Миссионер

— Ну что за молодежь пошла! Никакого почтения ни к сединам,ни к моим двадцати четырем годам зоны. Ладно, Андрей, я про вас уже все знаю,поэтому работайте спокойно. Как и сказал, плачу две сметы. Для связи со мнойпоставлю вам своего друга Пал Палыча. Будет здесь у вас ...гм... менеджером.

С тех пор хозяин приезжал только пару раз, буквально наминуту, удовлетворенно хмыкал, спрашивал что нужно, давал денег и уезжал.

Отношения их перешли в русло взаимного уважения иневмешательства. Но Андрей все же держался с заказчиком подчеркнуто вежливо,холодно и даже сурово.

На этот раз визит оказался необычным. Громадное тело хозяинаникто не охранял, он никуда не спешил. Выглядел усталым и больным. Перекинулсянесколькими словами с Пал Трепалычем и отозвал в сторонку Андрея.

— Что, «наехали», Владимир Иванович? — скорей констатировал,чем спросил Андрей.

— Я еще в первый раз приметил, что у тебя глаз, как уследователя, — будто насквозь видит. Да, Андрюха, крепко обложили.

— За кордон махнете, или воевать будете?

— Нельзя мне за кордон.

— Кровь будете проливать?

— Не хочу я этого, — хозяин опустил на глаза набрякшие веки.— Они сами напрашиваются. Думал, на старости лет отмолю грехи, поживу в мире ипокое. Деньги честно стал зарабатывать. Меня партнеры, даже английские, уважаютза честный бизнес и надежность. Я ведь почему вашу «гвардию» выбрал? Мнесказали, что вы по вере живете. Так, может, что посоветуешь? Не идти же к попу?Он же меня не поймет.

— Это вы напрасно, Владимир Иванович. Вряд ли вы своимивопросами священника испугаете. К ним приходят и с более серьезным.

— А что может быть серьезней крови?

— Причина, которая до крови доводит. В данном случае, ядумаю, сребролюбие?

— Дело не столько в деньгах. Ненавидят нас эти зверьки, Андрюха,и наши законы презирают. Может быть, законы у нас — и не римское право,конечно, но все же беспредел как-то сдерживают. Даже милиция их уважает.

— Значит, вы считаете, что правда на вашей стороне?

— Да. Иначе бы я к тебе не обратился. Какие тут шутки? Себедороже.

— Тогда и я сейчас серьезно говорить буду. И сделать вамжелательно все так, как я скажу. Вы готовы?

— Говори. Сделаю, как скажешь, — хозяин устало кивнулкоротко стриженой сединой  и вздохнул.

— Во-первых, приготовьтесь расстаться со всем, что у васесть. С жизнью тоже. Если за правду... Побеждают только в таком состоянии.Во-вторых, полностью положитесь на волю Божью, а о своей забудьте. Затем надо,чтобы все ваши родственники и друзья пошли в храмы и поставили свечи за вашездравие к иконам Иисуса Христа, Божьей Матери, Николая Чудотворца. Пустьзакажут молебны Пресвятой Богородице и сорокоусты. Вам самому необходимо прийтив храм, принести жертву, исповедаться. Лучше для этого выбрать храм небогатый,даже бедный. Мы с ребятами тоже будем за вас молиться.

— Ты считаешь, что этого достаточно?

— Если все это будет сделано искренне, то — вполне.

— Ты сказал: принести жертву. Какую? Деньги, что ли?

— Деньги — всегда соблазн. Лучше закупите храму то, что имнужно из стройматериалов, инвентаря. Словом, что скажет батюшка. Денег немноготоже можно дать, батюшки ведь живут очень бедно, а семьи у них обычномногодетные.

— Хорошо, сделаю, как говоришь. Вижу, знаешь дело. Если комне вопросов нет, поеду. Смотрю, дела идут у вас хорошо.

— Нормально.

Когда хозяин уехал, Пал Трепалыч заискивающе обратился кАндрею:

— Ну, что, не ругался?

— Да нет, спрашивал: нужен ты мне или уже надоел?

— И что ты ответил? — склонил тот свою загоревшую лысину ещениже.

— Сказал, что пока не пристаешь, терпеть можно.

Андрей подошел к бригаде. «Гвардейцы» продолжали монтажстеновых панелей, только темп временно снизили.

