Страница 45 из 118
Хозяйственные команды с помощью полевых комендатур должны были осуществить захват продовольственных запасов. Используя имеющиеся средства транспорта, они и комендатуры были обязаны собрать все продовольственные запасы и товары в один склад и обеспечить его охрану. Зерно, оказавшееся в районе боевых действий, предлагалось использовать для снабжения войсковых частей. Запасы же зерна, которые находились рядом с путями сообщений, намечалось срочно вывезти в Германию. Скот предписывалось захватывать и забивать, в первую очередь, для снабжения вермахта. Избыток мясной продукции подлежал срочной отправке в Германию7.
Совершенно другое заявлялось русскому населению районов, оказавшемуся под немецкой оккупацией. Немецкая пропаганда твердила о том, что «германский солдат несёт в Россию землю и волю»8.
Пропагандистский натиск принёс свои результаты: в ряде деревень немцев встречали хлебом-солью, как освободителей от колхозов, налогов и репрессий9.
«В целом, общество оказалось расколото. Часть населения, как обиженное советской властью, так и растерявшееся, разуверившееся в успехах Красной Армии, поверила в победу фашистской Германии и надеялась получить всё то, что немцы обещали в своих прокламациях. Большинство заняло выжидательную позицию, но и оно, согласно партизанским разведовательным сводкам, считало, что лучше всё-таки, если бы было единоличное хозяйство»10, — писали в своих донесениях в центр советские партизаны в начале осени 1941 года.
Но заблуждение об истинных намерениях оккупантов недолго дезориентировало некоторую часть российского крестьянства. Именно в сельском хозяйстве раньше, чем в других областях экономики, реально проявилось подлинное лицо нацистской оккупационной политики. Безудержное ограбление русского населения со стороны германских солдат началось с первых дней войны, что было засвидетельствовано даже в немецких официальных документах. Например, этому вопросу был посвящен приказ по 112-й пехотной дивизии от 5 августа 1941 года, в котором, в частности, указывалось: «Сельские бригадиры заявили серьезные и обоснованные жалобы на поведение солдат, которое в перспективе может привести к катастрофическому голоду. Имеется в виду следующее:
1. Увод скота и лошадей без всякой оплаты, причем, к хозяевам применяются угрозы оружием.
2. Бессмысленное уничтожение картофеля на грядах, хотя легко можно было бы убедиться в том, что картофель еще совершенно непригоден в пищу.
3. Увоз с полей необмолоченных снопов, видимо, для использования в качестве подстилки.
4. Увоз сельскохозяйственного инвентаря (кос, серпов), чем осложняется уборка урожая.
5. Взлом запертых дверей и унос домашних вещей у крестьян.
Часть жителей не решается уходить на полевые работы, опасаясь, что во время отсутствия хозяев исчезнет их последнее имущество»11.
Запрещая в своих приказах самовольное единоличное мародерство, германское командование на самом деле не наказывало своих солдат за нарушение этих запрещений.
Подобные приказы не имели никакого практического значения, и они были нужны германскому командованию только для того, чтобы с их помощью доказать соблюдение вермахтом международных правил ведения войны и, самое главное, мародеры мешали организации государственной системы ограбления захваченных территорий.
Вместе с тем германское руководство издавало множество приказов о снабжении своих войск из местных ресурсов через организацию захвата сельскохозяйственных продуктов. Чтобы обеспечить бесперебойное снабжение армии за счет мирных жителей, немцы требовали сохранять уцелевшие после военных действий сельскохозяйственные машины, постройки, инвентарь, рабочий скот, горючее.
Захват элеваторов, продовольственных складов, совхозных усадеб МТС и т. п. выполняли отряды экономической разведки, технические батальоны или непосредственно действующие части. В дивизиях, полках и батальонах выделялись специальные офицеры — уполномоченные по сельскому хозяйству.
