Страница 43 из 49
— …и вот какой вопрос: почему вселенная заканчивается здесь, а не милей дальше? — донесся до него монотонный голос Ильдефонса. — Этот вопрос напрашивается сам собой, в нем содержится большая часть ответа, а именно то, что существует разумный ответ на этот вопрос.
Ильдефонс остановился, чтобы подкрепиться еще одним глотком древнего эликсира, и Риальто, воспользовавшись случаем, поведал товарищам о своей находке в подземном зале.
— Похоже, там склеп, — заключил он. — Вдоль стен тянутся ниши, и в каждой лежит тень мертвеца.
— Ну да, ну да, — пробормотал Гуртианц.
Он поднял коричневую бутыль и тут же опустил ее.
— Пожалуй, мы ошиблись, приняв это место за таверну, — продолжил Риальто. — Думаю, в этих бутылях не выпивка, а бальзамирующая жидкость.
Но Ильдефонса было не так-то легко сбить с толку.
— Предлагаю обсудить следующий фундаментальный вопрос: что есть «есть». Это основное положение магии. Волшебник не задается вопросом: «Почему?» Он спрашивает: «Как?» Вопрос «почему» ведет в тупик; каждый ответ влечет за собой по меньшей мере один новый вопрос, примерно вот так.
Вопрос: почему Риальто носит черную шляпу с золотыми кистями и алым султаном?
Ответ: потому что хочет приукрасить свою внешность.
Вопрос: почему он хочет приукрасить свою внешность?
Ответ: потому что жаждет восхищения и зависти товарищей.
Вопрос: почему он жаждет восхищения?
Ответ: потому что он, как и всякий человек, существо общественное.
Вопрос: почему человек — существо общественное?
Таким образом, задавать вопросы и отвечать на них можно до бесконечности. Поэтому…
Выведенный из себя Гуртианц вскочил на ноги. Он вскинул коричневую склянку над головой и с размаху жахнул ею об пол.
— Довольно уже переливать из пустого в порожнее! Предлагаю считать это словоблудие переходящим границы нарушением общественного порядка и занести его в разряд непристойного поведения!
— Прекрасное предложение! — заявил Герарк. — Ильдефонс, что ты об этом думаешь?
— Я больше склоняюсь к мысли наказать Гуртианца за грубость, — ответил тот. — А то он прикидывается непроходимым тупицей, чтобы избежать моего гнева.
— Неправда! — взревел оскорбленный Гуртианц. — Я вовсе не прикидываюсь!
Ильдефонс пожал плечами.
— При всех своих недостатках и слабеньких способностях к полемике и магии Гуртианц хотя бы честен с самим собой, надо отдать ему должное.
Гуртианц обуздал свою ярость.
— Да уж, переговорить тебя не в силах никто. Но в магии я дам сто очков вперед, и это так же верно, как и то, что рядом с Риальто Великолепным ты дряхлый старик!
Тут уж настал черед злиться Ильдефонсу.
— Померяемся силами!
Он взмахнул рукой, и массивные каменные глыбы разлетелись в разные стороны. Волшебники остались стоять на пустой площадке, залитой солнцем.
— Ну, что ты скажешь?
— Избито, — отмахнулся Гуртианц. — Попробуй-ка повторить вот это!
Он вскинул обе руки, и из каждого пальца повалил разноцветный дым.
— Такой фокус любой шарлатан показать может! — заявил Ильдефонс. — А теперь смотри! Я произношу слово «крыша».
Слово сорвалось с его губ и повисло в воздухе в виде символа, потом описало широкий круг и с размаху опустилось на крышу одного из неказистых строений, которые возвышались среди развалин. Символ исчез, крыша загорелась ярко-оранжевым светом и рассыпалась на тысячу значков, в точности повторяющих тот, что выпустил Ильдефонс. Все они взмыли в воздух, на короткое время зависли и исчезли. С небес, подобно оглушительному раскату грома, грянул многократно усиленный голос Ильдефонса: «КРЫША!!!»
— Подумаешь, — фыркнул Гуртианц. — А теперь…
— Тише! — шикнул Мун Волхв. — Прекратите вашу пьяную перепалку. Взгляните лучше вон туда!
Из здания, чью крышу Ильдефонс только что уничтожил, показался человек.
