Желания

— Ему нужно поспать, — снова вмешалась Берениса.

— Я опять видел Командора, — сказал Тренди.

Услышав это имя, Нюманс подскочил.

— Крузенбург хотела его околдовать. Я нашел… — Мгновение Тренди колебался. Он боялся Беренису. И она тоже насторожилась. — …свинцовые таблички в ее туалетном столике. С именем Юдит. И Командора.

— Они у тебя?! — закричала танцовщица. — Ты взял их с собой?!

Она отскочила от Тренди, словно тот был прокаженным.

— Нет. Я их выбросил.

— Куда?!

Берениса сотрясалась всем телом. Нюманс трясся еще сильнее, чем она, и его взгляд внезапно затвердел.

— В воду, — закончил Тренди пристыженно. — В воду подземного озера под Оперой.

Некоторое время Берениса испытующе смотрела на него. Ее черты, обычно такие ясные, вдруг показались Тренди жестокими. Он был уверен, что совершил ужасную ошибку. Хуже — святотатство.

— Тем лучше. Ты не так глуп, как я думала. Но… — Берениса отпустила руку Нюманса, прищурилась и сжала губы, как всегда, когда размышляла. — Не понимаю. Имя Командора… Я считала его таким сильным. Круз нет никакого смысла пытаться его околдовать. Она должна была бы попытаться перетянуть его на свою сторону.

— Юдит, — произнес Нюманс, — она ревнует его к Юдит.

— Но он тоже плохой! Плохой и властный! Круз ничего не может против него! Наоборот, она должна была бы попытаться взять у него немного силы!

Нюманс тоже задумался:

— Она хорошо пела?

Тренди затруднялся ответить. Он вновь слышал высокий, нечеловеческий голос, преследовавший его в здании театра. Он вновь видел лицо певицы, отражавшееся в зеркалах декорации, искаженное страхом перед выходом на сцену; а еще он слышал слова, которые сказала ему Крузенбург после того, как они закончили заниматься любовью, жесткие, резкие слова. Повторяла ли она их вместо заклинания над свинцовыми табличками? И каким тоном, с какой интонацией произносила она отвратительные формулы, обрекавшие живых на небытие?

— Констанция пела замечательно, — наконец выдавил он.

— Замечательно! — рассмеялась Берениса. — Но до этого вечера утверждали, что она поет восхитительно, божественно, что она фея, волшебница…

— Она была такой всегда. Такой и осталась. Она богиня. Великая дива. Безупречное совершенство. Истина. Единственная.

Тренди пытался убедить себя, но сам больше не верил в это. Берениса смотрела на него с любопытством. Он покраснел. Как она угадала его раздражение?

— А вы все говорили, что это будет конец, — продолжала она со смехом. — Это и есть конец, конец Круз, да! А не конец света…

Нюманс тоже расхохотался. Тренди повернулся к нему:

— Ты в это не веришь? Больше не веришь в это?

Тренди был искренне разочарован. Нюманс пожал плечами:

— Все дело в разбушевавшихся злых силах. Теперь я могу тебе сказать, что сегодняшней ночью мы танцевали, чтобы развернуть их, загнать обратно в море. Чтобы вновь похоронить их в безднах.

— Ты веришь, что достаточно просто танцевать!

— Я запрещаю тебе! — закричала Берениса. — Ты не имеешь права смеяться. Ты можешь нас сглазить. Можешь погубить нас!

Она схватила его за запястья. Тренди продолжал сопротивляться:

— А ты, почему ты смеялась, когда я говорил о Крузенбург?

Ему удалось справиться с Беренисой, и теперь уже он держал ее за руки. Берениса не пыталась вырваться. Она, похоже, покорилась ему, по ее телу пробежала дрожь, он чувствовал прикосновение ее грудей к своей груди.

— Я дала тебе амулет, — просто сказала она. — Это твой способ отблагодарить меня?

В это мгновение Тренди охватило безумное желание овладеть ею. Он медленно разжал объятия. Ему вдруг стало стыдно. Стыдно за свою ярость, за желание близости с ней, за браваду, за то, что поддался на ее нежность, что возжелал девушку, бывшую всего лишь танцовщицей.

Нюманс из кресла наблюдал эту сцену с потрясающим спокойствием.

— Берениса волшебница, — заметил он, когда Тренди отпустил девушку. — Она все знает. Ее надо слушаться.

Это был его извечный аргумент. У Тренди больше не было сил дискутировать. Он вздохнул и просто повторил:

— Я видел Командора. Он был в Опере. Потом уехал на «Дезираду». Мне надо ехать за ним.

