Сага о Кугеле

Эту замечательную вывеску Кугель водрузил над балаганом, приладил занавес и принялся ожидать клиентов. Тем временем мальчик незаметно спрятался за занавесом.

Почти сразу горожане, гулявшие по площади, начали останавливаться, чтобы прочитать вывеску. Через некоторое время вперед вышла женщина средних лет.

— Три терция — немалые деньги. Какие результаты ты гарантируешь?

— Вовсе никаких, в силу самой природы вещей. Я — искусный провидец, знаком с искусством магии, но знание приходит ко мне из неведомых и неподвластных мне источников.

Женщина вытащила монеты.

— Три терция — это совсем дешево, если ты сможешь развеять мои тревоги. Моя дочь всю жизнь отличалась завидным здоровьем, но сейчас захворала и все время находится в подавленном состоянии. Ничто ей не помогает. Что мне делать?

— Подождите минутку, мадам, я должен войти в транс.

Кугель закрыл занавес и наклонился так, чтобы слышать то, что шепотом говорил ему мальчик, а затем вновь раздвинул занавес.

— Я слился с космосом! — возвестил он. — В мой разум проникло истинное знание! Твоя дочь Дилиан беременна. За три терция сверху я назову имя отца ребенка.

— Вот уж за что я заплачу с удовольствием, — мрачно процедила женщина.

Она заплатила, получила информацию и решительно отправилась прочь.

Подошла другая женщина, отсчитала три терция, и Купель занялся ею.

— Мой муж уверял меня, что отложил на будущее достаточно золотых монет, но после его смерти я не нашла ни гроша. Где он спрятал золото?

Кугель задернул занавес, посовещался с мальчиком и снова предстал перед женщиной.

— У меня для вас плохая новость. Ваш муж Финистер большую часть своих сбережений оставил в таверне, а на оставшиеся деньги приобрел аметистовую брошь для женщины по имени Варлетта.

Новость о выдающихся способностях Кугеля как на крыльях облетела весь город, и дело пошло бойко. Незадолго до полудня к балагану приблизилась крупная женщина, закутанная и под вуалью.

— Откройте мне мою судьбу! — воскликнула она с придыханием пронзительно, вытаскивая три терция.

Кугель задернул занавес и обратился к мальчику, который пребывал в полном недоумении.

— Я ее не знаю. Не могу ничего вам сказать.

— Ладно, — махнул рукой Кугель. — Мои подозрения подтвердились.

Он раздвинул занавес.

— Космос не поведал ничего определенного, и я отказываюсь брать ваши деньги. — Кугель вернул три терция. — Все, что могу сказать вам: вы личность деспотического нрава и не слишком большого ума. Что вас ждет впереди? Почести? Долгое путешествие по воде? Месть вашим врагам? Богатство? Видение слишком расплывчато, возможно, я все го лишь читаю свое собственное будущее.

Женщина сорвала вуаль, под которой обнаружилось злорадное лицо запретителя Хуруски.

— Твое счастье, Кугель, что ты вернул мне мои деньги, а не то я арестовал бы тебя за мошенничество. В любом случае я полагаю твою деятельность крайне вредной и противоречащей общественным интересам. Гундар шумит, как разворошенный улей, и все благодаря твоим разоблачениям, так что я не допущу больше ни одного! Снимай свою вывеску да скажи спасибо, что так легко отделался.

— Буду рад свернуть свое предприятие, — сказал Кугель с достоинством. — Налоги нынче непомерно высоки.

Хуруска, надувшись, ретировался. Кугель разделил вырученные деньги с мальчишкой, и, весьма довольные друг другом, они покинули балаган. На обед Кугель заказал лучшие блюда, которые только были доступны на постоялом дворе, но позже, зайдя в трактир, заметил неприкрытое недружелюбие всех посетителей и счел за лучшее уйти в свою комнату.

На следующее утро, когда Кугель позавтракал, в город прибыл караван из десяти повозок. Основным грузом оказалась стайка из семнадцати юных прелестниц, которые ехали в двух повозках. Еще в трех каретах разместились спальни, тогда как пять оставшихся нагрузили припасами, сундуками, тюками и коробами. Караванщик, спокойный на вид полный мужчина с гладкими каштановыми волосами и шелковистой бородкой, помог своим очаровательным подопечным сойти на землю и повел их на постоялый двор, где Майер подал им обильный завтрак из каши с пряностями, консервированной айвы и чая.

