Тебе посвящается

– Давайте поэтому поборемся с разболтанностью от­дельных учащихся на переменах, – сказала Зинаида Ва­сильевна.

Румяная девочка в накрахмаленном фартуке, с толстой холеной косой – председатель совета дружины – записы­вала речь Зинаиды Васильевны в тетрадь. Валерий смот­рел на нее, и ему отчего-то было жаль аккуратную девоч­ку, хотя ругала Котова как раз его.

– По просьбе Саблина, – говорила Котова, – секре­тарь комитета комсомола Гайдуков и я беседовали с Костяшкиным и Шустиковым, которых Саблин считал обид­чиками малышей. Но он подозревал их зря. Костяшкин сейчас по всем предметам успевает, дисциплина у него прихрамывала в прошлом. А Шустиков и вообще паренек скромный; он, правда, далек от коллектива, однако стоит его, пожалуй, принять в комсомол – это его втянет в кол­лектив. Ни о каких проступках этих ребят нам никто не сообщал – не то что о «бедном мальчике» Хмелике, кото­рый попал снежком в тот самый класс, где учится его вожа­тый Саблин! Какие Саблину надо из этого извлечь уроки?..

Дальше Валерий некоторое время не слушал. К чему? Какие можно извлечь уроки из того, чего на самом-то де­ле – он знает – в жизни не было?.. Он только следил с полусонным любопытством за движением руки председа­тельницы совета дружины: кажется, много уже написала...

Потом Зинаида Васильевна возвысила голос. Валерий заставил себя прислушаться.

– Саблин не смеет этого утверждать... У нас некому и некого бояться! У нас замечательная школа, из которой вышли такие всем известные люди...

И она назвала действительно славные имена людей, которые окончили 801-ю школу в предвоенные годы.

– И это вымысел, товарищи, – заканчивала Котова, – что мы молчим о неблагополучии, опасаясь уронить себя в глазах района. Мы не молчим. Могу сказать для дока­зательства, что мы, например, вовсе не собираемся зама­зывать выходку Кавалерчика. Вся комсомольская органи­зация будет обсуждать дело Бориса Кавалерчика, который пытался у нас сеять страх. – И тем ровным голосом, кото­рым сообщают иногда особенно тревожные новости, Зина­ида Васильевна пояснила: – Сегодня, во время урока гео­графии в девятом «А» Кавалерчик крикнул: «Бомба!»

– И никто не испугался! – отчетливо, задорно доба­вила Лена Холина в наступившей тишине.

– В этом мы разберемся самым подробнейшим обра­зом, – заключила Котова.

Тут поднялся со своего места Гайдуков.

– В сущности, – заключил Игорь, – тут все сказано. В поступке Кавалерчика мы, конечно, разберемся. Я лич­но думаю... – Секретарь комитета замолк, наморщил лоб и затем продолжал твердо: – Думаю, что достаточно будет обсудить проступок Бориса на комсомольской группе. Не вижу нужды, чтоб этим занималась вся комсомольская организация. Нет, по-моему, такой нужды. А вообще дис­циплина у нас, к сожалению, хромает. Надо будет подтянуться. Об этом правильно говорили и Зинаида Васильев­на и Саблин.

Больше никто не брал слова. Председательница сове­та дружины достала промокашку – такую же идеально чистую, гладкую и твердую, как ее форменный фартук, – прикоснулась ею к непросохшим строчкам, после чего бес­шумно подула на них и спрятала тетрадь. Заседание кон­чилось.

В раздевалке Валерия остановил Игорь.

– Валер! – Он хлопнул Саблина по плечу. – Я что-то не уразумел, что ты сегодня отмочил. Мне показалось, ты поначалу в философию ударился, я и не стал слушать. По­том, смотрю, тебя Зинаида костит... Ты насчет чего тол­ковал?

– Ладно, проехали семеро на одном колесе, – ответил Валерий пасмурно и пошел к дверям.

– Постой! – попросил Игорь.

Валерий обернулся.

Игорь минуту молчал, должно быть ища слова. Потом просто протянул Валерию руку.

– Брось, Валер, – сказал он негромко, – это дело пе­рекурим как-нибудь.

Валерий не отвечал, с болью сознавая, что не может вот так, легко, простить Игоря и дружить снова, ничего не затаив.

– Будь здоров, – пробормотал наконец Валерий и, на мгновение сжав протянутую руку Игоря в запястье, быстро пошел прочь.

