Тебе посвящается

Да он скорее с непокрытой головой встретил бы зиму, чем ушел из дому сейчас, когда, может быть, еще позво­нит Лена!

– Ну, это ты брось, – сказала мать категорически. – Пойдем-ка.

– Мама, я не могу, – ответил он.

Он и вправду не мог – и не только уйти. Ожидание поглощало его без остатка. Он не мог продолжать донель­зя будничного пререкания. Чем привычнее было все во­круг, тем невероятней казалось, что эта обычность нару­шится звонком Лены.

Ольга Сергеевна не расспрашивала и не настаивала. Она деловито обмерила голову Валерия клеенчатым сан­тиметром. Отбросив сантиметр в ящик, плотно прижала ладонь к его лбу. Потом отняла ладонь, пристально по­смотрела ему в глаза:

– Здоров? – и отправилась за шапкой одна.

Стало немного легче. Телефон, однако, молчал. Обо­стрившимся слухом Валерий уловил, что кто-то в кори­доре снял трубку. Оказалось, что сосед, шестиклассник Женя, собирается звонить приятелю, чтоб узнать у него, как решить задачу по алгебре. Валерий тотчас сказал, что поможет ему сам. И телефон, оставшийся незанятым, за­звонил наконец. Женя крикнул:

– Валерий, тебя!

Валерий нарочито медленно, чтобы утишить сердцебие­ние, подошел, кашлянул и, изловчившись, произнес почти равнодушно:

– Да?..

– Валер, ты? – услышал он и, еще не зная, кто это, испытал опустошительное разочарование: голос был муж­ской. – Чем занимаешься?..

Теперь Валерий узнал Игоря Гайдукова. Он не обрадо­вался. В ту минуту его волновало только одно: Игорь за­нимает телефон. Игорь же сначала очень обстоятельно рассказал о спектакле в ТЮЗе, на котором только что по­бывал, потом подышал в трубку и спросил:

– Как, серчаешь еще?

– Да, – ответил Валерий.

– Вот я и слышу, – сказал Гайдуков. – Так вот, брат, не виноват я перед тобой. По трем, значит, причи­нам...

«По трем причинам!» – ужаснулся Валерий, предста­вив себе, как Лена, пока Игорь излагает эти причины, без толку пытается дозвониться и, отчаявшаяся, уходит из автоматной будки... Душа не лежала мириться с Игорем, но главным для Валерия было – тотчас закончить раз­говор. И он поспешно ворчливо перебил:

– Ладно, чего долго рассуждать! Может, и верно, ты не виноват. Хватит про это!

– То-то и оно! – проговорил удовлетворенно Гай­дуков. – Ну, будь здоров. Может, сегодня заскочу. Пока!

Валерий со вздохом повесил трубку.

В три она не позвонила. В четыре – тоже. Валерии, сутулясь, ходил по комнате и гадал: «Заболела? Но вче­ра была здорова. Раздумала? Но почему? Просто забыла? Едва ли...»

В половине пятого зашел за «Комсомольской правдой» Владимир Андреевич, отец Жени. (Соседи выписывали разные газеты и потом давали их друг другу читать.) Остановившись в дверях, он спросил Валерия:

– Случилось что-нибудь?..

– Да нет, ничего, – ответил Валерий и перестал хо­дить по комнате.

Он сел, и стало явственно слышным тиканье стенных часов. Каждое «тик-так» отдаляло его от двух часов, когда звонок был реален. Он вышел в коридор, словно там, где не было часов и тиканья, время проходило не так скоро и не так пугающе безостановочно.

Вернулась из магазина мать, и это говорило только о том, что приближается вечер. Она щелкнула выключате­лем. Свет лампы был неприятен – еще одно подтвержде­ние того, что наступает вечер.

Приоткрыла дверь Марина Петровна, мать Жени, и по­звала Ольгу Сергеевну с Валерием «на чашку чая». Такие общие чаепития или ужины часто устраивали по воскре­сеньям дружившие между собой соседи. Особенно по вкусу это было матерям – хождение в гости избавляло то Мари­ну Петровну, то Ольгу Сергеевну от хозяйственных хло­пот. Кроме того, Женя, страдавший отсутствием аппетита, в гостях и при гостях ел, по словам Марины Петровны, куда охотнее. Это также было немаловажно.

Едва соседи собрались за столом, раздался телефонный звонок. Валерий метнулся было из комнаты, но Владимир Андреевич его опередил.

– Это меня! – крикнул он из коридора.

Придя в комнату после короткого разговора с прияте­лем, он заговорщически осведомился у Валерия:

– Что, должна позвонить она?

