Страница 44 из 44
Она уже закрыла глаза в ожидании дальнейшего соблазнения.
- Если ты продвинешь ладонь выше, то найдешь голубое, - прошептала она в его губы.
Он так и сделал, наткнувшись пальцами на белую кружевную подвязку, перевитую атласной голубой ленточкой. Пальцем подцепил ее вместе с чулком и потянул вниз. Как ему нравилось раздевать свою жену!
Все было так медленно и нежно, что Лера не выдержала, наклонила голову, ища его губы, чтобы, наконец, насладиться его вкусом, его запахом, его теплом.
- Если ты пытаешь меня возбудить, то ты уже опоздал, - шепнула она, сама прижимаясь к его губам.
Он с трудом оторвался от ее губ, посмотрел на нее затуманенными страстью глазами:
- Не ломай мне романтику, - и посмотрел вниз, где его руки уже стянули чулок до ее щиколотки. Она приподняла ногу, чтобы полностью избавиться от чулка.
Как только голые пальчики ее ноги утонули в мягком ковровом покрытии на полу, он рванул ее на себя, стаскивая с кресла, покрывая безумными поцелуями. Бросил на кровать, лихорадочно ища застежку платья.
- А второй чулок? - еще успела она спросить.
Но он только отмахнулся:
- Потом.
Во всей романтике огней Босфора, освещавших номер через стеклянную стену, они не могли не насладится друг другом как супруги.
Лежа на животе, обхватив подушку руками, она наслаждалась тем, как он рассеянно проводит рукой вдоль ее спины вверх и вниз. Было невероятно приятно.
- А когда ты в первый раз обратил на меня внимание?
Он усмехнулся.
- Знаешь, отец до сих пор помнит дату, когда они с матерью встретились, и как она была одета тогда. Он никогда этого прямо не говорит, но иногда проговаривается. Я поначалу его подлавливал, но он свирепел, став взрослее я перестал это делать. Если он до сих пор любит мать - это его дело.
- Твой отец до сих пор любит твою мать? - она приподнялась на локтях, поворачиваясь к нему, и у нее даже рот приоткрылся от удивления.
- Я не знаю. Это их дело. Так вот! Я тогда еще подумал, что если встречу женщину, одежду которой буду помнить через время - это и есть Она!
Она рассмеялась.
- И во что же я была одета? - на самом деле она сама не помнила.
- На тебе была блузка изумрудного цвета с пуговицами на спине, а не впереди, как обычно. Я тогда посмотрел на ряд пуговиц и подумал 'Если никто не помогает ей застегивать эту блузку, эта женщина будет моей'.
- И как? Не жалеешь?
Вспоминая сейчас, по дороге из аэропорта, их свадьбу, их жизнь на проекте, их знакомство, она никак не могла понять: как два таких разных человека слились в одно? Две совершенно разные культуры, два разных языка, два разных характера, как они могли переплестись, врасти друг в друга настолько, что преодолели, перешагнули все различия?!
- Люблю тебя, - улыбнулась она, вернувшись из воспоминаний.
- Джаным, - улыбнулся он в ответ, мельком взглянув ей в глаза и вернув взгляд на дорогу.
За девять совместных лет он ни разу не сказал 'Люблю'. Ни тогда, когда на свадьбе прижал ее палец с надетым на него обручальным кольцом к своим губам. Ни тогда, когда взял на руки своего первенца. Ни когда смотрел в серые, как у матери, глаза его дочери, которая родилась на пятнадцать минут позже ее брата-двойняшки. Эта малышка своими серыми глазами превратила обоих мужчин рода Арслан в своих рабов. Ни ее отец, ни ее дед не могли ни в чем отказать маленькой плутовке, которая с рождения чувствовала свою власть над этими двумя мужчинами.
В ответ на ее слова любви он всегда говорил только одно слово: "Джаным". Но говорил это так, что каждый раз у нее переворачивалось сердце, как будто роза расцветала в душе, лаская своими нежными лепестками.
И так ли уж важно, что он ни разу не сказал "люблю", если каждый день она чувствовала его любовь всем сердцем, всем телом и душой!