Страница 19 из 59
Однако в обстановке шпионажа и интриг, свойственных тому периоду, династические браки и помолвки могли представлять опасность. Они то и дело оказывались причинами или предлогами для войн. Начало этой тенденции положил еще Аттила, прежний владыка хазар. По преданию в 450 г. Аттила получил послание, а также обручальное кольцо от Гонории, сестры западно-римского императора Валентиниана III. Сия романтичная и одновременно властолюбивая особа умоляла вождя гуннов спасти ее от судьбы, лучше которой даже смерть, — насильственного брака с престарелым сенатором — и в подтверждение мольбы прислала кольцо. Аттила не замедлил объявить ее своей невестой и потребовать в качестве приданого половину Империи; Валентиниан отказался, и тогда Аттила вторгся в Галлию.
В хазарской истории отмечено несколько вариаций этой квазиархитипической истории. Мы помним, как разгневан был царь булгар насильственным увозом его дочери и что именно этот инцидент вынудил его обратиться к халифу с просьбой построить ему крепость — форпост для противостояния хазарам. Если верить арабским источникам, похожие инциденты (хоть и с другими подробностями) привели в конце VIII века, после продолжительного периода мира, к возникновению новых хазарско-мусульманских войн.
Ат-Табари пишет, что в 798 г. [106]халиф приказал наместнику Армении укрепить границу с хазарами женитьбой на дочери кагана. Наместник этот происходил из могущественного рода Бармесидов (в памяти возникает принц из «Тысячи и одной ночи», пригласивший нищего на пир, где на столе красовались одни богатые крышки, а под ними было пусто…). Бармесид согласился, и к нему доставили хазарскую принцессу вместе со свитой и роскошной кавалькадой (см. I, 10). Однако она умерла при родах, новорожденный тоже не выжил; ее придворные, вернувшись в Хазарию, нашептали кагану, что ее отравили. Каган тут же вторгся в Армению и захватил (согласно двум арабским источникам) (37; 181) 50 тысяч пленных. Халифу пришлось выпустить из тюрем тысячи преступников и вооружить их, чтобы противостоять хазарскому нападению.
В арабских источниках можно прочесть по крайней мере еще об одном случае неудавшегося династического брака, за которым последовало вторжение хазар; вдобавок «Грузинская хроника» содержит мрачную историю, тоже достойную того, чтобы фигурировать в этом списке: о принцессе из царского рода, избежавшей яда, но все равно покончившей с собой, чтобы не оказаться на ложе у кагана. Подробности и даты здесь, как всегда, сомнительны ((80; 5; 416) (37; 42 прим.) (21; 408)), как и истинные причины военных кампаний. Однако настойчивое повторение в хрониках сюжета о принцессах в роли обменного товара и отравленных царицах свидетельствует, что эта тема сильно повлияла как на народное воображение, так и на политические события.
С начала IX века о хазарско-арабских войнах больше ничего не слышно. Видимо, несколько десятилетий хазары наслаждались миром — во всяком случае, хроники о них почти не упоминают, а в истории отсутствие новостей — очень отрадная новость. На южных границах страны установился мир, отношения с халифатом регулировались негласным пактом о ненападении, не говоря об отношениях с Византией — определенно дружественных.
Тем не менее, в середине этого относительно идиллического периода произошел зловещий эпизод, ставший предзнаменованием новых опасностей. Примерно в 833 г. хазарский каган и бек направили к императору Восточной Римской Империи Феофилу посольство с просьбой прислать опытных архитекторов и мастеров для строительства крепости в излучине Дона. Император с готовностью откликнулся на просьбу и направил в Черное море флот, который, миновав Азовское море, достиг устья Дона и той стратегической точки, где предстояло вырасти крепости. Так родился Саркел — знаменитая крепость и район бесценных археологических находок, давших ключи к хазарской истории (пока место раскопок не затопило Цимлянское водохранилище, связанное с каналом Волга-Дон). Константин Багрянородный, подробно описывающий это событие, указывает, что в тех местах не было камня, поэтому Саркел возвели из кирпича, обожженного в специально построенных печах. Он обходит молчанием тот любопытный факт (открытый советскими археологами, когда участок еще оставался доступным для раскопок), что в распоряжении строителей были также мраморные колонны византийского происхождения (датированные VI веком) и извлеченные, наверное, из каких-то византийских развалин. Показательный пример имперской бережливости! (13; 27 и далее)
Потенциальным противником, для отражения которого византийцы и хазары возводили свою внушительную крепость, были могущественные и внушающие страх новые фигуры на мировой сцене, которых на Западе звали викингами или скандинавами, а на Востоке — росами или русами [107].
