Страница 45 из 49
— Сейчас ты окружен настоящими друзьями, волшебниками с Земли, — сказал Ильдефонс. — И если я не ошибаюсь, благородный Вермулиан как раз собирался задать нам такой роскошный пир, какого еще не было на нашей памяти!
— Вы, должно быть, считаете, что я веду жизнь дикаря, — с мрачной улыбкой сказал Моррейон. — Это не так! Я изучил кухню шахаров и усовершенствовал ее! Лишайник, которым заросла равнина, можно приготовить по меньшей мере ста семьюдесятью способами. Дерн изобилует множеством сочных червей. Несмотря на свою внешнюю неприглядность, эта планета всегда была щедра ко мне. Если то, что вы говорите, правда, мне будет жаль покидать ее.
— Нельзя закрывать глаза на очевидное, — заявил Ильдефонс. — Насколько я понимаю, залежи камней-иоун находятся где-то на севере?
— Вряд ли.
— Значит, на юге?
— Я нечасто бываю в том районе, лишайники там скудные, а черви хрящеватые.
Грянул гонг, и Вермулиан повел честную компанию в обеденный зал, где огромный стол ломился под тяжестью серебра и хрусталя. Волшебники расселись под пятью люстрами. В знак уважения к гостю, который так долго жил в уединении, Вермулиан не стал вызывать прелестниц из давно минувших эпох.
Моррейон ел осторожно, пробовал все, что ему подавали, сравнивал незнакомые кушанья с различными блюдами из лишайника, которыми обыкновенно питался.
— Я уже почти и забыл, что на свете есть такая еда, — произнес он наконец. — Мне смутно вспоминаются другие такие же пиры — это было так давно, так давно… Куда ушли все эти годы? Что было сном? — Пока он размышлял вслух, некоторые из розовато-зеленых камней обесцветились. Моррейон вздохнул. — Мне столько всего предстоит узнать, столько вспомнить. Некоторые лица пробуждают проблески воспоминания. Быть может, мы с ними были знакомы в прошлом?
— Со временем ты вспомнишь все, — заверил его чернокнижник Шрю. — А теперь, если мы твердо уверены в том, что камни-иоун залегают не на этой планете…
— Но мы в этом не уверены! — рявкнул Гильгед. — Нужно что-то делать, нужно действовать, нужно искать! В таком деле нельзя переусердствовать!
— Первый найденный нами камень пойдет мне в возмещение моих убытков! — заявил Риальто. — Говорю сразу во избежание дальнейших недоразумений.
— Что за вздор! — воинственно вскинул свой лисий нос Гильгед. — Ты уже получил все, что тебе причиталось, когда воспользовался правом забрать любую вещь из имущества архивейльта Зезамедеса по своему усмотрению!
— Архивейльт Зезамедес! — встрепенулся Моррейон. — Это имя мне знакомо… Откуда? Каким образом? Давным-давно я знал некоего архивейльта Зезамедеса, мы с ним враждовали, ну или так мне кажется… Ох, сколько мыслей крутится у меня в голове! — Розовато-зеленые камни, вившиеся вокруг, утратили свой цвет. Моррейон простонал и обхватил голову руками. — Моя жизнь текла безмятежно, пока не появились вы и не принесли с собой сомнения и раздумья!
— Сомнения и раздумья — удел каждого человека, — заметил Ильдефонс. — И волшебники не исключение. Ты готов покинуть планету шахаров?
Моррейон уткнулся в свой кубок.
— Мне нужно собрать мои книги. Они — единственное, с чем я не могу расстаться.
11
Моррейон провел волшебников по своим владениям. Как оказалось, здания, которые земляне приняли за чудесным образом сохранившиеся с древних времен, он построил сам по образцу того или иного вида шахарской архитектуры. Похвастался он и тремя своими кроснами: первые предназначались для тонких сукон, полотна и шелков; вторые — для узорчатых тканей, на третьих же ткались плотные ковры. В том же строении размешались чаны, красители, отбеливатели и протравы. В другом здании находился стеклянный котел, а также специальные печи, в которых Моррейон обжигал глиняные горшки, плошки, лампы и изразцы. Кузницей, которая располагалась тут же, явно пользовались нечасто.
— Шахары исчерпали все месторождения руд. Я добываю лишь то, что считаю незаменимым, а подобных веществ не столь уж и много.