– Должна была... товарищ один... – пробормотал Ва­лерий.

– Понятно, – сказал Владимир Андреевич. – Все-таки ждать звонка в теплой квартире куда веселей, чем ожи­дать прихода девушки около какого-нибудь памятника. Мне вот, – продолжал Владимир Андреевич, – Марина одно из первых свиданий назначила около памятника Пушкину. Я ждал ее полчаса без результата, потом хлынул ливень, и под ним я простоял еще полчаса. Причем я был совершенно один на площади – все укрылись в подъездах, или под навесами, или, наконец, куда-нибудь бежали, – а я торчал у памятника, боялся, что Марина придет и огорчится, если не застанет меня на условленном месте. А она пришла, когда дождь утих, сухая – ни одной капли на нее не упало, – аккуратная такая и неторопливая. Ока­залось, на пятнадцать минут она решила опоздать заранее. Пошел дождь – она решила переждать. Прошел дождь – она отправилась на свидание, ничуть не сомневаясь, что я окажусь на условленном месте...

– Попробовал бы ты на нем не оказаться! – грозно произнесла Марина Петровна улыбнувшись.

– И после этого ты на ней женился? – спросил пора­женный Женя.

– Да! – ответил Владимир Андреевич с притворно сокрушенным вздохом. – Именно так.

– А я, например, – сказал Женя почти наставитель­но, – очень ценю в людях точность. И на неточном чело­веке ни в коем случае не женюсь.

– Ладно, увидим. Молоко допивай, – сказала Марина Петровна.

«Значит, это у них у всех так водится... Не только Ле­на... – сумрачно соображал Валерий, не чувствуя себя тем не менее сколько-нибудь утешенным. – Что ж...»

Зазвонил телефон.

– Будьте добры, Валерия... Валерий?! Ты, наверное, меня уже знать не хочешь?

– Что ты! Почему?.. – возразил он.

– Тут у меня мама прихворнула немного. Не могла ее оставить. А сейчас папа пришел, я сразу выбежала к автомату... – Она смолкла.

Слово теперь, видимо, было за ним.

– Погуляем? – предложил он.

– Погуляем... – согласилась Лена. – Хотя погода вооб­ще-то жуткая.

– Может, тогда... может, ко мне зайдешь?

– А ты где живешь?.. – спросила она колеблясь.

– Близко! Тут совсем близко! Если проходным – две минуты. Хотя ты проходным не пойдешь, – спохватился он, подумав, что девочки, наверное, не пользуются проход­ными дворами. – Да все равно – рукой подать.

Он стал с воодушевлением, с уймой подробностей объ­яснять, как сказочно короток, прям, прост путь до его дома.

Лена сказала, что сейчас придет. И тут, вопреки все­му, что растолковал, Валерий испугался вдруг, что она не найдет дороги, станет плутать, и велел ей оставаться у автомата на площади – он сам за ней прибежит.

Мать сразу заметила, как переменился в лице Валерий, когда он, уже в пальто, заглянул к Марине Петровне.

– Мама, – заговорил он быстро и возбужденно, – я сейчас вернусь!.. Нет, ничего не произошло. Сейчас ко мне зайдет мой товарищ, с которым мы на одной парте сидим. Вот и все.

Почему-то он говорил о Лене в мужском роде, несмот­ря на то что соседям предстояло, конечно, ее увидеть, и вообще не к чему было напускать туман.

– А как фамилия товарища? – спросила мать. – Это не Гайдуков?

– Его фамилия Холина, – ответил Валерий, продол­жая упрямо говорить о Лене в мужском роде. – Мы сей­час придем. – И, желая показать, что во всем этом нет решительно ничего потайного, добавил, убегая: – Жень­ка, ты заходи! Мы тебе по алгебре поможем.

Чего хотелось Валерию в тот вечер? Его желания бы­ли определенны: чтобы Лена понравилась матери сильно, восхитила бы ее, чтобы мать не показалась Лене замкну­той, суховатой и непременно приглянулась; чтобы все втроем они о чем-нибудь весело беседовали – пусть, на­пример, мать примется подтрунивать над тем, как косно­язычно он выражается: это у нее получается забавно и не­обидно.

Но вышло все немного по-другому.

Мать, как это случалось с ней только в минуты боль­шого смущения, была церемонно и как-то даже старо­модно вежлива. Стол оказался очень хорошо сервирован­ным – так хорошо и тщательно, что это ошеломило в пер­вую очередь самого Валерия, который и разостланную узорчатую скатерть и расставленную на ней посуду – ободок черный с золотом – видел до этого в употреблении не более трех раз в жизни.