Миссионер

До сих пор каждый день Валера вспоминает, как они с ребятамипосле уничтожения очередного врага советской власти в обеденный перерыв шли пооживленной улице в ресторан и прохожие уважительно — кто кланялся им, ктообходил стороной.

В ресторане их встречали с поклоном и уводили в персональныйкабинет, где потчевали самым изысканным, и денег, разумеется, не брали. Астоило только завести разговор о грядущей командировке, в пиджачный карман тутже опускалась толстая пачка денег, выпавшая из проворных рук официанта. Потом,когда персонал их конторы стали сокращать, почему-то первым вычистили егоотдел. Ему обещали в скором времени вызвать для дальнейшего устройства, номолчание затянулось надолго.

Изредка, обычно в ресторане, он встречался с бывшимисослуживцами. Некоторые из них уходили в частные охранные фирмы, и там им сразудоходчиво объясняли законы бизнеса: «Или они нас, или мы их», причем жизньчеловека в игре, где счет идет на миллионы долларов, ничего не стоит. Одинтакой, когда понял, что его сделали бандитом, пытался выйти из игры, но емудаже не позволили дойти живым до дома.

За столом этим бывшие сослуживцы обычно или много ели, илимного пили. Кто много ел, тому похвастать было нечем. Те, которые много пили,первых называли неудачниками, относились по-трезвому снисходительно. Когда же выпиваликакую-то критическую дозу, принимались оправдываться перед едоками, совали им вкарманы зеленые сотенные купюры и ругали «жизнь проклятую». Валера умудрялсяуспешно делать оба застольных дела: он и ел много, и пил до упора. Обнимался совсеми, хотя больше его тянуло к людям в дорогих костюмах.

Накопления его вскоре кончились, и Валера через друзей нашелсебе место на автостоянке. Хоть оклад ему положили небольшой, но в первую женочь он за предоставление мест сторонним автовладельцам неплохо заработал.Половину, как водится, отдал хозяину, но и то, что осталось, его порадовало.Скоро он опять приоделся, стал даже иногда обедать в ресторанах... Только вотэто подобострастие липло к лицу, как паутина и смывалось горячей водой иконьяком только на время.

Он потерял самое главное для себя — ощущение причастности кмогучей организации, перед которой трепещут все, кто сам в ней не состоит. Егоперестали бояться и уважать. Да что там! Иногда он сам чувствовал в грудихолодок страха, заползавший туда при виде въезжающих в ворота стоянки сверкающихмощных иномарок с коротковолосыми мужчинами, обвешанными золотыми цепями.

Но вот вчера на стоянку позвонил сослуживец его отца, уже вчине генерала, и потребовал готовиться к возобновлению работы в органах. Валераодновременно обрадовался и испугался: за пять лет жизни вне конторы он растерялбылую жесткость и сноровку, зато живот округлился, и мышцы одрябли.

И вот сейчас надо звонить генералу. Он поднял трубку,повторил по памяти продиктованный номер телефона — и вдруг ощутил в груди страхи тоску. Трубку положил, налил еще стакан коньяку, выпил, походил по комнате,сел в кресло, вдохнул, резко выдохнул и решительно застучал по клавишамтелефонного аппарата.

Секретарь соединил его с генералом, и тот сразу приказалсрочно выезжать на конспиративную квартиру, адрес которой продиктовал. Валерапо новой своей привычке записал его в блокнот, похолодел от обнаруженной ошибкии выдрал сначала листок, на котором писал, а потом и еще несколько листков, накоторых мог остаться отпечаток букв и цифр адреса. Затем он засуетился,подыскивая соответствующие случаю костюм и галстук, и со страхом вспомнил овыпитых двух стаканах коньяку. Нет, он не чувствовал опьянения, но запах! Накухне отыскал лавровый лист и пожевал, потом еще на всякий случай почистилзубы.

