Остров Эллис

— Мне нравится делать эскизы, — сказала она. — Я провожу здесь много времени.

— Значит, это больше, чем хобби?

— О, это страсть.Я бы хотела когда-нибудь стать профессиональным скульптором. Но для этого нужно очень много работать. Дважды в неделю я езжу в город на занятия, и еще я изучаю анатомию, — она помолчала. — Надеюсь, я не очень смутила вас за обедом, заставив говорить вас о трущобах?

— Вы нисколько не смутили меня,но вы смутили всех остальных, — ответил он.

— О, им это пойдет на пользу. Я люблю отца, но политически он бесхребетный, поэтому им и пользуются те, кто защищает интересы большого бизнеса. Время от времени его надо встряхивать.

— Я думаю, что в этом есть и кое-что еще. Вам нравится внимание.

Она рассмеялась.

— Что ж, и это есть немного. А вы наблюдательный человек, — она опять помолчала. — Можно я задам вам один нескромный вопрос?

— Конечно.

— Почему Мод принимает в вас такое участие?

Она откинулась на полку, внимательно глядя на него.

— Я работал на нее в Италии.

— Да, я знаю, — она окинула его взглядом с ног до головы. — Мне она не очень нравится, но я с ней помирилась, потому что она делает счастливым отца, а это очень важно. А можно я задам вам теперь, действительно, нескромный вопрос?

— Давайте.

— Ну, она… нет. Вы не думаете, что она когда-нибудь могла быть увлечена вами?

— Мод? Конечно, нет. Она — леди. А я — простой человек, — сказал он.

— Леди прежде всего увлекаются простыми людьми. На прошлой неделе я читала в газете об одной очень богатой женщине, занимавшей оченьвысокое положение в обществе — она сбежала со своим конюхом.

Марко пожал плечами.

— Это может случиться. Но не с Мод.

— Что ж, значит, я неверно о ней подумала. Кстати, вот некоторые из моих фигурок животных. Они просты, но я люблю животных. Вот кролик, которого я сделала.

Она протянула ему изящно выполненную фигурку. Он стал внимательно ее рассматривать.

— Замечательно.

— Не совсем, но это пока только начало. А вот собака — она уже намного лучше. Вы останетесь у нас на все выходные? — спросила она.

— Нет, сегодня вечером я еду в Нью-Йорк, чтобы отвезти одну мою знакомую в кино. Она — слепая, и я рассказываю ей содержание.

— Как это замечательно!

— Но мы оба любим кино.

— Ну, а я — нет. Это еще один способ эксплуатировать бедных.

Он не мог поверить своим ушам.

— Эксплуатировать?Вы сошли с ума? Они любятэто! — сказал он.

— Ну… — она отошла от него. — Вы вряд ли поймете.

— Почему? Я был бедным. И до сих пор такой.

Она, казалось, была немного смущена.

— Вы должны сильно ненавидеть нас.

— Почему я должен вас ненавидеть? Ваш отец оплачивает мое обучение.

— Нет, я имела в виду… Отец имеет очень много… Слишкоммного, по моему мнению. Это не задевает вас?

— Нет.

Она покачала головой.

— Может, я чему-нибудь смогу от вас научиться, — она снова помолчала. — Вы приедете к нам на Рождество?

— Не знаю. Меня никто не приглашал.

— О, вы должны приехать на Рождество, потому что на Рождество папа всегда устраивает круиз на своей яхте «Северная звезда». И хотя я не люблю яхты, должна признать, что это отличное развлечение.

— А куда он собирается?

— К островам. Знаете, на Багамы, на Ямайку. Это потрясающе. Мы будем жить на яхте, ловить рыбу и купаться… Вам понравится. Я скажу папе, чтобы он пригласил вас, если вы обещаете приехать.

Марко внимательно рассматривал глиняную собачку.

— Хорошо, я приеду, — сказал он наконец. — Мне понравится. А кому не понравилось бы?

«Я собирался провести с Джорджи это Рождество, —подумал он. — Марко, ты дерьмо».

