Страница 20 из 122
— Я никогда ни в чем не уверен, — медленно, с расстановкой, произнес собеседник. — Но шанс появился. Попытаться его использовать надо. Тем более, летом мы можем обогатиться таким оборудованием, что "ликвидаторам" придется туго с защитой и своих сетей, и общегородских тоже.
— Если будет оборудование, если девица вытянет взлом, если к осени подготовить сотню нормальных боевиков для городской войны… — Бродяга устало прикрыл глаза. — Слишком много допусков.
— Ничего не делать проще, — согласился Невзрачный. — Сейчас Леший и Квадра как раз обсуждают такой вариант. Консервация всех и вся лет на пять.
— Лет через пять про них, да и про нас тоже, никто в городе уже и не вспомнит, — разочарованно сказал Бродяга. — Значит, будем рисковать? Идти ва-банк осенью?
— Риск небольшой… — пожал плечами Невзрачный. — Пятьдесят на пятьдесят. Или получится, или нет. Но вот девка, на которую сделаем ставку, не простая. Удачливая. В наши делах удача — половина успеха.
— Ты имеешь ввиду, что смогла уйти со стадиона?
— И это тоже. И дальнейшее. Я бы тебе рассказал подробно, вплоть до того, в какое время и каким тоном мне о ней рассказывали, но ты сочтешь это фантастикой, — улыбнулся Невзрачный.
— Не буду называть фантастикой потому, что слушать тоже не буду, — отверг намек Бродяга, в конце концов, собеседник еще ни разу не подводил его.
— Значит, начинаем?
— Ты собираешься вернуть её сейчас Архитектору? — уточнил Бродяга.
— По-моему, там самое удобное место, — уверенно ответил собеседник. — Или не так?
— Он будет знать, зачем её вернули? Это не есть гут, — Бродяга поморщился. — Лишние посвященные никогда не бывают нужными…
— Я сделаю так, что он возьмет её обратно не по нашей просьбе, — решил Невзрачный. — Просто надо помудрить над вариантами. Но это вполне выполнимо, девка эта Архитектору нравилась, в первую очередь, как работница.
— А не как работница? — зачем-то спросил Бродяга.
— Не в его вкусе, — пожал плечами собеседник, — да и не в моем, кстати, тоже, внешность у нее очень уж на любителя…
— Такая страшненькая? — улыбнулся Бродяга, отвлекаясь от серьезного разговора, по которому решение было принято.
— Симпатичная, но… — теперь уже улыбнулся собеседник, — слишком похожа на мальчика, несмотря на любовь к высоким каблукам…
— Покажешь мне её издали при случае, — деловито сказал Бродяга.
— Я уже не покажу. Через пару недель возвращается Вася-Кот, он будет при тебе, а я — уйду в тень, — пояснил Невзрачный.
— Любишь ты это, однако, — засмеялся Бродяга.
— Что?
— Наводить тень на плетень в ясный день…
На работе
"Анечка, зайди ко мне"…
Ну, вот, опять за рыбу деньги! Едва бросив телефонную трубку, Анька по привычке провела руками по подолу несуществующей юбки и глянула в настенное зеркало. Ведь третий год уже, как ушла она с презираемой ей самой и бесчисленными анекдотами обросшей секретарской должности, но, видать, крепко в кровь въелась привычка перед начальством прихорашиваться. Теперь-то не юбчонку одергивать надо, а штаны подтягивать.
Она так и сделала, сначала оттолкнувшись рукой стола, возле которого её и застал телефонный звонок. Подтянула узкие, по моде последнего сезона держащиеся на бедрах, брючки, провела рукой по коротко стриженым волосам и зацокала каблуками вон из комнаты, где, кроме нее, скучали или делали вид, что трудятся, еще полдесятка молодых мужчин. Трое из них как сидели, уткнувшись носом в экраны, так и продолжали сидеть, только двое проводили глазами худенькую, мальчишескую фигурку Аньки до дверей.
Узеньким коридорчиком Анька добралась до кабинета начальника в полминуты, поскреблась в дверь, вошла, не дожидаясь приглашения. За столом восседал мужчина лет тридцати с замашками мальчишки, такой же вихрастый, в рубашке без галстука, иной раз совсем несдержанный на язык, но иногда дающий подчиненным уроки истинной житейской мудрости. Кроме стола и кресла начальника, в кабинетике с трудом умещались два стула и — старый, весь в подозрительных пятнах, узкий диванчик, который, говорили старожилы, начальник таскает с собой по конторам и кабинетам, как талисман.