Моррейон отвел гостей в свою библиотеку, где хранилось как множество книг, некогда принадлежавших шахарам, так и те, что Моррейон написал и иллюстрировал собственноручно: переводы шахарской классики, энциклопедия естествознания, размышлений и догадок, труд по описательной географии планеты с приложенными к нему картами. Вермулиан приказал слугам перенести все содержимое библиотеки во дворец.
Моррейон обернулся, чтобы окинуть прощальным взглядом пейзаж, давным-давно ставший ему родным и который он успел полюбить. Потом, ни слова не говоря, подошел к дворцу и поднялся по мраморным ступеням. Притихшие волшебники двинулись за ним. Вермулиан отправился прямиком на командную вышку и начал ритуал подъема в воздух. Дворец взмыл над обреченной планетой.
— «Ничто не» совсем близко! — потрясенно воскликнул Ильдефонс. — Куда более близко, чем мы подозревали!
Черная стена маячила совсем рядом; последняя звезда с ее одинокой планетой висели на самом краю.
— Перспективы смутные, — заметил Ильдефонс. — Трудно судить наверняка, но, похоже, мы выбрались отсюда вовремя.
— Давайте подождем и понаблюдаем, — предложил Герарк. — Пусть Моррейон собственными глазами убедится в честности наших намерений.
Дворец повис над бездной, бледные лучи обреченного солнца заиграли на пяти хрустальных шпилях, отбрасывая длинные тени на балюстраду, у которой сгрудились волшебники.
Планета шахаров первой соприкоснулась с «Ничем не». Она скользнула по загадочному не-вешеству, затем, увлекаемая орбитальным движением, из темной пелены вынырнула четверть от изначальной сферы — неправильной формы обглодок с идеально ровным основанием, на котором, как на ладони, можно было увидеть скрытые прежде от глаз планетарные слои, зоны, складки, вкрапления и ядро. Теперь «Ничего не» достигло солнца; они соприкоснулись, слились. Обреченная звезда превратилась в половинку апельсина на закопченном зеркале, а потом прекратила свое существование. Дворец погрузился во тьму.
На галерее Вермулиан начертал на колесе управления нужные символы. Быстро покончив с этим, он разжег ускоряющее курение и развел огонь с удвоенной силой. Дворец плавно и стремительно устремился обратно, к звездным облакам.
Моррейон отошел от балюстрады и отправился в зал, где долго сидел, погруженный в глубокие раздумья.
Некоторое время спустя к нему подошел Гильгед.
— Ну что, ты вспомнил, откуда брал камни-иоун?
Моррейон поднялся на ноги и впился бесстрастными черными глазами в Гильгеда. Тот на шаг отступил. Розово-зеленые камни давным-давно побледнели, как и большинство розовых.
Лицо Моррейона было сурово и холодно.
— О да, я многое вспомнил! Мои недруги организовали заговор и обманом заманили меня в ловушку, но все это вспоминается смутно и расплывчато, как звездная дымка, что окутывает космические дали. В некотором роде эти камни — неотъемлемая часть дела. Почему ты проявляешь такой горячий интерес к камням? Может, ты был одним из моих былых недругов? И все остальные тоже? Если так, берегитесь! Я — человек мягкий, но лишь до тех пор, пока не сталкиваюсь с враждебным отношением.
— Мы тебе не враги! — успокаивающе проговорил чернокнижник Шрю. — Если бы мы не забрали тебя с планеты шахаров, тебя поглотило бы «Ничто не». Разве это не доказательство?
Моррейон хмуро кивнул, однако теперь он больше не производил впечатления мягкого и приветливого человека, каким показался при первой встрече. Чтобы восстановить прежнюю благожелательную атмосферу, Вермулиан поспешил в комнату приглушенных зеркал, где в форме матриц хранил свою коллекцию прекрасных женщин. Чтобы облечь их в материальную форму, достаточно было простейшего антинегативного заклинания, и вскоре из комнаты одна за другой выпорхнули самые восхитительные прелестницы прошлого, которых Вермулиан счел нужным вернуть к жизни. Они каждый раз возрождались заново, ничего не помня о своих предыдущих воплощениях, каждое появление было словно с чистого листа, вне зависимости от того, как все сложилось в прошлый раз.