Лунатики

– Ты точно была отличницей, – сказала Хэлли. – Но не все эти люди – мои друзья или бывшие друзья. Первую версию я сделала, когда мы еще учились в Техасском универе, и с тех пор периодически обновляю.

– О господи, зачем? – уставилась на нее Кэролин.

Хэлли взглянула на нее:

– Уж ты-то прекрасно знаешь зачем. Я удивляюсь, почему ты сама такого не рисуешь.

Поразмыслив, Кэролин поняла, что в каком-то смысле она такое рисует. Только не на бумаге.

– Ну и что же означают красные и синие линии? – спросила она.

– Синие линии, – сказала Хэлли, – это длительные отношения. Друзья, подруги, мужья, жены. Красные – короткие интрижки, мелкие ошибки и связи на одну ночь. Номера сохраняют анонимность обвиняемых. Женщины – четные номера… а мужчины, само собой, нечетные.

– Само собой, – сказала Кэролин. Ей это уже нравилось.

– Номера, начинающиеся с единицы, – люди, с которыми я впервые встретилась в универе между 1976 и 1980 годами, – сказала Хэлли. – Номера, начинающиеся с двойки, – люди, которые были связаны с той первой группой через секс. Номера с тройки – люди, связанные со второй группой. Я еще начала считать четверки и пятерки, но потом устала и решила, что все будут тройками. Вторые и третьи цифры в числе говорят о последовательности, в которой я впервые услышала об активности каждого персонажа – с учетом того, что женщин обозначают четные, а мужчин – нечетные.

Кэролин разглядывала схему. Потрясающе. Линии везде, и больше сотни номеров. Будто каждый можно связать с любым другим номером красно-синим зигзагом.

Она показала на схеме номер 100, вокруг которого было так много сходящихся красных и синих линий, что они образовывали сплошное багровое кольцо.

– Бог мой, – сказала она, – а это что за шлюха?

Хэлли кашлянула.

– Вообще-то, – сказала она, – это я.

Кэролин прикусила язык. Ой-ой, она должна была это понять – Хэлли же объяснила систему чисел.

– Приношу свои извинения, – сказала она сокрушенно, как только могла. – Я хотела сказать – кто же эта на редкость популярная девочка?

На мгновенье повисла неловкая тишина, но потом Хэлли и Кэти разразились хохотом. Кэролин попыталась сдержаться, но поскольку остальные валялись от смеха – особенно Кэти, которая смеялась редко и теперь это восполняла, – она не выдержала. Успокоившись и переведя дух, она понадеялась, что Хэлли зла не затаила.

– Да, девушки, – через некоторое время простонала Хэлли. – Популярная. Мне нравится. Я хочу, чтобы это написали на моей надгробной плите. Одно только это слово. Обещайте мне.

Кэти, которая уже почти успокоилась, кивнула:

– Без вопросов. Но только если скажешь мне мой номер.

Хэлли наклонилась к ней и шепнула на ухо.

Кэролин слышала номер. 106. Она посмотрела на схему. Теперь, зная номера и Хэлли и Кэти, она могла вычислить всех.

– Хочешь узнать свой? – спросила ее Хэлли.

Кэролин покачала головой. Она изучала линии. И за несколько секунд вычислила, что она под номером 112. Она знала, что надо искать там, где сходились синие линии от Кэти и Хэлли.

– Джек под номером 111, – сказала она.

У Хэлли расширились глаза.

– Как ты определила?

Кэролин не хотела признаваться, что подслушала номер Кэти. Но это и не потребовалось. Она поняла, что есть другой способ определить номер Джека.

– По линиям, – сказала она. – У номера 111 их только четыре. И все они синие. – Она посмотрела на Кэти и Хэлли. – Это ты, ты, я и… – Она остановилась и опять посмотрела на схему. Ее палец уткнулся в номер 208. У номера 208 была только одна синяя линяя, связанная с номером 111.

– Да, – сказала Хэлли, – Натали.

У Кэролин сжалось сердце, и она поняла, что скучает по Натали. Хотя вообще-то не любила ее, пока та была жива. Натали была слишком молодой, слишком милой, слишком яркой, – и, что хуже всего, слишком добропорядочной. Она заставляла Кэролин чувствовать себя злой гадюкой – что Кэролин совсем не нравилось.

Все помолчали, потом заговорила Кэти:

– Правда, схема давно не обновлялась.