Он шагал по переулку, и в голове вертелась одна мысль: «Игорь не друг, Игорь не друг!..»

Валерий не знал, что в действительности это не так.

Игорь ценил дружбу Валерия и ни в коем случае не желал ее терять. Он просто не всегда верил в серьезность и нужность занятий, на которые как секретарь комитета комсомола тратил немало времени. Случалось, что Гай­дуков – порой лениво, порой ретиво – занимался делами, которые считал пустопорожними. Но Валерий не догады­вался об этом.

И Валерий переживал крушение дружбы. Он то рас­травлял свою рану, то думал о другом, тоже невеселом. Неужели теперь начнут «казнить» Бориса?.. К чему?

Он был убежден, что Кавалерчик не может принести школе вреда. Не может, нет!

Валерий ощутил вдруг усталость; голова обрела вес, ноги стали ненадежно легки, – так бывает поздним вече­ром, после долгих часов труда, когда завтрашний день не обещает радостей. Тут его догнала Лена и окликнула:

– Саблин!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Лена, – сказал Валерий виновато, – я Макаренко не вернул. Ты извини. Завтра принесу.

– А хочешь, – ответила она, слегка задыхаясь (вид­но, запыхалась, догоняя его), – я тебе его подарю? Ты се­годня замечательно выступал! Я тебе это хотела сказать.

– Нет, серьезно?.. – спросил он, в одно время и про­сияв и оробев.

– Ты просто умник, вот кто! – энергично закончила Лена.

– Да нет... – запротестовал он. И, словно бы оправды­ваясь, добавил: – Ну, в самом же деле, такое безобра­зие у нас в школе творится! Хорошо бы, мы одни терпе­ли, – главное, малышам от хулиганья достается!

– Вот их обязательно надо как-то защитить, Вале­рий... Что-то придумать. Пока наш комитет повернет­ся... – Лена с досадой махнула рукой. – В общем, полу­чается: на комитет надейся, а сам не плошай.

– Я, конечно, пока что плошаю, Лена, ты права, – сказал Валерий, принимая все на свой счет. – Но как, кон­кретно, быть? – Он, раздумывая, закусил губу.

– Сегодня уже поздно... – Лена помедлила немного. – Может, завтра вместе что-нибудь придумаем? Завтра ведь воскресенье.

Действительно, воскресенье. А он и позабыл... Обыкно­венно же в субботу это часто вспоминается. Значит, завтра свободный день, и они с Леной увидятся не в школе!

– Давай, верно, попробуем придумать, – проговорил он, не выказывая радости. – Может, что получится...

Оставалось условиться, где они встретятся, но об этом Валерий стеснялся спросить. Он пробормотал только:

– У тебя телефон есть?

– Нет. А у тебя?

– Есть. В коридоре у нас. В общем, есть.

Он записал ей номер своего телефона, и Лена, проща­ясь, пообещала:

– Я позвоню тебе завтра часа в два.

...С десяти часов утра Валерий стал бегать на теле­фонные звонки. Он не мог допустить, чтобы трубку снял кто-нибудь, кроме него. Вдруг у Лены в плане дня что-либо переменится, она позвонит не в два, а раньше, к те­лефону подойдет домработница соседей Алена и, не расслышав, как это с ней бывает, кого просят, скажет: «Та­ких нет. Частна квартира»... И Валерий без устали бегал в коридор на звонки.

До двух она не позвонила. В два Валерий, выйдя в ко­ридор, в упор посмотрел на телефон, но тот был безмол­вен. Валерий простоял возле него несколько минут, держа руку на трубке. Звонок не раздавался. Он снял трубку, услышал гудок: аппарат был исправен.

Валерий вернулся в комнату, присел. Посмотрел на ча­сы – пять минут третьего. Тут он вспомнил, что Лена обещала позвонить «часа в два». Часа в два, а не в два часа! Значит, есть еще время.

Мать, лежавшая на диване с журналом, встала, потя­нулась и, лениво коверкая слова в длинном зевке, слегка посетовала себе под нос:

– Что-то ты сегодня, Валерик, неприкаянный какой-то... – Потом совсем другим голосом, озабоченным и внят­ным, она проговорила: – Надо тебе сегодня ушанку поку­пать. В кепке уже холодно, а прошлогодняя твоя зим­няя – совершенно куцая; я вчера вынула из нафталина.

– Прохожу в кепке, – отозвался он беспечно.