За два века до этого воинственные арабы взяли цивилизованный мир в гигантские клещи: левый фланг армады устремился через Пиренеи, правый через Кавказ. Теперь, в век викингов, история сотворила нечто вроде зеркального отражения давних процессов. Взрыв, двинувший мусульман в завоевательные походы, произошел на крайнем юге известного тогда мира, в Аравийской пустыне. Викинги устремились в свои набеги с крайнего Севера, из Скандинавии. Арабы продвигались на север по суше, скандинавы плыли на юг по морям и рекам. Арабы вели, по крайней мере так они полагали, Священную войну, а викинги занимались заурядным пиратством и грабежом, однако с точки зрения жертв одних и других результаты оказались примерно одинаковыми. Ни в том, ни в другом случае историкам никак не удается предоставить убедительные объяснения экономических, экологических или идеологических причин, буквально в мановение ока превративших спокойные на первый взгляд регионы — Аравию и Скандинавию — в вулканы бьющей через край жизненной энергии и бесстрашия. Силы обоих извержений хватило всего на два века, однако этого оказалось достаточно, чтобы навсегда оставить след в судьбах мира. Оба потока эволюционировали за отведенные им судьбой двухвековые отрезки от варварства и тяги все крушить к замечательным достижениям культуры.
Примерно в то самое время, когда хазары и византийцы совместно строили Саркел, предвидя нападение викингов на востоке, западная ветвь последних уже освоила все главные водные пути Европы и завоевала половину Ирландии. За следующие десятилетия они завершили колонизацию Ирландии, захватили Нормандию, успели несколько раз разграбить Париж, нападали на Германию, дельту Роны, появлялись в Генуэзском заливе, обогнули Иберийский полуостров и атаковали Константинополь со Средиземного моря и через Дарданеллы — одновременно с нападением русов, спустившихся по Днепру и пересекших Черное море. Как писал Тойнби (114, 547), «в IX веке, когда росы посягнули на хазар и на Восточно-Римскую империю, скандинавы промышляли нападениями, захватами и колонизацией по широкой дуге, концы которой упирались на юго-западе… в Северную Америку, а на юго-востоке в… Каспийское море».
Неудивительно, что в литаниях Запада появилась особая молитва: A furure Norma
Не только Византия имела основания испытывать благодарность к хазарам, не позволявшим флотилиям викингов спускаться с севера, по великим водным путям. Теперь становится понятнее загадочное место в письме Иосифа Хасдаю, написанном веком позже: «Я живу у входа в реку [Итиль — Волгу] и не пускаю русов, прибывающих на кораблях, проникать к ним [т.е. в земли арабов на побережье Каспия]. „Точно так же я не пускаю всех врагов их, приходящих сухим путем, проникать в их страну“. Я веду с ними упорную войну».
[106] Дата, возможно, неточная.
[107] Как отметил К. Цукерман по поводу строительства хазарского Саркела, русские исследователи настаивают, что крепость возвели для защиты от угрозы со стороны русов; венгерские историки полагают, что угроза исходила со стороны венгров; отсутствие ученых печенегов сегодня препятствует появлению теории о печенежской угрозе. Сам К. Цукерман приводит ряд интересных аргументов в пользу того, что Саркел был построен для защиты от венгров (Цукерман К.Венгры в стране Леведии: новая держава на границах Византии и Хазарии ок. 836-889 гг. // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1998 Вып. VI., с. 663-688).