Страница 8 из 45
— Камерон Анна Морган, — оборвала меня мама, использовав козырь второго имени, который все матери придерживают в кармане как раз на такой случай. — Достаточно.
Я застыла, когда она вручила Бекс большой картонный конверт.
— Это результаты тестов вашей новой соседки по комнате.
Ладно, должна признать, они были хороши. Не настолько, как у Лизы, но гораздо лучше, чем можно было ожидать от Макей МакГенри с ее средним баллом.
Мы свернули в старый коридор, и наши шаги сразу же разнеслись эхом.
— Итак, у нее хорошие тесты, — сказала я. — И что теперь…
Мама резко остановилась, и мы все трое чуть не налетели на нее.
— Я не принимаю решений в тайне от тебя, Ками, правда? — Во мне зашевелилось чувство стыда, но мама уже перенесла свое внимание на Бекс. — И я время от времени принимаю противоречивые решения, правда, Ребекка? — Тут мы вспомнили, как Бекс попала к нам, и даже она теперь заткнулась. — И, Лиза, — мама вновь перевела взгляд, — неужели тысчитаешь, что мы должны принимать девушек только из семей сотрудников спецслужб?
Вот так — она разделала нас.
Мама скрестила на груди руки и продолжила:
— Макей МакГенри привнесет в академию столь необходимое разнообразие. Ее семейные связи дадут нам доступ в некоторые очень закрытые общества. Она обладает интеллектом, который сейчас явно не задействован. И… — Над последним пунктом мама немного задумалась. — …В ней есть качество.
Качество? О, да! Снобизм — это качество человека. Так же, как и фашизм, рефлексия и анорексия [3]. Я начала было рассказывать маме о восьмистах калориях в день и хотела напомнить о том, что тесты в режиме Красного кода ненастоящие. Но потом глянула на вырастившую меня женщину, которая однажды уговорила русского высокопоставленного чиновника переодеться в женское платье и пронести под рубашкой мяч с жидким азотом, изображая беременную, и поняла, что полностью обезоружена, даже поддержка Бекс и Лизы тут не поможет.
— И если этого вам недостаточно… — Мама повернулась к старинному гобелену, висевшему в центре длинной каменной стены.
Само собой, я видела его и раньше. Если постоять возле него подольше, то можно проследить генеалогическое древо Джили Галлахер на девять поколений до нее и два поколения после. Если же у вас есть дела поважнее, то можно просто сунуть под него руку, нащупать выбитый в стене фамильный герб Галлахеров, повернуть маленький меч и юркнуть в открывшийся потайной ход. (Признаюсь, я предпочитала второе.)
— Какое это имеет отношение… — начала было я, но остановилась, услышав Лизино изумленное «боже мой».
Я проследила за рукой моей подруги, которая ткнула в нижнюю строчку на гобелене. Вот уж не знала, что Джили вышла замуж! Не знала, что у нее был ребенок. И конечно, мне и в голову не могло прийти, что фамилия у этого ребенка была МакГенри.
Все это время я считала себянаследницей Галлахеров.
— Если Макей МакГенри желает учиться здесь, мы найдем для нее место, — закончила мама.
Она пошла прочь, но Лиза окликнула ее:
— Но, мэм, как она… как она будет нагонять?
Мама сочла это резонным вопросом, а потому снова скрестила на груди руки и ответила:
— Конечно, мисс МакГенри будет несколько отставать от второго курса, поэтому большую часть дискуссии ей придется изучать с младшими курсами.
Бекс подмигнула мне, но даже мысль о том, что на длинных супермодельных ногах Макей будет каланчой возвышаться над остальными первогодками, не могла скрасить того, что двое коротко стриженых парней (за чьи головы вполне могла быть назначена приличная награда) сейчас готовят для нее место в нашей комнате. Мама же выжидательно посмотрела на нас — примем ли мы Макей?
Я глянула на своих подруг. Если мы согласимся принять Макей МакГенри, нам придется по-дружески поддержать ее. Добрая девочка во мне говорила, что я должна хотя бы попытаться помочь ей влиться в наш коллектив. Шпионка во мне знала: мне дано задание, и если я хочу когда-нибудь достичь второго уровня, лучше улыбнуться и отрапортовать: «Есть, мэм». А как дочь я понимала, выбора-то у меня нет.
