Тебе посвящается

III

– Понимаешь, Женька, я написал... Конечно, в ше­стнадцать лет все стихи пишут, я знаю... Но, в общем, я, по-моему, написал настоящие стихи... Хотя, вполне воз­можно, это ерунда. Ну, бумагомарание, помешательство на почве весны и ж-жалкие потуги... Черт его знает. Все-таки получилось, кажется, очень здорово! Но...

– Стоп. Прочти, – сказал Старков.

– Я потом прочту... Тут шумят...

Действительно, все, для кого, как для них, пятый урок был последним, лавиной неслись вниз. Но Старкову это не мешало. Притиснутый к перилам эскалатора, он мог чи­тать учебник, во время объяснений учителя – решать шахматный этюд, а дома – спать, когда рядом беседуют мать с отцом и теткой и по радио транслируют симфони­ческий концерт по чьим-то заявкам. Женька везде делал что хотел.

– Прочитать бы мне, Жень, эти стихи перед большим залом, – мечтательно продолжал вполголоса Виктор.

– В Лужниках, в Колонном? – спросил Старков.

– Допустим, в Колонном – там же бывают вечера поэзии? И, значит, когда прочту, когда... – Виктор за­пнулся, – одобрят...

– ...и стихнут аплодисменты, прерываемые криками «Ура!», «Бис!», «Вперед!», «Вот дает!..»

– Да... Тогда пройти мимо Инки Петровой и так, знаешь, на ходу ей сказать: «Тебе посвящается...»

– Ого! – сказал Старков как-то неопределенно.

– Думаешь, не бывать этому? – спросил Виктор, вдруг сникая и чувствуя изнеможение после своей откро­венности.

– Чему? Тому, что ты прочтешь когда-нибудь свои сти­хи перед большим залом? По-моему, это вполне возможно.

– Правда, Женьк?!

– Другое дело, – продолжал Старков, – как там ока­жется Инка? На вечере поэзии.

– А что?.. – осведомился Виктор с острым интере­сом, ожидая услышать что-либо об Инне.

– Ничего, – ответил Старков. – Предупредишь меня за неделю – я ее приведу. Не забудь: за неделю до вече­ра в Колонном, – повторил он деловито.

И оба рассмеялись, одновременно стукнув кулаком по плечу один другого.

Тут они и услышали объявление по школьному радио. После слов «конкурс начнется ровно через час, в зале» Старков сейчас же сказал:

– Может, сперва в этом зале прочтешь? Недолго ждать, недалеко ходить. И к тому же... почти наверняка Инка здесь окажется.

– Ты думаешь?

– Забежит на огонек.

– Значит, читать, Жень? – спросил Виктор с волне­нием, ожидая сейчас от Старкова и более решительного, и более заинтересованного тона.

– А чего ж? – сказал Старков. – Сходим только пока что в буфет, если открыт. Если закрыт, домой придется сбегать.

И хотя, не отвечая настроению Виктора, эти слова чем-то его разочаровали, они в то же время подействова­ли на него успокоительно.

По пути в буфет, спускаясь с четвертого этажа, Стар­ков и Громада столкнулись с бегущим наверх Тушновым.

– Вы, а призы там давать будут? – спросил Тушнов, приостанавливаясь.

– Будут, – сказал Старков.

– Какие?

– Разные, – ответил Старков.

– Ну какие – разные? – настойчиво допытывался Тушнов.

– «Москвич», кажется, – отвечал Старков, продолжая спускаться по лестнице. – Две машины: одна – швейная, другая – стиральная... Стихи, значит, читать собира­ешься?

Тушнов на ходу бойко отвечал:

– А чего ж, мало ли их... «Стрекоза и муравей лето красное пропели, оглянуться не успели...»

– Оба, значит, пропели? – крикнул вдогонку Стар­ков.

– А что? – И Тушнов скрылся из виду.

– Вот паренек не робеет, а ты робеешь, – сказал Виктору Женька.

– Ладно, не буду.

И все-таки, когда через час они остановились на поро­ге школьного зала (конкурс уже начался), Виктор совсем не выглядел решительным. Пока Старков, приоткрыв дверь, заглядывал внутрь, он успел отпрянуть в сторону, но Женька шепнул ему: «Инка там», взял за рукав и спросил:

– Пошли?

