Вознесение Габриеля

— Ты единственная женщина, от которой я услышал «нет».

— Я не говорю тебе «нет».

Обернувшись через плечо, Габриель посмотрел на дво¬их мужчин, поглощенных разговором. Оба были стар¬ше его. Они находились совсем близко. Им достаточно было взглянуть в том направлении, и они бы его заме¬тили.

Габриель снова повернулся к Джулии.

— Ты заслуживаешь лучшего, нежели ревнивый лю¬бовник. припечатавший тебя к стене, — грустно улыба¬ясь, прошептал он. — И уж конечно, мне не хочется, что¬бы наш хозяин меня здесь застукал. Прости.

Он поцеловал Джулию и большим пальцем провел по ее распухшей нижней губе, стирая тонкий слой малино¬во-красной помады.

— Не хочу подрывать доверие, которое минувшей но¬чью видел в твоих глазах. Когда ко мне вернется здравый рассудок, мы вдоволь набродимся по пустому музею… — Его лицо помрачнело. — Возможно, в другой раз.

Габриель отвел каблуки ее туфель от своих ягодиц и по¬ставил Джулию на ноги, после чего наклонился, чтобы расправить подол ее платья. Тафта почти бесшумно ше¬лестела под его пальцами, а потом смолкла. В этом шеле¬сте было что-то очень грустное.

К счастью для Габриеля и Джулии, doltorc Витали и его спутник решили вернуться к собравшимся. Их шаги уда¬лялись и вскоре стихли.

— Скоро должен начаться банкет. Я не могу уйти — они обидятся. Но когда я приведу тебя домой… — Габри¬ель пристально поглядел на Джулию, — нашей первой остановкой станет первая же стена внутри номера.

Джулия кивнула, обрадовавшись, что он больше не сердится. По правде говоря, перспектива «стенного» сек¬са одновременно пугала и возбуждала се.

Габриель расправил брюки, застегнул на все пуговицы пиджак и приказал своему телу успокоиться. Потом он попытался пригладить себе волосы, но все равно вид у не¬го бы такой, словно он затащил свою любимую в укром¬ный уголок и занимался с нею «музейным сексом».

Некоторые ученые мужи, предающиеся «музейному сексу», испытывают потом угрызения совести. (Но не то¬ропитесь осуждать этот вид секса, прежде не испытав его.)

Джулия сама пригладила Габриелю волосы и поправи¬ла галстук, после чего осмотрела его лицо и воротник ру¬башки на предмет следов губной помады. Габриель под¬нял с пола ее сумочку, которую с поцелуем вручил Джу¬лии. Усмехаясь, он засунул ее трусики поглубже в карман, чтобы их не было видно.

Джулия сделала шаг. проверяя, каково ей ходить без этой интимной детали. Оказалось, что намного свобод¬нее.

Встав на цыпочки, она поцеловала Габриеля в щеку.

— Хочу, чтобы ты научил меня своим премудростям соблазнения.

— Только если ты научишь меня любить так. как лю¬бишь ты.

Габриель повел ее по пустому коридору, затем вниз по лестнице. Они спустились на первый этаж, где только что начался банкет.

t Ф Ф

В свою квартиру рядом с дворцом Питги профессор Паччиани ввалился далеко за полночь. Столь поздние воз¬вращения бывали у него довольно часто.

Прежде чем открыть входную дверь, он возился с клю¬чами. которые уронил и потом, чертыхаясь, поднял. Вой¬дя в квартиру. он захлопнул дверь и первым делом на¬вестил комнату, где спали его четырехлетние сыновья- близнецы. Поцеловав их, Паччиани потащился к себе в кабинет.

Он неспешно курил сигарету, дожидаясь, когда загру¬зится компьютер. Затем вошел в аккаунт своей электрон¬ной почты. Игнорируя пришедшие письма, он составил короткое послание, адресованное своей бывшей студент¬ке и любовнице. Контакты между ними сохранялись и по¬сле окончания ее учебы.

Паччиани рассказал ей о том, как познакомился с про¬фессором Эмерсоном и его совсем молодой канадской fidanzata. Следом он написал, что, хотя ему и очень по¬нравилась монография Эмерсона, изданная в Оксфорде, сегодняшняя лекция профессора грешила псевдоинтел¬лектуализмом. В серьезных научных кругах подобным лекциям не место. Можно быть либо ученым и интеллек¬туалом, либо заниматься популяризаторством и развлекать

публику, однако нельзя быть тем и другим одновременно. «Может, в университетах Северной Америки это сходит за блестящую эрудицию?» — без обиняков спросил у сво¬ей корреспондентки Паччиани.

