Тебе посвящается

– А Зинаида-то не приняла боя! – заметил Ляпу­нов. – Так, мной заслонилась... Лучше б меня не было, ей-богу... – Он сделал неожиданный шутовской жест: буд­то на себя, опостылевшего, рукой махнул.

Ребята рассмеялись.

– Она поспешно заслонилась Ляпой, – веселился Кавалерчик, – а перед нами не поставила задач! Тебе извест­ны твои задачи, а, Валерий?

– Мне известны его задачи, – вмешался Игорь Гай­дуков и преувеличенно внушительным тоном отчеканил: – Значит, так: подтянуть пятый «Б», стать опорой классного руководителя пятого «Б», покончить с разболтанностью отдельных пионеров пятого «Б». Осознал, мальчик?

– Нет, правда, ребята, пятиклассники такие разбол­танные бывают, что просто возмутительно, – сказала де­вочка, державшая Лену под руку.

– У «Художественного» спекулируют безбожно, – по­жаловался Ляпунов, закурив и затянувшись.

– Одни у «Художественного» наживаются, другие в переулке, от школы в двух шагах, малышей обирают. Слыхал?.. Игорь говорил, – вмешался Станкин.

– При чем Игорь? – рассердился Ляпунов. – Сам я, что ли, не видал этих ложкомойников?!

– Ой! Опять он! – притворно ужаснулись девочки. – Как не стыдно! Слово давал!

– Виноват, – опомнился Ляпунов, – само вырвалось... Я к тому, что...

– Постой, – прервал Гайдуков. – Где к тебе, в конце концов, прилипло это самое... то, что само вырывается?

– Слышал от одного типа, – ответил Ляпунов, – по амнистии его выпустили. С нашего двора. Там такая ком­пания! – Ляпунов присвистнул. – На мокрое дело пошли бы – я и то б не удивился.

– А что такое «мокрое дело»? – робко полюбопыт­ствовали притихшие девочки.

– Убийство, – снисходительно пояснил Ляпунов.

– И эти все... они, значит, у вас во дворе скрывают­ся? – спросила, понизив голос, девочка, сокрушавшаяся по поводу разболтанности пятиклассников.

– Почему скрываются? – возразил Ляпунов. – Они по вечерам во дворе в карты режутся – всему дому слышно. Тут и употребляются, как Зинаида Васильевна называет, жаргонные словечки. А чтоб расплачиваться, им деньги нужны. Я и думаю: не они ли у малышей в карманах шарят?

– Ты предполагаешь, они рецидивисты? – осведомил­ся Станкин.

Ляпунов в раздумье покачал головой.

– Там, по-моему, разные... – начал он и запнулся. – Ребята, только чтоб никому! По-честному!

Ребята тесно обступили Ляпунова.

– Ну? – проговорил Валерий.

И тогда Ляпунов рассказал, что «тип» пробовал его приваживать. В карты играть звал. Намекал, что можно бы здорово подзаработать...

– А зачем мне, когда мне отец, сколько прошу, да­ет? – прервал себя в этом месте Ляпунов.

– А если б отец мало давал? – холодно спросил Станкин.

– Все одно себя марать не к чему, – ответил Ляпунов и продолжал: – Когда я наотрез отказался, он и говорит: «Напрасно гнушаешься, из твоей же школы ребята с нами контакт держат».

Игорь и Валерий молча переглянулись.

Ляпунов снова попросил ребят не болтать.

И, как бы оправдывая настойчивость повторной прось­бы, напоследок заметил:

– Жизнь-то все же одна... – Попрощавшись, он скрыл­ся в воротах своего дома.

После этого девочки спросили, не проводят ли их маль­чики до дому. Теперь ведь с каждым днем темнеет все раньше. Вопрос был задан почему-то вполголоса.

Валерий, Игорь и Стасик Станкин охотно взялись про­водить девочек.

– А скажите, – обратился к девочкам Станкин, – до этого года... собственно, до того, как мы стали учиться вместе, у вас в школе и правда все было замечательно? Тишь да гладь?..

– Тиши... то есть тишины, может быть, было действи­тельно больше, – сказала одна из девочек.

– И скуки, – добавила Лена. – Успеваемость, средний процент успеваемости... – произнесла она монотонно и сде­лала гримасу.

– Но с дисциплиной небось гладко? – спросил Ва­лерий.

– Да ничего, – сказала неохотно Лида Терехина. – По-всякому...

– А вы между собой не дрались? – осведомился Гай­дуков с большим любопытством.

– Это-то нет. Но вообще...

– Для чего вспоминать?! – перебила Лена.