9
Он стоял на пороге, поразительно высокий, с длинной белой бородой, ниспадающей на грудь. Седые волосы прикрывали уши, черные глаза поблескивали. На нем был роскошный кафтан, затканный темно-красными, коричневыми, черными и синими узорами. Тут незнакомец двинулся вперед, и стало видно, что он ступает по облаку, состоящему из каких-то светящихся объектов. Гильгед, который уже успел вернуться с площади, ахнул:
— Да это же камни-иоун!
Человек приближался. Лицо его выражало спокойный интерес.
— Это Моррейон! — прошептал Ильдефонс. — Сомнений нет. Рост, осанка — ошибки быть не может!
— Моррейон, — согласился Риальто. — Но почему он так спокоен, будто у него каждую неделю бывают гости, которые сносят крышу с его дома?
— Возможно, у него несколько притупилось восприятие, — предположил Герарк. — Обратите внимание, он ничем не выдает, что узнал нас.
Моррейон медленно приближался, оставляя за собой переливчатый след из камней-иоун. Волшебники сгрудились перед мраморными ступенями дворца. Вермулиан выступил вперед и поднял руку.
— Приветствую тебя, Моррейон! Мы пришли забрать тебя из этой глуши!
Моррейон переводил взгляд с одного лица на другое. Из горла его вырвался какой-то гортанный звук, потом сдавленный хрип, как будто он попытался вспомнить, как пользоваться органами, давным-давно находящимися без употребления.
— Моррейон, старый товарищ! — вмешался Ильдефонс. — Это я, Ильдефонс! Неужели ты не помнишь, как мы сиживали в старину в Каммербранде? Говори же!
— Я слышу, — прохрипел Моррейон. — Я говорю, но не помню.
Вермулиан указал на мраморные ступени.
— Поднимайся к нам, если хочешь, и мы немедленно покинем эту безрадостную планету.
Моррейон не шелохнулся. Хмуря брови, он рассматривал дворец.
— Ты опустил свою летающую хижину прямо на то место, где я сушу пряжу.
Ильдефонс кивнул на черную стену, которая сквозь пелену атмосферы казалась просто зловещей тенью.
— «Ничто не» совсем рядом. Оно готово поглотить эту планету, на которой ты не сможешь больше существовать, проще говоря, ты погибнешь.
— Я не очень понимаю, что ты хочешь сказать, — ответил Моррейон. — С вашего позволения, мне пора заниматься делами.
— Один маленький вопрос, прежде чем ты уйдешь, — встрял Гильгед. — Где берут камни-иоун?
Моррейон ответил ему непонимающим взглядом. Потом опустил глаза на камни, которые клубились у него под ногами. В сравнении с ними те, что достались волшебникам от архивейльта Зезамедаса, казались тусклыми и безжизненными. Эти же приплясывали и кувыркались, искрились яркими красками. У самой головы Моррейона дрожали лавандовые и светло-зеленые камни, как будто считали себя самыми любимыми и самыми привилегированными. Чуть подальше держались те, что переливались розовым и зеленым цветом одновременно, за ними — горделиво-розовые и царственно-карминные, потом красные и голубые, и, наконец, с самого краю несколько камней мерцали густо-синим огнем.
Пока Моррейон соображал, волшебники заметили одно странное обстоятельство: некоторые из самых ближних к нему лавандовых камней утратили блеск и стали такими же тусклыми, как и те, что были у Зезамедеса.
Моррейон медленно и задумчиво кивнул.
— Любопытно! Похоже, я позабыл столько всего… Я не всегда жил здесь, — с изумлением в голосе произнес он. — Мне вспоминается какое-то другое место. Но вспоминается смутно и отдаленно.
— Это Земля! — подсказал Вермулиан. — Мы отвезем тебя туда.
Моррейон с улыбкой покачал головой.
— Я как раз собираюсь отправиться в важное путешествие.
— Неужели это так необходимо? — спросил Мун Волхв. — У нас времени в обрез, и потом, нам всем не улыбается быть проглоченными «Ничем не».
— Мне нужно проведать мои пирамиды, — мягко, но непреклонно сказал Моррейон.
— На миг воцарилось молчание.
— Для чего нужны эти пирамиды? — поинтересовался Ильдефонс.
— Они указывают наиболее короткую дорогу вокруг моего мира, — ровным голосом, как будто разговаривая с ребенком, пояснил Моррейон. — Без пирамидок можно сбиться с пути.