— Молитесь, братья, за здравие раба Божия Владимира. Плохоему…

 Света

Вечером Андрей прошелся по магазинам, заполнил пустое нутрохолодильника свертками и банками с разноцветными этикетками. На кухне поставилна огонь сковороду, высыпал туда из пакета резаную картошку и брикет рыбногофиле, посолил и полил майонезом. Пока он производил эту процедуру, за нимсаркастически наблюдала Света, знавшая, что учить его кулинарии бесполезно. Онумел готовить вкусно и даже изысканно, но только если приходили гости илислучался праздник. В повседневной жизни Андрей тратил на еду минимум времени.Вот и сейчас, включил малый огонь и, присев на табуретку, открыл книгу.

— Так, мы с тобой поговорим? — робко подала голос из своегоугла Света.

— За ужином, ладно? Если хочешь, можем столы объединить. Тычто там жаришь? — поводил он носом.

— Баклажаны с овощами. Знакомые с Украины привезли.

— Пойдет.

Через полчаса они сидели тут же на кухне за столом и неспеша ужинали.

— Так пошто суженого выгнала?

— Да ну его, пьет беспробудно, а денег не носит. Грубит,опять же.

Муж Светы Сергей, или как его все называли Серега, в трезвомвиде представлял собой тихого, даже немного забитого мужичка, даром что стать иусы имел гусарские. Он безропотно выполнял энергичные команды своей жены похозяйству, редко шумел. Работал весовщиком на складе металла. Умел так наладитьвесы и договориться с клиентом, чтобы иметь небольшой навар, но в валюте. Правда,заработки его не отличались стабильностью: то пусто, то густо. После работы илисидел у телевизора, или собирал модели спортивных машин, которых по полкам в ихкомнате расставлено было в богатом ассортименте и количестве.

Это — когда трезвым... Но стоило этому тихоне выпить каплюспиртного, в нем просыпался зверь дикий. Он скандалил, рычал, грохотал падающеймебелью, Свету свою гонял, а иногда и побивал до синяков. Длилось это безумиедня три-четыре, потом он «ломался», в тоске ложился на диван и начинал себяукорять за буйство, заунывно выпрашивая у Светы прощения. В эти минуты онбезропотно выслушивал от нее все подробности своих буйных приключений, которыевыпали из его памяти, а также все соображения жены по поводу некоторыхнедостатков его личности.

Пытался Андрей как-то вступиться за притесняемуюразнузданным мужем соседку, но получал двойной отпор: и от него («Не мешай женувоспитывать») и от нее («Не лезь не в свои дела»). После неудачной попытки ихпримирения он обил свою дверь толстым войлоком, и только когда их дебатыперемещались на кухню, он молча выходил туда и, скрестив руки, своимприсутствием сдерживал ярость сторон.

— Значит, решила на Сереге сэкономить? Ну, и как, прибыло вбюджете?

— Не-а, зато расходов поменьше. Да и с работы уволилась.Надоела торговля.

— А что будешь делать?

— Хочу с детьми работать. Я ведь в молодости педагогическийзакончила.

Андрей оторвал глаза от поедаемого куска рыбы и удивленновоззрился на собеседницу. Света всегда улыбалась (если не плакала): в радости ив горе, в волнении и в покое. Иногда Андрею казалось, что она глубокопсихически больна, но порой она поражала его своей практичностью и стремлениемк доброте.

Когда Света впервые пришла к Андрею, она то плакала, тосмеялась, то шутила, то растерянно и умоляюще смотрела на него своими темными,широко расставленными, поэтому несколько шальными глазищами. Он тогда предложилвместе сходить в храм и там исповедаться. Она сказала, что раньше ходила вкатолический храм, но там ей было как-то холодно, поэтому посещения свои онапрервала.

Им тогда очень повезло: исповедь принимал сам отец Владимир,сильно постаревший, почти глухой, но весь — доброта и праведность. Света почтипостоянно вытирала глаза, а когда подошла к священнику, то вдруг разрыдалась иобхватила его колени руками. Отец Владимир погладил ее по голове прохладнойсухонькой ладошкой и та, как ребенок, доверчиво подняла зареванные глаза истала говорить.

— Он святой! — шептала Света, отойдя от священника. — Яименно таким представляю себе Господа Бога, вот таким добрым и мудрым старичкомс белой бородой. Спасибо тебе, Андрюша, ты мне так помог, так помог!

После окончания литургии они вышли из храма, немногопрогулялись по арбатским уютным переулкам, потом голод загнал их в кафе подбордовым навесом, где подавали приличный кофе со свежими пирожными. Там онипросидели пару часов. Деньги у Андрея уже кончились, официант несколько разподходил к ним, нетерпеливо требуя нового заказа, но они все сидели и говорили.Вернее, говорила в основном Света.