Тайна индийских офицеров

Был уже седьмой час, когда они поехали обратно в замок. Рахиль Арнольд отворила ворота парка, а белокурый мальчуган, цепляясь за складки ее платья, пристально смотрел на другого мальчика, тоже белокурого, который сидел в фаэтоне между мистером и миссис Вальдзингам. Жильберт стоял, облокотившись на решетку своего садика, и курил свою грязную глиняную трубку: он едва пошевельнулся, чтобы снять поношенную шапку, когда экипаж проезжал мимо. Он был, по обыкновению, непричесан, небрит, неопрятен, усиленно моргал кошачьими глазами, и тень его ложилась прямо под копыта лошадей, бежавших крупной рысью.

Капитан с женой весь вечер обсуждали проект путешествия. Решено было ехать как можно скорее, так как нетерпению капитана не было границ: он готов был отправиться в путь хоть сейчас же. Они решили взять с собою сэра Руперта и двух слуг. Чтобы не терять лишнего времени, хотели ехать в Лондон на курьерском поезде, покинуть Англию немедленно, а все необходимое закупить во Франции, через которую им предстояло ехать.

— Каким красивым кажется мне сегодня наш дом, Артур, — сказала миссис Вальдзингам, когда муж высадил ее из фаэтона и они вошли в переднюю, убранную экзотическими цветами. — Я бы хотела, чтобы вы привыкли к жизни в Англии.

— Я тоже этого хочу, Клэрибелль… Да, дом очень хорош, а меня можно считать вторым Каином, если я способен бежать из этого рая.

Они еще не покинули переднюю, как лакей подал им серебряный поднос, на котором лежали две визитные карточки: мужская и женская.

— Что это? — спросил капитан рассеянно. — Положите их в корзинку для визитных карточек, миссис Вальдзингам.

— Но эти господа здесь, капитан. Они желали дождаться вашего возвращения и теперь рассматривают картины в столовой.

— Картины!

Капитан снял шляпу и вытер лоб носовым платком.

— Что это за люди, Клэрибелль? — спросил он жену, взявшую в руки карточки.

— По истине странное совпадение, Артур! Это ваши индийские друзья, майор Варней с женой — те самые, имена которых мы прочли в списке вновь прибывших в Брайтон.

В это мгновение дверь столовой отворилась, и показалось смеющееся лицо.

— А вот и он, наш милый товарищ! Наконец-то я нашел вас, старый лис!.. Артур, я отыскал вас! Старый друг… старый, хитрый лис! Дорогой товарищ!

При этих словах майор Гранвиль разразился неудержимым хохотом. Он кинулся к своему «дорогому товарищу», к «старому лису» и несколько раз крепко пожал ему обе руки. Без сомнения, это свидание доставляло ему величайшую радость, и в порыве этой радости он, как безумный, повторял одни и те же фразы. Это был высокий и сильный мужчина со свежим румяным лицом. У него были голубые глаза, чрезвычайно белые и блестящие зубы, розовые губы, прекрасный цвет лица и каштановые, с золотистым оттенком, усы и волосы. Общее впечатление было, если можно так выразиться, ослепительным: на него невозможно было долго смотреть, как на солнце. Ему очень шли широкий домашний костюм, пальто с бархатными отворотами и жилет лимонного цвета, галстук был повязан весьма небрежно, на часовой цепочке болталось множество брелоков, а пальцы унизаны перстнями. Гость сверкал и блистал с головы до ног, и казалось, что он распространяет вокруг себя какое-то сияние.

«Старый лис», бледный и угрюмый, оказал ему очень холодный прием, представив его миссис Вальдзингам. Майор был в восхищении.