– С чего ты взяла? – спросила Хэлли. – Ты знаешь то, чего не знаю я?

– Нет, – сказала Кэти. – Я просто думаю, стоит добавить линию и число для Лунной Богини Джека. Для Лилит. Или Лили, как он ее называет.

– Бог с тобой, Кэти, – сказала Кэролин. Вот ведь редкий бред, подумала она.

– Я отнюдь не считаю, что Джек и впрямь спит со сверхъестественным существом, – сказала Кэти. – Но думаю, что есть женщина, которая называет себя Лили, которая его соблазнила и которую он считает богиней. Я встретила ее на лекции в «Зилкер-клубе» несколько месяцев назад.

– Я встретила ту же самую женщину в январе, когда его арестовали, – сказала Хэлли. – По крайней мере, я думаю, что это была она. Она не представилась.

Это была новость, и Кэролин разозлилась.

– Как же так получилось, что никто из вас до сих пор ничего мне не говорил? – спросила она, не пытаясь скрыть раздражение.

Хэлли пожала плечами, но Кэти, похоже, растерялась.

– Я думала, ты о ней знаешь, – сказала она. – Это наверняка та самая женщина, которую Арти видел здесь несколько месяцев назад.

Кэролин почувствовала, как в глазах вскипел жар.

– Ты о чем?

Кэти нахмурилась:

– Ну, та женщина, которую Арти обнаружил с Джеком в доме. Два месяца назад, когда все мы приехали сюда и отправились искать Джека в лесу, а он все время находился в доме. Арти мне сказал, что в гостиной увидел Джека вдвоем с Лили, но та исчезла прежде, чем мы вернулись.

Кэролин разъярилась. К ее злости – ей никто ничего не рассказал – прибавилась жгучая вспышка ревности. Кэролин чуть не перешла на крик:

– Мне он ничего такого не говорил, – сказала она. – Интересно, когда же это он пообщался с тобой.

Глаза у Кэти сузились.

– Я и несколько моих коллег обедали в «Терразо» несколько недель назад, и Арти был у нас официантом. Тогда мы и поговорили.

– А, – сказала Кэролин. И когда гнев и ревность стали спадать, она увидела, что Кэти сама несколько раздражена. Это не радовало. Она не хотела ссориться с Кэти.

Хэлли довольно громко вздохнула.

– Эй, – сказала она. – Это мне кажется или здесь вдруг стало так напряженно, что вот-вот искры полетят?

– Не кажется, – сказала Кэти бесцветным голосом и с каменным лицом.

Кэролин испугалась.

– Прости, – сказала она, стараясь изобразить раскаяние. – Я не хотела на тебя наезжать. Я просто расстроилась, что Арти не сказал мне об этой женщине. Он должен был сказать.

Лицо Кэти смягчилось.

– Да, – сказала она, – должен был.

Кэролин оглянулась на схему, и внезапно ее осенила мысль.

– Хэлли, а тут есть номер для Арти?

– М-м, нет. Еще нет.

– Почему нет? Просто интересно.

– Ну, честно говоря, – сказала Хэлли, – я не знала, какой линией его обозначать, красной или синей.

– Мы вместе почти год, – сказала Кэролин. – Мне кажется, синей, разве нет?

– Я как-то не осознала, что уже так долго, – сказала Хэлли. Она рылась в портфеле. – Видимо, с возрастом кажется, что время идет быстрее. Сию секунду его нарисую.

– Не надо, – сказала Кэролин.

– Почему? – оторвала Хэлли взгляд от портфеля.

Кэролин взглянула на Кэти:

– Вот Кэти наверняка сможет тебе объяснить.

– Да, – задумчиво сказала Кэти. – Первое, что я сделала, когда ты мне сказала мой номер, – посмотрела, могу ли я определить, где номер Стивена. И я знала, где его номер, потому что у него была лишь одна линия, связанная со мной. Если бы это было не так, я бы расстроилась.

– Понимаю, – сказала Хэлли. Она явно смутилась.

Кэролин была довольна; теперь Хэлли должна смущаться.

– Так что я была бы благодарна, – сказала она, – если ты вообще не будешь вписывать Арти.

Хэлли начала сворачивать схему.

– Подозреваю, идея совершенно больная, – сказала она. – Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, – когда-то мне казалось, что она хороша.