— Сначала тебе надо поспать, — сказала Берениса. — Ты выглядишь как покойник.

— Но Юдит… Колдовские таблички…

— Дай мне подумать. Юдит была с ним?

— Командор был один. Он только что уехал.

Тренди махнул рукой в сторону окна, в сторону востока:

— Он уехал. Я хочу ехать за ним. Поехать туда. Увести Юдит с «Дезирады». Теперь, когда я бросил свинцовые таблички в озеро…

Берениса перебила его:

— Не езди за ним.

Тренди подумал, она догадалась, что он лжет.

— Почему?

— Берегись.

— Но Командор не такой уж плохой, раз Крузенбург хотела его заколдовать!

— Все не так просто, — вмешался Нюманс. — Дай нам поискать.

— Что поискать? Юдит там, я в этом уверен. Он удерживает ее взаперти, он околдовал ее, возможно, мучает… Если он сделает с ней то же, что с Анной Лувуа…

— Ты не смог помешать в случае с Анной. А ведь ты был там. Позволь нам поискать.

— Больше нечего искать.

— Нюманс поищет в книгах. Я повидаюсь со Скрип-Скрипом. Он много чего знает. На этот раз он расскажет мне все. Я сделаю, что нужно.

Нюманс бросил на Беренису беспокойный взгляд. Она снова опередила его:

— А теперь вам надо поспать, обоим.

— А ты?

— Я ночная женщина. Когда мне надо, я могу не спать.

Она направилась на кухню. Тренди растянулся на кровати.

— Она снова займется своей магией, — раздраженно сказал он. — С меня довольно ее кривляний.

— Ее амулет защитил тебя, — напомнил Нюманс. — Берениса права. Она всегда права. Сначала надо поспать.

— Я не хочу спать. После всего, что произошло… Я еще не все тебе рассказал.

— Позже. Отдохни. Не шевелись.

Сидя в кресле, Нюманс протянул к Тренди руку. Он не дотронулся до него. Просто смотрел, словно запрещая.

— Сейчас я хочу узнать последние новости. Эта история с концом света…

— Оставь новости, — сказал Нюманс. — Не будет никакого конца. Как и все предыдущие годы, мир будет ждать зимнего солнцестояния. Я не должен был тебе говорить, но мы танцевали из-за солнцестояния. Чтобы помочь ему наступить. В этом году солнце очень слабое. А силы зимы злые.

Тренди сделал последнее усилие:

— На ваших островах нет зимы.

— Там есть солнце.

Нюманс ответил не моргнув глазом, в своей обычной манере. Перед глазами Тренди вновь предстал лимузин Командора, скрежетавший на оледенелой дороге. Чего стоит «Дезирада» в сравнении с этими двумя чернокожими, танцующими, чтобы изгнать из мира страх? Они спокойны, безмятежны, почти расслаблены в своей убежденности. Они боятся только одного: участи Тренди. Они оба стали для него семьей, и, к своему большому удивлению, Тренди вдруг почувствовал, что на смену ревности пришел вкус свободы.

Вернулась с кухни Берениса, сопровождаемая горьковатым ароматом трав, которым он уже дышал в вечер их встречи.

— Выпейте, — сказала она, протягивая им бокалы с тем же зеленым, горьким напитком. — Выпейте оба.

У нее вновь появился акцент, она напевала странные слова, непонятные созвучия. Она продолжала изображать волшебницу.

— Пейте забвение, немного забвения…

Тренди сделал несколько глотков и отставил бокал. Нюманс уже спал на кровати, склонив голову набок и чуть похрапывая.

— Выпей все, — велела Берениса и наклонилась к Тренди, как в первый вечер.

Ее груди выскользнули из выреза туники. Тренди увидел их темные вершины, их твердую округлость, вырисовывавшуюся на ее худощавом торсе. Он протянул руку. Берениса не оттолкнула его.

— Я не боюсь тебя, — сказала она.

Она поднесла бокал к его губам:

— Для тебя я мать. Пей.

Тренди положил руку на ее грудь, затем все-таки убрал ее. На этот раз он больше не стыдился своего желания. Да, Берениса была ему как мать. У нее было все для этого. Все, что когда-либо Тренди представлял себе о матери. Блаженство забвения в сладостном оцепенении. Он погрузился в него до самого желания, которое испытывало его тело. Он исчез в ее мире. Она была силой и нежностью. Как Рут, лучше, чем Рут. Берениса обладала неведомой властью, ясностью и уверенностью. Она была абсолютным покоем. Она хранила его от всех женщин.