Все замолчали. Видя, что девочки немного приуныли, мальчики попытались возобновить полушутливый и весе­лый разговор, который завязался вначале.

– Дети! – предложил Гайдуков. – Повторим наказ но­воиспеченному. Итак... – Игорь окинул всех взглядом, как дирижер, проверяющий готовность оркестрантов. – Итак: задача Валерия – добиться, чтоб пятый «Б» был достоин нашей школы, которая уже много лет служит...

– ...примером всем школам района! – хором закончи­ли девочки эту хорошо знакомую фразу.

...Когда ребята по очереди довели до самых дверей всех девочек, кроме Лены, Гайдуков толкнул в бок Станкина и сказал:

– Лена, мы со Стасиком немного торопимся. Одно дело у нас... Так тебя Валерий один проводит. Охрана вполне надежная: боксер высокого класса!

И Валерий внезапно остался с Леной наедине.

– Ты на самом деле боксер? – с интересом спросила Лена.

– Учусь пока, занимаюсь в секции.

– Давно?

– Год.

Она оглядела его профиль.

– Говорят, у всех боксеров носы приплюснутые, – сказала Лена, – а у тебя, по-моему, обыкновенный, кур­носый.

– Не сломали еще, – пояснил он сухо.

– Удалось сберечь?

Разговор о собственном носе, сбереженном и курносом, был для Валерия отчаянно труден.

– Да, – ответил он. – Вот я хотел тебя спросить... – Он еще не знал в эту секунду, о чем спросить, но «пере­менить пластинку» нужно было немедля. – Действитель­но, Макаренко называет мальчишек пацанами?..

Лена в упор посмотрела на Валерия так, будто он со­вершил нечто невообразимое, непростительное.

«Что такое?» – встревожился он.

Затем она чуть улыбнулась, как человек, еще надею­щийся, что, может быть, услышанное – не дурная новость, а просто глупая шутка.

– Ты разве не читал «Педагогическую поэму»?

– Не читал. Слыхал про нее, конечно, а так что-то не попадалась.

– Ну, понятно, – сказала Лена пренебрежительно.

Странно! Она больше ничего не добавила, шла по-преж­нему рядом, но все переменилось. Он чувствовал себя уже не спутником и защитником Лены, а так, словно непро­шеный увязался за нею. Ему было очень неудобно идти и молчать. И так же нелегко – заговорить.

– Что же, без этой книжки, – выдавил из себя Вале­рий, – и прожить нельзя? – И ухмыльнулся, заботясь больше всего о том, чтобы не было заметно его сму­щение.

Лена тотчас отчужденно ответила:

– Смотря как прожить!..

Валерий не преминул бы съязвить в свою очередь, но не успел: Лена остановилась.

– Ну, я уже пришла, – сказала она. – До свидания.

Оказалось, что напротив – ее подъезд. Ему было зна­комо это высокое, темно-серого камня здание с выпуклы­ми римскими цифрами на фронтоне. Цифр было так мно­го, что на ходу Валерию никогда не удавалось вычислить, в каком году дом воздвигнут.

– До свидания, – ответил Валерий и таким тоном, словно делает Лене уступку, добавил: – Ладно, книжку я прочитаю.

Лена пожала плечами и направилась к своему подъез­ду. На ходу обернувшись, она безразлично проронила:

– Могу тебе дать.

– Если можешь, пожалуйста. Я читаю быстро.

– Ну, зайди на минутку.

– Лучше вынеси...

Все-таки он поднялся с нею в лифте на пятый этаж, но в квартиру не вошел, а остался ждать на лестничной площадке. Через минуту Лена вынесла ему книгу и, слег­ка кивнув, сразу затворила за собой дверь.

На улице Валерий открыл портфель, но толстая книга не влезала в него. Тогда он вынул из портфеля несколько учебников, и «Педагогическая поэма» поместилась. Учеб­ники Валерий зажал под мышкой.

В этот день учителя не раз обращали внимание на то, что Саблин очень рассеян. И недаром. Он думал только о предстоящей встрече со своими пионерами. Даже тогда, когда вопрос учителя бывал так прост, что руки дружно поднимали все, Валерий продолжал сидеть с безучастным видом. Единственный ученик, не тянувший вверх руки, бросался, конечно, в глаза. Сначала Валерия вызвал к до­ске физик, в результате чего напротив фамилии Саблина появился в журнале вопросительный знак, похожий на не­дописанную двойку. Затем ему предложила отвечать Ксе­ния Николаевна. Это было досаднее всего, потому что перед нею ему особенно не хотелось срамиться.