— Когда она приступает? — только спросила я.
— В понедельник.
В воскресенье я пришла к маме в кабинет на ужин из картофельных котлет и куриных наггетсов. По непреложному правилу воскресные ужины мама непременно готовила сама. Это, конечно, приятно, но для моего пищеварения весьма плачевно. (Папа всегда говорил, что самое убийственное в нашей маме — ее стряпня.) На первом этаже, прямо под нами, мои подруги наслаждались изысканнейшими блюдами, какие только мог приготовить пятизвездочный шеф-повар, но когда мама вошла в старом папином свитере, похожая на подростка, я бы не согласилась поменяться с ними местами даже за все крем-брюле в мире.
В самом начале учебы в академии меня еще терзало чувство вины за то, что я могу видеться с мамой каждый день, а мои одноклассницы месяцами не видели родителей. Со временем чувство вины прошло. В конце концов, мы-то с мамой не проводим вместе летние каникулы. Но самое главное — у нас нет папы.
— Ну, как учеба? — спросила она по обыкновению, как будто сама не знала — а может, и не знала. Или, как любой уважающий себя оперативник, хотела выслушать все точки зрения, прежде чем составить свое мнение.
Я макнула картофельную котлету в медово-горчичный соус и ответила:
— Нормально.
— Как тебе секретные операции? — продолжала расспрашивать она. В вопросе я почувствовала профессиональный интерес директора школы, который желает знать, оправдывает ли новый учитель ожидания.
— Он знает о папе.
Не знаю, откуда взялась эта мысль и зачем я ее озвучила. Я шесть дней провела, в ужасе ожидая приезда Макей МакГенри, но сказала именно это. Я изучающе смотрела на маму, жалея, что мистер Соломон на этой неделе провел занятие по основам слежки, а не по чтению языка тела.
— Ками, в мире есть люди — такие, как мистер Соломон, — которые так или иначе в курсе того, что случилось с папой. Это их работа — знать. Надеюсь, ты когда-нибудь привыкнешь к этому. И еще. То, что кажется очевидным, не всегда истинно. Уж поверь мне. Понимаешь, о чем я?
— В какой-то мере.
— И как ты справилась с этим?
Я не закричала тогда и не заплакала, поэтому маме я сказала:
— Неплохо, кажется.
— Хорошо. — Мама взъерошила мне волосы, и я в тысячный раз задалась вопросом: неужели у нее одна и та же пара рук для работы и для таких вот моментов? Мне представлялось, что она держит разные комплекты в чемоданчике и меняет их, когда нужно — сталь на шелк и наоборот. Доктор Фибз вполне мог изготовить подобное — но он этого не сделал. — Я горжусь тобой, малыш. Со временем станет легче.
Мама — самый лучший из известных мне спецагентов, пришлось ей поверить.
Проснувшись на следующее утро, я помнила, что наступил понедельник. Но забыла, что это тот самый понедельник. Поэтому меня в холодный пот бросило, когда по пути на завтрак я услышала зычный окрик Букингэм.
— Камерон Морган! — эхом прокатилось по вестибюлю. — Попрошу вас, а также мисс Бакстер и мисс Сьюттон следовать за мной. — Бекс и Лиза растерялись не меньше моего, но Букингэм пояснила: — Ваша новая соседка по комнате прибыла.
Букингэм уже довольно старенькая, да и нас трое против одной, но выбора все равно не было — пришлось идти за ней.
Я ждала, что в кабинете будут только мама и Макей — ее родителей уже наверняка отправили назад в лимузине, если они вообще приезжали (а они не приезжали). Букингэм распахнула дверь, и я увидела, что на кожаном диванчике сидят еще Джо Соломон и Джессика Воден. Мистер Соломон так откровенно скучал, что я пожалела его. Джессика же, довольная, устроилась на краешке диванчика.
Почетная гостья сидела за столом напротив моей мамы. На ней была наша форма, но она в ней выглядела, как супермодель. Когда мы вошли, она даже не оглянулась.
3
Потеря аппетита (мед.).