В конце письма он красочно и подробно описал сек¬суальное свидание, которое у них может состояться где- то в конце весны. Потом он докурил сигарету, проследо¬вал в темную спальню и плюхнулся на супружеское ложе рядом со спящей женой.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Криста Петерсон выросла в привилегированных услови¬ях, так что порочность ее натуры никак нельзя было объ¬яснить происхождением и воспитанием. Её отец и мать любили друг друга и души не чаяли в их единственном ребенке. Отец Кристы был известным и уважаемым то¬ронтским онкологом. Мать работала библиотекарем в колледже Хейвергал — элитной частной школе для дево¬чек. в которую Криста ходила с детского сада по двена¬дцатый класс.

Криста посещала воскресную школу. Она прошла кон¬фирмацию в англиканской церкви. Она изучала «Книгу общих молитв” Томаса Кренмера, но ничто из перечис¬ленного не затронуло ее сердце. В пятнадцать лет Криста открыла для себя могущественную силу женской сексу¬альности. и та почти сразу стала не только ее валютой, но и любимым оружием.

У ее лучшей подруги Лизы Малькольм был старший брат, которого звали Брент. Брент был симпатичным пар¬нем. Выглядел он так же. как очень и очень многие вы¬пускники колледжа Верхней Канады — частной школы для мальчиков, где учились отпрыски из старинных бога¬тых канадских семей. Брент был высоким и ладно сло¬женным голубоглазым блондином. Он занимался греб¬ным спортом, входил в мужскую сборную Торонтского университета и вполне мог бы сниматься в роликах, ре¬кламирующих спортивные товары фирмы «Джей-Крю”.

Криста издали любовалась Брентом, однако ей меша¬ла их разница в четыре года. Брент ее даже не замечал. Но однажды, оставшись ночевать в доме Лизы, Криста

пошла в ванную и по пути наткнулась на Брента. И то¬гда он впервые обратил на нее внимание. Он был просто в восторге от длинноволосой девушки с большими кари¬ми глазами и юным, но уже таким сексапильным телом. Прямо в коридоре Брент нежно поцеловал Кристу и роб¬ко потрогал се грудь. Потом они взялись за руки и пошли к нему в комнату.

После получаса обычных разговоров, какие ведут при первом знакомстве, и ощупывания друг друга через оде¬жду, Бренту захотелось продолжить отношения с Крис¬той. Но сама Криста не торопилась, поскольку в тот мо¬мент еще была девственницей. Брент принялся напори¬сто и экстравагантно завоевывать ее, делая ей подарки и приглашая на романтические свидания. Наконец он по¬дарил ей швейцарские часы фирмы “Бом и Мерсье» в корпусе из нержавеющей стали — родительский подарок на его восемнадцатилетие.

Кристе очень нравились эти часы, и она знала, как Брент ими дорожит. По правде говоря, часы она хотела даже сильнее, чем Брента.

Брент надел подарок ей на руку. Криста разглядывала их. Сталь корпуса приятно холодила кожу, а браслет лег¬ко двигался вверх и вниз по ее узкому запястью. Часы бы¬ли символом, доказательством того, как сильно он хочет Кристу, если ради нее готов расстаться с одной из самых дорогих его сердцу вещей.

После этого подарка Криста почувствовала себя же¬ланной. А еще она ощутила свою силу.

— Ты такая красивая, — шептал ей Брент. — Я не сде¬лаю тебе больно. Боже, как я тебя хочу. Обещаю, тебе со мной будет хорошо.

Криста улыбнулась и позволила Бренту уложить себя на его узкую кровать, словно девственницу народа инков, приносимую в жертву на алтаре. Она отдала ему свою дев¬ственность в обмен на часы стоимостью в три тысячи дол¬ларов.

Брент сдержал слово. Он был нежен с Кристой. Он не торопился. Он целовал ее. осторожно познавая се рот. Он долго ласкал ее груди. Он массировал ее тело своими пальцами и постоянно проверял ее готовность. Входил он в нес с чрезвычайной осторожностью. Крови не было. Крупные руки Брента массировали ей бедра, а его тихий голос подсказывал, как надо расслабиться, чтобы непри¬ятные ощущения ушли.