На такси, как раньше, пропустив первое остановившееся и севво второе, он доехал до соседней с искомой улицы. Пешком прошел до улицы,указанной в адресе. Несколько раз проверился на поворотах и только после этихлисьих маневров он вошел в подъезд обычной девятиэтажки. Поднялся на седьмойэтаж и позвонил в нужную дверь. Открыл ему незнакомец  бандитской наружности ипровел в комнату, где в глубоком кресле развалился генерал Тюрин, в свободныхсветлых брюках и пестрой рубашке навыпуск. В его коротких волосатых пальцахтлела толстая гаванская сигара. Ни разу еще Валере не доводилось видетьотцовского друга в таком облачении, даже во время застолий  в доме отца.Генерал улыбнулся, сверкнув ровной шеренгой зубов, указал на кресло напротив:

— Садись, Валерий Степанович. Пей кофе. Коньяку пока непредлагаю, да и на сегодня тебе хватит. И не думай, что мятная зубная паста илаврушка меня введут в заблуждение. Я не спрашиваю о твоей судьбинушке, мне ужевсе, что нужно, доложили. Конечно, некоторые навыки ты подрастерял, но это всемы восстановим. Главное, что наша закваска в тебе осталась. Скучаешь по службе?

— Еще как!

— Знаю, знаю... Это у тебя потомственное. Это у нас всех — вгенотипе, никакой перестройкой-пересменкой не вытравить. Ладно, не тревожься,теперь ты снова будешь с нами. Только имей ввиду, изменились не толькообстановка в стране, но и методы нашей работы. Ты будешь вне штата. Работайпока, где работаешь. А теперь слушай внимательно...

То, что дальше рассказал ему генерал, Валеру несколькорасстроило. Работа по схеме «в случае провала мы тебя не знаем» была ему,конечно, знакома, но как-то все больше теоретически. Правда, были два «но»:во-первых, ему не предлагали выбора, как говорится, вход рубль, а выход два; аво-вторых, за первую операцию ему положили такой гонорар, что в прошлой жизнитаких денег ему не заработать до пенсии.

Сперва его направили на стрельбище, где ему надлежаловспомнить и подновить стрелковую подготовку. Потом после кратких подрывныхкурсов ему поставили задачу, оснастили техникой и оружием, дали денег натекущие расходы. Объектом его попечительства стал Юрий Ильин.

Неделю Валера следил за своим объектом из квартиры доманапротив. Изучил его расписание и систему личной охраны. Обнаружил некоторыебреши, но понял, что просто так к объекту не подобраться. Его телохранителипостоянно мелькали перед охраняемым телом, и надеяться на время, необходимоедля тщательного прицеливания, не приходилось. Время, отведенное для подготовкиоперации, подходило к концу, а четкого плана не вырисовывалось. Тогда он решилсменить тактику.

Андрей посетил храм, где заказал молебны о здравии брата,вернулся домой и закрыл на ключ дверь своей комнаты. Зажег лампадку передиконами, встал на колени, открыл молитвослов и стал читать молитвенноеправило...

Рано утром в подъезд дома, в котором жил Юрий, вошелсгорбленный бомж с рваной матерчатой сумкой в грязных руках. В ней позвякивалинесколько пустых бутылок. Бомж пошарил потухшими глазами по площадке первогоэтажа, вздохнул, побурчал и вышел восвояси.

Андрей положил сороковой земной поклон, отсчитав по четкам,и продолжил молитву: «...Сопутствуй и утешай нас во время скорбей наших, даруянам память о гресех наших, помогай в напастех и треволнениях мира сего, и вовсех бедах в сей юдоли плачевней нас постигающих...»

В пустом общественном туалете бомж зашел в кабинку и заперсяизнутри. Через пару минут дверца кабинки распахнулась и выпустила наружуВалеру, одетого в легкие брюки и футболку. Пластиковую взрывчатку он установил,кажется, без лишнего шума и достаточно надежно. Теперь осталось дождатьсямомента, когда объект будет заходить в подъезд, и нажать кнопку радиоуправляемоговзрывателя.

«...Ты, победив полки супостатов,  — читал Андрей следующуюмолитву, — от пределов Российских отгнал еси: и на нас ополчающихся всехвидимых и невидимых врагов низложи...»

Валера  сидел у окна и ждал приезда объекта с работы.Осталось всего-то ничего: в нужную секунду нажать кнопку и быстро удалиться изквартиры. Он заранее уничтожил все следы своего здесь пребывания. Только нажать— и уйти. Но, что же это такой необъяснимый страх снова закрался в грудь?Почему накатила такая смертная тоска? Что это с ним? До предполагаемого времениприезда объекта остались больше получаса.

«...Разруши силы возстающих враг, да постыдятся ипосрамятся, и дерзость их да сокрушится, и да уведят, яко мы имамы Божественнуюпомощь; и всем в скорби и обстоянии сущим многомощное яви Твое заступление...»