– Минутку... – Виктор высвободился, прошелся, читая про себя стихи, по коридору из конца в конец. – Что ж, пойдем, Жень, – и переступил порог зала, подумав о том, что ни за что не сделал бы над собой этого усилия, не будь рядом Женьки.

На сцене, за столом жюри, сидели лицом к залу Глеб Анисимович, Михаил Матвеев и секретарь школьного ко­митета комсомола Рома Анферов. Зал был заполнен меньше чем на треть – первые и последние ряды были совершенно пусты. В середине же группками, с интерва­лами, расположилось человек сорок старшеклассников.

Хотя самый зал выглядел так же, как во время других школьных мероприятий, на которых бывал Виктор, а ре­бят собралось не меньше, чем можно было предположить заранее, Виктор изумился. Чему? Ведь, и не имея во­ображения, легко было себе представить, что, войдя, он увидит именно то, что увидел. Но, обладая воображе­нием, Виктор ожидал за знакомой дверью увидеть зал, смахивающий на Колонный, – большой зал, из тесноты которого вырвутся крики одобрения...

– Сейчас свои стихи прочитает Люда Семенова, уче­ница восьмого «Б», – сказал Матвеев с благожелатель­ной улыбкой. – Пожалуйста, Люда.

Люда неторопливо поднялась на сцену. Она довольно часто выступала, спокойно и без смущения. В последний раз (это запомнилось Виктору) – на встрече с писателем. Писатель приезжал в их школу зимой и сидел за столом с краю, как сейчас Рома Анферов, а Люда стояла там же, где сейчас, и говорила, глядя попеременно то на гостя, то на ребят:

«Пусть писатели почаще заглядывают к нам в школу. Это поможет им повысить качество их книг. Мы подска­жем им новые темы и идеи, которые, мы надеемся, они сумеют воплотить».

Писатель растерянно глядел на уверенную Люду. Мо­жет быть, он не надеялся, что сумеет воплотить все темы, какие ему подскажут. А может быть, его поразило, что, на взгляд этой девочки, подсказать писателю тему – не­сложное дело... Шутя он заметил, что хорошие писатели, как и хорошие ученики, подсказкой не пользуются.

В общем, ни в тот день, ни потом Виктору в голову не приходило, что Люда сама пишет, и притом – стихи...

Между тем Люда Семенова с выражением читала:

Нам в будущее все пути открыты,

И все дороги к счастью нас ведут,

О счастье шепчут колоски пшеницы,

И птицы песню счастья нам поют!

И города растут и расширяются,

И красотой манят своей,

И трубы заводские возвышаются

Над городами Родины моей.

Расти и крепни, Родина свободная,

Шумите же, колхозные поля,

Цветите же, сады необозримые,

Красуйся же, великая земля!

В то время как Люда читала эти стихи, Рома Анферов после каждой строфы посматривал сначала на часы, за­тем – на нее, как это делает председатель, напоминая оратору о регламенте. Когда Люда кончила, в зале разда­лось несколько хлопков.

Глеб Анисимович сказал задумчиво:

– Вот таким образом... – И церемонно: –Благодарю вас. Спасибо.

– Не за что, – ответила Люда машинально и, сойдя со сцены, села на свое место.

– Сейчас мы послушаем следующего... м-м... стихо­творца, который пожелает принять участие в нашем кон­курсе, – объявил Глеб Анисимович.

– Давай, Вить, давай, – заторопил Старков, выталки­вая Виктора из ряда в проход.

– Да погоди... Почему – сразу?!

– Видимо, нам сейчас прочитает стихи Виктор Гро­мада, – сказал Михаил Матвеев, заметив их возню.

Виктор, не чуя под собой ног, поднялся на возвы­шение.

– У тебя – свои? Или чужие будешь художественно читать? – спросил деловито Матвеев.

– Свои... Я просто прочту свои стихи...

Виктор поискал взглядом в зале Инну Петрову, но не нашел ее и, смущенный тем, что пауза, кажется, затяну­лась, начал:

Мне без тебя так трудно жить,

А ты –

ты дразнишь и тревожишь.

Ты мне не можешь заменить

Весь мир... А кажется, что можешь.

Есть в жизни у меня свое:

Дела, успехи и напасти,

Мне лишь тебя недостает

Для полного людского счастья.

Мне без тебя так трудно жить,