Роско Хайнес чувствовал себя в Париже человеком, поскольку французы относятся к неграм, как к какой-либо экзотике, а не как к людям низшей расы. Флора имела огромный успех в Париже, выступая с песнями Джейка, и их с Роско нанял владелец небольшого кафе «Ле Шо Ки Ри». Роско играл на пианино, а Флора пела. Они сняли квартиру на левом берегу Сены, начали учить французский, а через несколько месяцев Роско сказал:

— Знаешь, ты так мною командуешь, что вполне можешь стать моей женой.

Флора бросила на него взгляд.

— Это что, своего рода полудурацкое предложение? — спросила она.

Он ухмыльнулся.

— Это полностьюдурацкое предложение.

Роско и Флора попросили недельку отпуска после венчания, взяли в аренду машину и уехали в небольшую деревушку на Сене, к северу от Парижа, где хозяин кафе, в котором они работали, имел дом и мельницу. Дом он любезно предоставил в распоряжение молодоженов.

Мельница была построена еще до Французской революции на берегу небольшой речушки, которая крутила ее колеса, а затем бежала дальше и впадала в Сену.

— Ну, разве здесь не деревенский рай? — сказал Роско, выходя из машины. — Никогда не видел ничего подобного.

Вдоль речушки расстилались усеянные цветами луга, на которых паслись стада коров, через дорогу стоял маленький каменный домик. Все было настолько прекрасно, что трудно было поверить в реальность этого. На второй день Флора приготовила еду для пикника, и они отправились посидеть на лугу недалеко от мельницы. Они пили мускат и швыряли хлебными комочками в пасущихся коров.

— Вот это жизнь! — воскликнул Роско, растянувшись на молодой траве.

— Правда? — переспросила Флора, засовывая пустую бутылку из-под вина в корзину.

Он посмотрел на нее.

— А тебечто не так? Поля, коровы, мельница, хорошее вино — чего ты хочешь еще?

— Мне не хватает Нью-Йорка.

Казалось, он рассердился.

— Не начинай этоснова.

— Нет, буду. Как долго мы еще будем жить в Париже? Мы ведь не строим никаких планов — мы просто плывем по течению.

— Я могу многое сказать тебе «за» — чтобы плыть по течению.

— Ты уже сказал все! А теперь, когда мы поженились, я хочу, чтобы мы как-то определились с нашими планами.

— Черт! Я знал, что мне не стоило делать тебе предложение. Слушай, ты можешь планировать все, что угодно, но ничто не заставит Роско Хайнеса вернуться в Нью-Йорк. Я люблю la belle France [26].

Складывая остатки еды в корзину, Флора бросила на него неодобрительный взгляд.

— Посмотрим, — только и сказала она.

В домике рядом с мельницей они обнаружили плейельский спинет, дата изготовления которого была указана на внутренней стороне: 1854 год. На третий день их медового месяца Флора услышала, как Роско наигрывает на нем мелодию. Она вышла из кухоньки в гостиную, где Роско сидел за инструментом.

— Что ты играешь? — спросила она.

— Тебе нравится?

— Да. Это ты сочинил?

— Я.

Она подошла поближе.

— Роско, почему ты никогда не записываешь свои мелодии. Некоторые из них очень приятные.

Он повернулся и обнял ее за талию.

— Во-первых, потому что у меня нет поэта, — сказал он. — А во-вторых, этот наш медовый месяц, а я не хочу работать в медовый месяц.

— Но мы могли бы подыскать тебе поэта.

Он опустил руки, встал и подошел к окну. Она внимательно следила за ним.

— Ну? — повторила она. — Мы могли быподыскать тебе поэта, особенно если бы мы вернулись в Нью-Йорк.

Он рассмеялся.

— Девочка, ты не упускаешь случая. Нет, малышка, спасибо. Я оставлю написание песен Джейку Рубину. У него талант, — сказал Роско.

— Но у тебя тоже! По крайней мере, ты мог бы попробовать, —возразила Флора.

Он повернулся.

— Эй, Флора, малышка, ты забываешь, что мы — черные.Мы бездарны, и ленивы, и второсортны — и не пытайся переделать меня.

— Я не бездарна, не ленива и не второсортна, — со злостью проговорила она. — Но ты на этой неделе сумел бы заработать приз за бездарность и лень. Твои проблемы в том, что ты используешь цвет своей кожи, как оправдание.Если бы ты перестал быть черным человеком, а стал бы просто человеком, ты сильно удивил бы себя!

26

Прекрасную Францию (фр.)