Страница 6 из 62
Никому. Поэтому сколько бы ни было велико выходное пособие, пройдут годы, и ты вновь оказываешься перед выбором: подписать очередной «рабский» контракт или же вести нищенское существование в кварталах для диких когнатов, медленно старея и понимая, что рано или поздно, спустя всего несколько десятилетий, такой контракт тебе все же придется подписать. Чтобы не умереть от старости!
Легат взглянул на Роксану. Казалось, от рассказа синеволоски девушка впала в ступор. Губы ее задрожали, глаза сами собой покрылись блестящею пеленой.
— Значит, даже если я получу свободу… выбора нет?
— Ты понятлива, — кивнула Лилит.
Беседа смолкла.
— Ладно, — произнесла Мерелин, глубоко вздохнув, — весь прайд в сборе, так что нам осталось только выждать период адаптации. Мы скоро выйдем отсюда, Роксана. Давайте спать.
Зуммер на двери снова заиграл, и, плавно поднявшись наверх, белая пластиковая дверь обнажила входной проем. Через проем, чуть не ударяясь о верхний край дверного косяка (а он возвышался над полом метра на два), в комнату вошел человек со странным предметом в руке, внешне напомнившим Катилине плоский белый кирпич с большим отверстием в середине. Вошедший, как уже отмечалось, был очень высок, а также узкоглаз и подозрительно смуглокож.
«Азиат» — всплыла в голове Каталины незнакомая ассоциация. Чертами лица визитер походил на гунна из степей Паннонии, с которыми Катилина так славно резался в день смерти. Вот только незнакомец блистал гладко выбритым подбородком, а гунны носили длинные косы и косматые бороды. Зато разрез глаз нельзя было спутать ни с чем — гунн ведь и есть гунн, даже выбритый и снабженный неведомыми приборами…
— Добрый день, — вежливо заявил «узкие глаза». — Мое имя Глазго Деморти. Сегодня я ваш дежурный евнух. Буду заниматься, барышни, вашим личным осмотром и контролем обучения. Так сказать, как партии из изделий, подлежащих последующей реализации.
Хохотнув, евнух шагнул вперед. За его спиной маячило еще двое мужчин, которые быстро проскочили в комнату, сжимая в руках устрашающего вида металлические палки, с «усиками» на конце, меж которых то и дело проскакивали шипящие разряды. Возможно, решил Катилина, перед ним пресловутый «махейр»…
По очереди, очень быстро, Глазго посмотрел на каждую из наложниц, затем поднял «кирпич» и с чем-то сверился. Мерелин невольно поежилась. Лилит и Эффи, несмотря на скандальный характер, сидели тихонько, почти не шевелясь, как будто вжавшись телами в пол. Роксана, по своему обыкновению неподвижно лежала на полу, спрятав лицо в ладони. И только Катилина-девица сидела с высоко поднятой головой, откровенно и даже несколько нагло рассматривая незваных гостей.
«Узкий глаз» прищурился. Очи его превратились в щелочки.
— Та-а-ак, — с не скрываемой радостью протянул он, — похоже, у нас тут сидят девчонки покрепче. Ну что ж, господа, начнем вот с этой.
И он ткнул пальцем легату в лоб.
— Назови свое имя в прошлой жизни, — «гунн» подошел к Катилине и чем-то щелкнул, подняв свой прибор. — Если было два имени и фамилия, можно назвать и то и другое.
— Имя? — от неожиданности Катилина даже немного растерялся. От псевдогунна он ожидал скорее пинка сапогом в живот, нежели обычных слов. Однако вопрос об имени внезапно прорвал в его мозгу некую заслонку. Неожиданно для себя легат вспомнил составляющие его звуки с удивительной четкостью и подробно.
— Мое имя Катилина, — начал он. Э-э… Однако «Катилина» скорее прозвище, чем настоящий титул. Как и у всякого патриция, мое полное имя состоит из трех компонентов. Первая часть называется prenomen. Это личное имя и звучит оно как «Флавиус». Вторая часть называется nomen. Это фамильное имя, оно звучит как «Аэциус». Номен присваивается всем мальчикам… о, простите, девочкам, по линии отца. То есть, я хотела сказать, матери… — запутавшись, Катилина помотал в воздухе тонким пальцем. — В общем, оно означает имя предка, основателя рода Аэциев… И, наконец, мое третье имя — cognomen, то и есть «Катилина». Э-э… когномен представляет собой обычное прозвище. Своего рода личное имя, которое присваивается каждой … женщине, после достижения совершеннолетия. Таким образом, мое полное имя звучит как Флавий Аэций Катилина … Вернее — Флавия Аэция Катилина — Ну, вы понимаете…
Евнух выслушал долгую тираду легата с открытым ртом, лязгнул челюстью (закрывая), потом переглянулся с товарищами.