— А я и не слыхал, что старый повеса женился, — сказал он. — Верите ли, сударыня: наш дорогой Артур скрыл это радостное событие от своих калькуттских друзей! От друзей, которые любят его так искренно и имеют тысячу причин рассчитывать на его взаимность. Я узнал о его браке только сегодня утром, случайно, в гостинице «Корабль». Рассказать вам, Артур, как это случилось? Миссис Варней вздумалось прокатиться, я начал было объяснять ей, что в окрестностях Брайтона нет ничего такого, чего бы мы уже не видели, но миссис Варней настояла-таки на своем, и я спросил слугу, есть ли поблизости какой-нибудь замок, который стоит осмотреть. Слуга назвал Лисльвуд-Парк. «Прекрасно! Что это за Лисльвуд-Парк?» — «Резиденция сэра Руперта Лисля». — «Прекрасно! Мы хотим взглянуть на сэра Руперта Лисля». Нам и в голову не приходило, чтобы сэр Руперт Лисль — молодой джентльмен, бегающий в бархатной курточке. Прекрасно! Мы, явившись сюда, просим показать нам замок. Нам отвечают, что его никому не показывают. «Что? Никому?!» — восклицаем мы печально. «Никому! — повторяют ваши слуги. — Капитан Вальдзингам имеет на то особые причины». Капитан Вальдзингам! Представьте мое удивление, когда я услышал это имя, дорогой друг! Ведь во время вашего пребывания в Калькутте, помнится, вы не были владельцем Лисльвуд-Парка!.. Представьте мою радость, мое счастье при вести о счастье моего друга!.. Ну дай еще раз руку, старый лис!

— Не разыгрывайте из себя сумасшедшего, майор, — сухо ответил капитан.

— И он даже не спросит о бедной Аде, которая зевает перед картиной Рубенса — собственностью сэра Руперта Лисля, что висит над камином в той комнате, — продолжал майор, указывая на дверь гостиной. — Нужно вам заметить, что эта картина (между нами и при всем моем уважении к баронету, который еще слишком молод, чтобы быть хорошим знатоком) не что иное, как копия!.. Да, Артур, да, дорогой друг, это просто копия, и мне кажется, что я знаю того, кто писал ее — внука антверпенского жида, миссис Вальдзингам, жида, но гения. Отличительная черта этого семейства — рубенсовский колорит, и любой торговец картинами может тотчас указать вам на работу одного из его членов.

Капитан грустно опустил глаза на свои запыленные сапоги, между тем как майор сиял лучезарной улыбкой, как будто ожидал услышать что-то очень приятное.

— Артур, — снова заговорил мистер Гранвиль, разглаживая усы своей красивой рукой, сверкавшей драгоценными камнями, — неужели вы не спросите меня об Аде?

— Ах да! — сказал капитан. — Как здоровье миссис Варней?

— Миссис Варней! — повторил майор тоном глубочайшего упрека. — Дорогая миссис Вальдзингам, верите ли, что в течение двух лет эти милые дети постоянно называли друг друга Артуром и Адой?.. Но пойдемте же, гадкий капитан, пойдем взглянуть на вашего старого друга… Миссис Вальдзингам, моя жена будет очарована вами, а вы будете очарованы моей женой. Вы обе молоды и в высшей степени прекрасны, — добавил он с поклоном. — Одна из вас такая живая, другая — тихая и спокойная… Ада! — позвал он, повысив голос.

— Что, дорогой?

Эти два слова были произнесены таким чудным голосом, что, казалось, он проникал прямо в душу, затрагивая в ней самые тонкие, самые нежные струны. Миссис Варней появилась на пороге гостиной и остановилась в дверях, так что ее можно было принять за прекрасную картину в раме, а зеленая бархатная драпировка двери довершала иллюзию. Свет из большого окна передней падал прямо на молодую женщину, и она была так прелестна, что, казалось, солнце сосредоточило на ней все свои лучи, оставляя окружающих в тени. На ней было шелковое платье, расшитое серебром, с фиолетовыми бантами и бахромой. Черная круясевная шаль спускалась с ее плеч и красивыми складками падала вокруг ее талии. Она была без шляпки, и ее темные локоны, откинутые назад, в беспорядке вились вокруг шеи. В лице ее было много чисто восточных черт: небольшой тонкий нос, черные томные продолговатые глаза, полузакрытые длинными шелковистыми и тоже совершенно черными ресницами. Полные губы ее были ярко-красными, а лицо смуглым и бледным. Эта роскошная красота в сочетании с детским выражением лица была полна какого-то особенного обаяния. Враги ее, не смея отрицать, что она прелестна, приписывали ей еврейское происхождение — вот и все, что они могли сказать о ней предосудительного.

Несколько минут она стояла неподвижная, как статуя: казалось, что она ждет, когда пройдут восторг и удивление, вызванные ее появлением, — а потом, протягивая свою маленькую ручку, обтянутую изящной перчаткой, подошла к капитану, который тоже смотрел на нее, как будто видел ее в первый раз.