— Приветик, Володенька, — пропела Анька, разворачивая стул спинкой к столу и без приглашения усаживаясь на него.
— Хулиганка, — почему-то с одобрением сказал Володя, разглядывая девушку, — привет еще разок, хоть и виделись уже сегодня. Как у тебя дела на восьмом объекте?
Судя по выражению лица и началу разговора, дела на восьмерке Володю не беспокоили ни капли. О них можно было спросить по телефону, если что-то неясное вырисовывалось в отчетах Аньки. Но отвечать пришлось, иначе — какой же это разговор?
— Как деньги перечисляют, так и дела идут, — пожала худеньким плечиком девушка. — Если будут по-прежнему жадничать, то ни к каким срокам мы там сетку не проложим.
— Ну, положим, они не жадничают, сами сидят на "вливаниях", — заметил Володя.
— Мне от этого не легче, — парировала Анька, — если б еще с зарплатой нашим можно было подождать, то шнуры, переходники и прочую трихамудрию нам никто даром и под честное слово не дает. А о чем ты хотел со мной поговорить, Володь?
— Уже поняла, что не по работе? — улыбнулся начальник.
— Чего тут понимать-то?
— Ну, так жалоба на тебя опять, Анечка, — ласково сказал Володя.
Девушка скорчила, было, обиженную мордашку и попробовала плаксиво объявить:
— Вот, как всегда…
— Как всегда, да не так, — отметил начальник. — Ты послушай…
Откуда-то из ящика стола жестом иллюзиониста он извлек бумагу и, стараясь не показывать содержимое Аньке, зачитал: "… после чего предлагала вступить с ней в половой контакт в извращенной форме с участием ее брата и еще двух молодых людей… прибегала к угрозам в адрес моего здоровья… является носительницей различных венерических заболеваний…"
Поддерживая рекомендованную ей легенду, Анька продолжала всем рассказывать, что живет по тому же адресу, что и до внезапного исчезновения, в той же компании с Саней, Варламом и Семеном. Благо, что в бывшей "её" квартире вновь поселилась трое мальчишек, правда, абсолютно не похожих на приятелей Аньки, да и девицы их посещали всегда разные. Но отслеживать это дело пока никому было не надо. Сама же Анька ютилась то у случайных подруг в студенческом городке, то у приятелей, не менее случайных, но менее озабоченных, чем автор доноса. Собственное же исчезновение на два месяца объяснила на работе, как и учили, попаданием в больницу для люмпенов, сначала с подозрением на панкреатит, а уже потом — на желтуху. Таковая больница в городе была известна своими жесткими, вплоть до тюремных, правилами, и позвонить оттуда было нелегко. О своих пациентах администрация больницы обычно сообщала по их месту жительства, но — обилие люмпенов предполагало пренебрежительное отношение к этой обязанности.
— И что тут нового? — чуть разочарованно сказала Анька, — хоть бы болезни, что ли, перечислил, а то лень самой медицинскую энциклопедию искать…
— Новость тут только одна, дорогая, — пояснил Володя. — Это — автор.
— Что? неужели сам Лев Толстой восстал из гроба, что б на меня кляузу сочинить? — изумилась девушка.
— Из гроба никто не восставал, — делая голос строгим, ответил Володя. — А написал это наш новый сослуживец, Ксенатафтич.
— И что? — переспросила, не понимая, Анька.
— А то… Помнишь, как я вас всех собирал перед приходом этого Ксена? И что я вам говорил? Вспомни!
— Ну, говорил, — Анька наморщила лобик, с трудом переключаясь, — ну, что работать он не будет, а только мешать, что во все дела лезть будет, что б показывали ему все и объясняли по возможности…
— И еще я говорил, — перебил ее Володя, — что папа этого Ксена дал нам заказы на двенадцать объектов, вот и ты со своим восьмым с него кормишься. И что Ксен этот — простой "нужняк", которые в каждой конторке сидят и бездельничают, да еще за людьми присматривают.