Страница 23 из 44
- Mine! - простонал он, резким толчком заполняя ее всю.
- Yes!
Он царапал ее отросшей за день щетиной, втягивал кожу, оставляя красные пятна на плечах, груди, сжимал ее спину пальцами так сильно, что ногти больно впивались в ее кожу, врезался в нее так, как будто хотел то ли излить на нее всю свою боль и обиду, то ли оставить на каждой частичке ее тела свое клеймо. А она поддавалась, каждому его движению, каждому удару бедер, обнимая его ногами за талию, цепляясь за плечи, прижимаясь так, словно хотела никогда не разъединяться с ним! С мужчиной, которого она выбрала! С мужчиной, который был ее территорией!
Он опустился вместе с ней прямо на пол, вытянув длинные ноги в голубых джинсах поперек коридора. Она смотрела, как он устало откинулся на стену, закрыв глаза и переводя дыхание. Всматривалась в его лицо, сейчас такое спокойное. Провела пальцами по щетине на левой щеке, он тут же открыл глаза.
- Никогда не смей мне не верить, - сказала она отчетливо.
Он улыбнулся своей ошеломляющей улыбкой и, притянув ее к себе, прижался губами к ее губам.
Он верил и доверял, но... Ревность! Она жгла его изнутри едким пламенем, затуманивая разум. Иногда ей было смешно, зачастую глупо и нелепо, в основном это ее бесило, порой она вообще жалела, что тогда попала под влияние песни и помирилась с ним. Вот разбежались бы, вот тогда посмотрели бы, кому было бы хуже!
Он превратил несколько месяцев ее жизни в ад, ревнуя даже к Косте, что было вообще полной глупостью. Она бесилась и, приходя домой, орала на него, обвиняя в идиотизме, он молча выслушивал, но ничего не мог с собой поделать. Ревность продолжала превращать здравомыслящего человека в полного тупицу. Она пыталась не обращать внимания, потом объяснять все ситуации, предупреждать, не давать повода, снова игнорировать и снова разговаривать по-хорошему. Все было бесполезно. Ее это злило, выводило из себя, заставляло сомневаться в себе, в нем, в них. Но лучшее лекарство от болезни 'Ревность' только время. Прошло несколько месяцев и как больной не может сказать, в какой именно день он выздоровел окончательно, так и она не могла сказать, когда обнаружила, что ревности больше нет, что дышать стало легче. И это они преодолели вместе. С истериками, руганью, перемириями и новыми ссорами, они это пережили.
Как постепенно летняя жара и пыль сменились осенними дождями, слякотью и грязью, так постепенно их отношения стали глубже, стабильнее, надежнее. Дни становились все короче, зима уже дышала в лица, обдавая своим морозным дыханием. Наступили первые морозы, и выпавший первый снег покрывался все новыми и новыми слоями, укрепляя всех в мысли, что он здесь надолго - до весны.
Однажды в выходной Дэнька, как она привыкла его звать про себя, предложил сделать ей экскурсию по стройке:
- Ты же почти не выходишь из кабинета. Тебе надо посмотреть, где ты работаешь! А я заодно проверю свои бригады.
Он провел ее везде, в такие места, о которых она и не подозревала. Все-таки стройка это чудо, которое творит человек. На пустом месте практически из ничего вверх взмывают здания и постройки. Сколько умственного и физического труда на это уходит!
Показав все изнутри, он потянул ее наверх, на самую верхотуру. Она и не ожидала, что будет так не по себе. Все-таки жутковато наверху, и это несмотря на то, что он ее оставил на безопасной площадке, а сам поднялся еще дальше вверх, и там, на самом верху, объяснял что-то бригадирам. Она наблюдала за рабочими, поднимающими очередную балку, и ужасалась, как они могут работать так высоко, почти без страховки, еще и на морозе!
Когда спросила у Дэниза, тот только посмеялся:
- Это наша работа, а в страховочных поясах работать неудобно. Не переживай, со мной ничего не случится, я счастливчик!
А через четыре дня она услышала необычный шум в офисе. Повышенные голоса что-то быстро-быстро говорили о чем-то важном. Редкие выкрики. Что-то случилось. Костя выглянул в коридор, а вернувшийся с чаем Виталик смотрел на них круглыми глазами, он немного знал турецкий, поэтому сразу понял, о чем речь:
- На стройке кто-то из инженеров упал с высоты.