Советские организационные формы в сельском хозяйстве в первый период оккупации сохранялись, но руководители совхозов, колхозов, МТС, противодействующие оккупантам, немедленно заменялись немецкими ставленниками. Действуя с их помощью, офицеры — уполномоченные по сельскому хозяйству выполняли следующие задачи:
1. Выявляли запасы хлеба, картофеля, овощей и других продуктов, наличие скота, мельниц, пекарен, молочных ферм и т. п. Обеспечивали охрану обнаруженных запасов и объектов и доносили о них в штаб дивизии.
2. Организовывали снабжение своей части картофелем, мясом, овощами, молоком и молочными продуктами до полного удовлетворения потребности.
3. Обеспечивали бесперебойное выполнение полевых и огородных работ, заготовку сена. Проводили репрессии в случае, если крестьяне саботировали сельскохозяйственные работы.
4. Вели учет лошадей и рабочий скот, оставшийся после эвакуации их владельцев12.
В начальный период войны нацистские экономисты считали сохранение колхозов и совхозов совершенно необходимым. Они отлично понимали, что производственный процесс в крупных хозяйствах легче держать под контролем, проще изымать произведенную продукцию. Восточный штаб экономического руководства предупреждал своих чиновников, что при разделении колхозов и совхозов на несколько миллионов крестьянских хозяйств влияние немцев на производство сводится к утопии: «Поэтому со всякой попыткой ликвидировать крупные предприятия надлежит бороться самыми жестокими мерами»13.
Как видно, колхозно-совхозная система полностью устраивала оккупантов как наиболее оптимальный аграрный придаток тыловых служб вермахта. Именно на ее базе и предполагалось в будущем проводить политику германской колонизации14. Все промышленные структуры, имевшиеся в наличии (заводы в городах, технические службы железных дорог, машинно-тракторные станции) с августа 1941 года официально переходили под контроль и в руки немецких властей15.
В качестве руководящей установки офицеры — уполномоченные по сельскому хозяйству уже с конца лета 1941 года получили указание о том, чтобы «все излишки хлеба и картофеля (сверх потребности армии) в возможно большем количестве отправлять в Германию, так как в этих продуктах там ощущается крайняя нужда»16.
Сохранение старой системы землепользования летом 1941 года объяснялось немцами тем, что массовое перераспределение земли может привести к голоду, а также привычкой русского крестьянина к колхозу или общине17.27 августа 1941 года это состояние дел было законодательно закреплено в «Положении об общем дворе». Кроме утверждения о том, что «немцы признают исключительно частное имущество, а колхозы придуманы коммунистами, чтобы погубить русское крестьянство», из него следовало, что:
«1) возвращение царской реакции и помещиков не состоится;
2) приусадебный участок и дом остаются в личной собственности владельцев;
3) право на собственное хозяйство приобретает тот, кто своей работой доказывает способность к сельскому хозяйству;
4) тот, кто самовольно присвоит себе чужую землю, будет строго наказан, а сверх того, он будет лишён своего личного хозяйства;
5) за порядок в колхозе (а не в общем дворе. — Б. К.) отвечает не только председатель, а и всякий его член;
6) объём сданной сельхозпродукции должен быть по всем показателям не ниже прошлогоднего»18.
Из кого же предполагалось подбирать кадры для оккупационных органов в русских деревнях? На этот вопрос отвечает инструкция, подготовленная перед началом нападения на Советский Союз трудовым штабом особого назначения. Для работы в центральных хозяйственных управлениях были призваны чиновники германского министерства продовольствия и сельского хозяйства, а также подчиненных ему управлений и организаций. На должности окружных и районных «сельскохозяйственных вождей», местных помещиков-латифундистов, намечались зажиточные немецкие крестьяне. Предполагалось привлекать на эту работу не только немцев, живших когда-либо в России и знающих «славянский характер», советских граждан немецкого происхождения, но и сельских жителей из Голландии, Бельгии, Дании и Норвегии.