— Отвратительно, — заметил один.
— Нет слов, — подтвердил другой.
— Да уж, — кивнул Глазго и повернул лицо к девушке. — С таким длинным именем, дорогая, вам в научники, а не в шлюхи.
После этого старший евнух немного пошамкал губами и наконец выдал:
— Теперь будешь Кэти. «Катилина — Катерина — Катрина». Замечательно, не правда ли? Отныне это твое новое имя и я присваиваю его тебе как представитель Корпорации. Запомни и отзывайся.
Он потыкал пальцем в «кирпич», что-то записав. Затем осмотрел глаза Катрины через окуляр устройства, вероятно, фиксируя рисунок глазного яблока. Проверил пульс, надев палец в одно из имевшихся там отверстий, затем взмахнул рукой и отступил в сторону.
Повинуясь короткому знаку второй из сопровождавших мужчин быстро прошел внутрь комнаты. В первую секунду Катилина даже не понял, что сейчас произойдет. Махейр как кобра метнулся к его груди и вонзился «усиками» в роскошное женское тело!
Металл вдруг вспыхнул жгучим разрядом. Катилина дернулся, не в силах сдержать крик и, мелко подрагивая, поблескивая молниями, повалился на пол. Тело оказалось обездвиженным на несколько долгих секунд. Первый сопровождающий тут же приблизился, наклонился и достал непонятную пластиковую коробочку, полную маленьких круглых вещиц, похожих на таблетки телесного цвета.
Он вытащил одну, приложив к виску девушки. Как и в случае со словами «прог», «клон» или «таблетка», неизвестно откуда Катилина знал это чудо-изобретение, обеспечивающее бессмертие смертным. Сквозь боль в голове патриция и легата сама собой возникла подсказка: таблетку называли шунтом. Шунты или «нейрошунты», насколько вспомнил Катилина, обычно изготавливались серого металлического цвета и более тонкие. Как показалось Катилине сквозь пелену отрывочных и ущербных воспоминаний, когда-то он прекрасно разбирался в их свойствах…
Выходит, что плохо!
Насколько ему известно, нейрошунт должен был прикладываться к виску и прилипать к коже. Под местным наркозом, почти неощутимо для реципиента, в черепе высверливалась микроскопическая дырка, туда проникали сверхтонкие, самоползущие силиконовые провода. Затем медленно в течение почти месяца провода просачивались внутрь мозга. В основном — во сне, будоража в спящем разуме кошмарные сны и галлюцинации. Здесь же процедура инициации дьявольского устройства оказалась катастрофически иной — быстрой, как смерть от выстрела!
«3-ж-ж…» — жадно прожужжал шунт.
Его корпус мелко завибрировал и выпустил свои проводники — без наркоза. Силиконовые усики-нервы выскользнули из шунта, пронзая кожу, плоть, кости и устремляясь вовнутрь. В мозг воткнулись как будто тысячи маленьких игл! В мгновение ока опутав голову бывшего кавалериста изнутри, они оплели извилины, захватили ствол, мозжечок. Затем спустились дальше, петляя меж позвонками, пронзая горло, впиваясь микроскопическими лезвиями в сам спинной мозг.
Катилина спазматически дернулся, закричал и упал — ноги его не удержали. Он согнулся на вибрирующем полу изломанной дугой, закружился на спине как юла. Боль казалась просто неописуемой и ужасной. Если бы с него сейчас живьем сдирали кожу, агония плоти вряд ли бы оказалась сильней. Силиконовые нити не просто прошивали тело как ткань на швейной машине, задевая отдельные нервные окончания. Они проходили сквозь сами нервы, расползаясь по организму с невероятной скоростью и как бы дублируя нервную систему человека!
Катилину вырвало. Руки свело судорогой от напряжения. Тело вибрировало бешеной мелкой дрожью.