- Кто? - выдохнула она, чувствуя, как ледяная волна окатывает с головы до ног.
- Не знаю, не сказали.
И тут она как была в одном тонком сером гольфе, бросилась туда, на стройку. А в голове стучала только одна-единственная мысль:
'Хоть бы живой... Господи, только бы был жив! Только не он!'
Не чувствуя ни мороза, ни ледяного ветра, не слыша криков Кости за спиной, она бежала к стройке. И остановилась только, когда увидела высокую фигуру в толпе инженеров.
Не он! Господи, спасибо! С ним все в порядке!
Она нагнулась, прижала руку к груди, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Кто-то из инженеров указал на нее и Дэниз повернулся, удивленно вскинув брови. Подошел к ней:
- Валерьюшка...
- Еще раз увижу тебя без поясов, - зло прошипела она, задыхаясь, с глазами полными слез. - Я сама тебя убью.
- Ты что?... Костя забери ее отсюда, - сказал он, подбежавшему Косте с ее дубленкой в руках. Тот накинул ее на плечи Леры и попытался увести ее в офис.
- Жив? - спросила Лера об упавшем инженере.
- Да, живой, ждем скорую.
Совсем молоденький инженер красовался без страховки на верху, поскользнулся и упал на два уровня вниз. Мальчишка выжил, врачи постарались. Офис погрузился в шепот и напряженность. Везде замелькал оранжевый цвет страховочных ремней. Дэниз каждый раз перед походом на стройплощадку заходил к ней в кабинет по надуманным поводам, а на самом деле, чтобы продемонстрировать оранжевые ремни на синей форме. Так ей было спокойнее, но все равно облегченно выдыхала она только тогда, когда он возвращался в офис и сидел за своим столом с огромным монитором, разговаривая по телефону и тыкая пальцем в чертежи.
***
С каждым днем зима все больше вступала в свои права, несмотря на конец осени на календаре ледяное зимнее дыхание заставляло прятаться в теплых домах.
- Что человек с твоим образованием делает на этой стройке?
Они привычно лежали под теплым пледом перед телевизором. Он переключал каналы, и она ожидала, что он как обычно отмахнется шуткой, но:
- Нарабатываю опыт. Это всего лишь мой второй проект. Первый был небольшой. Всего год. Американское посольство. А еще, как надеется мой отец, превращусь из избалованного ребенка в мужчину.
- А ты избалованный? - удивись она, шутливо ущипнув его за бок.
- Ну я, как и ты, единственный ребенок своих родителей. Как ты как-то сказала - эгоист, - усмехнулся он.
- Уж я эгоистка каких поискать! - рассмеялась она.
- Это точно! - подтвердил он.
- Ах ты... - она кинулась на него с кулаками. Он перехватил их и прижал к дивану. Накрыл теплыми губами ее губы. Она с трудом вынырнула из горячей волны желания, окатившей ее с головы до укромного местечка между ног, где тут же стало влажно и жарко. Но пока он начал говорить, нельзя было упускать такую возможность. Она шутя пихнула его и попросила:
- Расскажи мне...
Он отодвинулся, уселся поудобнее и продолжил:
- Меня воспитывали мать и бабушка, дед все время был на работе, пока был жив. А отец всегда пытался перевесить обилие женского внимания мужской твердостью и бескомпромиссностью. Он никогда меня не хвалил, видимо считал, что хвалить - это баловать. Когда я вторым закончил стамбульский университет... Вторым! Представляешь?! Мать и бабушка чуть ли не танцевали от счастья. А когда я позвонил отцу, сказать эту новость, единственное что он спросил: "Почему не первым?"
Он рассказал это с улыбкой, как шутку, но она видела, как ему было обидно тогда и сейчас.
- А недавно... представляешь?... у нас была проблема, никак не могли ее решить, а потом я, помнишь, сидел пару ночей здесь за компьютером, ты еще ругалась, чтобы я шел спать...
Она кивнула. Конечно, она помнила, как он проводил дни и ночи за чертежами.