Кугель поглядел на эту поглощенную своим завтраком группу и подумал, что в такой компании путешествие практически в любое место стало бы воистину дорогой в рай.

Появился запретитель Хуруска, резво подошедший засвидетельствовать караванщику свое почтение. Они дружелюбно поболтали, а Кугель нетерпеливо ожидал, когда же они наконец разойдутся. В конце концов Хуруска ушел. Девушки, покончив с едой, вышли прогуляться по площади. Кугель направился к столу, за которым сидел караванщик.

— Сударь, меня зовут Кугель, и я хотел бы поговорить с вами.

— Разумеется! Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли стаканчик этого превосходного чаю?

— Благодарю вас! Во-первых, могу ли я узнать, куда направляется ваш караван?

Караванщик был явно удивлен неведением Кугеля.

— Мы направляемся в Лумарт — это же семнадцать девственниц Симнатис, которые по традиции являются украшением Великого карнавала.

— Я чужестранец, — объяснил Кугель, — и потому не знаю местных обычаев. Как бы то ни было, я и сам направляюсь в Лумарт и с удовольствием присоединился бы к вашему каравану.

Караванщик любезно согласился.

— Я буду рад, если вы решите путешествовать вместе с нами.

— Замечательно! — с воодушевлением воскликнул Кугель. — Значит, по рукам!

Караванщик коснулся своей шелковистой каштановой бороды.

— Должен предупредить вас, что оплата у нас несколько выше обычной, благодаря тем дорогостоящим удовольствиям, которые я обязан предоставлять этим семнадцати утонченным девушкам.

— Неужели? — спросил Кугель. — И сколько же вы просите?

— Путешествие занимает добрых десять дней, а минимальные издержки составляют двадцать монет в день, итого двести терциев плюс дополнительный взнос за вино.

— Это намного больше, чем я могу себе позволить, — приуныл Кугель. — В настоящее время я располагаю лишь третью суммы. А нельзя ли каким-нибудь способом отработать проезд?

— К сожалению, нет, — ответил караванщик. — Еще с утра у нас было свободно место вооруженного охранника, которое даже приносило небольшой доход, но запретитель Хуруска, который хочет посетить Лумарт, любезно согласился поработать на этой должности, так что оно занято.

Кугель издал возглас разочарования и поднял глаза к небу. Когда наконец он смог говорить, то задал вопрос:

— Когда вы намерены отправиться в путь?

— Завтра на рассвете, секунда в секунду. Очень сожалею, что мы лишены удовольствия путешествовать в вашем обществе.

— А уж я-то как сожалею, — буркнул Кугель.

Бедняга вернулся за свой стол и сел, понурившись. Через некоторое время он вошел в трактир, где в самом разгаре было сразу несколько карточных игр. Кугель несколько раз попытался присоединиться к игре, но неизменно получал отказ. В мрачном состоянии духа он подошел к стойке, где папаша Майер распаковывал ящик с глиняными бокалами. Кугель попытался завязать разговор, но на сей раз трактирщику было не до него.

— Запретитель Хуруска отправляется в путешествие, и сегодня его друзья отмечают это событие прощальной вечеринкой, к которой я должен как следует подготовиться.

Кугель взял кружку пива, сел за крайний столик и погрузился в размышления. Через несколько минут он вышел через черный вход и принялся изучать вид на реку Иск. Кугель прошелся по кромке воды и обнаружил причал, у которого рыбаки привязывали свои лодки и сушили сети. Кугель несколько раз взглянул на реку, затем вновь вернулся на постоялый двор и остаток дня посвятил созерцанию того, как семнадцать девственниц прогуливались по площади и потягивали в саду у гостиницы сладкий чай с лаймом. Зашло солнце, сумерки цвета выдержанного вина сгустились, превратившись в ночь. Кугель принялся за свои приготовления, которые были очень быстро закончены ввиду того, что сущность плана заключалась в его простоте. Караванщик, которого, как узнал Кугель, звали Шимилко, собрал свою утонченную компанию на ужин, затем заботливо проводил к повозкам-спальням, несмотря на недовольные гримасы и возражения тех, кто хотел остаться на постоялом дворе и насладиться праздничным весельем. В трактире уже началась прощальная вечеринка в честь Хуруски. Кугель забился в темный угол, но через некоторое время подозвал запыхавшегося Майера и извлек из кармана десять терциев.