Филипп Стил

Филипп почувствовал, что он старается придать своему голосу естественное выражение.

— Но с тех пор она очень мало, почти совсем не изменилась. Ее фамилия Торп. Я пришлю вам письменный приказ после обеда. Вечером вы можете двинуться в путь.

Филипп встал.

— Больше ничего? — спросил он. — Эта женщина…

— Больше ничего, — перебил его инспектор, все еще глядя в окно. — Только это, Стил, вы должны доставить его сюда. Что бы ни случилось, доставить его сюда.

Поворачиваясь, чтобы уйти, Филипп, так ему показалось, уловил еще что-то: подавленный, прерывистый вздох, который заставил его повернуть голову. Инспектор не пошевелился.

— Что означает эта чертовщина? — спросил себя Филипп, тихо прикрыв за собой дверь. — Ты напоролся на странное дело, Филипп Стил, будь уверен. Повышение за доставку арестованного. Что за черт…

Он остановился на мгновение. С учебного плаца, находившегося в сотне ярдов от него, донеслись глухой топот копыт и громовой голос сержанта Моди, выкрикивающего команды. Моди был человеком со стальным сердцем. Во имя службы он встал бы грудью перед жерлом пушки. Он состарился в рядах конной стражи и был не более доступен чарам женской красоты, чем каменный людоед. Почему Мак-Грегор не послал его?

«Недоступен чарам женской красоты». Эти слова вызвали в душе Филиппа прежнюю тоску по дому, грусть, сожаление, когда он вернулся в казарму. Его интересовал вопрос, что именно знает о нем Мак-Грегор. Он сел и в тысячный раз перед ним возникли два видения, сыгравших такую большую роль в его жизни, — лицо девушки, которую он знавал у себя на родине, девушки прекрасной, как Диана де Пуатье, и бездушной, как сфинкс, девушки, которая хотела продать себя за его имя и состояние, и лицо женщины, которую он встретил среди ледяных скал озера Бен. «Недоступен чарам женской красоты». Он рассмеялся и набил трубку. Мак-Грегор точно угадал, хоть он и не знал, что произошло прошлой зимой, перед тем как Филипп явился на Север в поисках приключений, хотя он и понятия не имел о борьбе, которую Филиппу приходилось вести за другую женщину с мистером Беком Номи, дезертиром.

Глава VI. НЕОЖИДАННАЯ ИНСТРУКЦИЯ

Уже близился вечер, когда Филиппу принесли инструкцию инспектора. Она была строго официальна по форме, давала ему все необходимые деловые сведения и предписывала отбыть в Ле-Па той же ночью. К инструкции была приколота полоска бумаги, на которой были написаны те самые слова, что Мак-Грегор произнес несколько часов назад: «Что бы ни случилось, доставьте арестованного».

Подписи не было, а первые четыре слова были дважды подчеркнуты. Что означало это позорное напоминание? Как только оно исходило от такого человека, как Мак-Грегор, оно имело необычное значение. Если это было предостережение, то почему инспектор не посвятил его ни в какие подробности? В течение часа, что он собирался в путь, Стил всячески искал ключ к этой загадке. Предстоящее дело казалось ему весьма несложным. Человек по фамилии Торп покушался в Вескуско на убийство. Он был арестован, и теперь его следовало доставить в Нельсон-Хауз. Любое ничтожество, любой трус сумел бы сделать это, и все же…

Он в десятый раз перечитывал записку инспектора. «Что бы ни случилось». Невольно его охватило некоторое возбуждение. С того часа, как Бек Номи на его глазах дезертировал со службы, он ни разу не чувствовал себя таким взволнованным. Охваченный возбуждением, он задал себе вопрос, который еще несколько мгновений назад мог бы показаться нелепым. Возможно ли, что на всем Севере нашлась женщина, столь же прекрасная, как жена полковника Беккера?.. Женщина столь прекрасная, что она вскружила голову инспектору Мак-Грегору, как миссис Беккер вскружила голову Беку Номи и ему?

Возможно ли, что между этими двумя женщинами, женой убийцы и миссис Беккер, есть какое-то связующее звено, есть нечто общее?

Он отогнал от себя эту мысль с отвращением. Подобные вопросы были абсурдны. И все же он не мог справиться с эмоциями, которые эти вопросы вызывали. Так или иначе, что-то должно было случиться. В этом он был уверен. Поведение инспектора, его речь, таинственная нервозность, странная дрожь в голосе в минуту прощания — это все убеждало Филиппа в полной обоснованности полученного им предостережения. И все, что случится, случится по вине женщины, чья девичья красота сияла ему с фотографии. Он был твердо уверен в том, что Мак-Грегор уяснял себе, какого рода опасность ему, Стилу, угрожает, и так же твердо он уяснял себе, что какие-то веские мотивы не позволили инспектору сказать больше того, что он сказал. Он уже начал ощущать в предстоящем ему деле привкус таинственности, авантюры, романтики, всего того, что он любил в жизни. Одновременно он испытал еще одно чувство, которое смутило и обеспокоило его. Несколько дней назад у него было одно желание: как можно скорее покинуть Север, как можно дальше уйти от озера Бен. А теперь он ощущал сильное волнение при мысли о том, что вновь приблизится к этой женщине, которая стала неотъемлемой частью его существа. Он не увидит ее. Даже от Вескуско несколько дней езды до озера Бен. Но все же она будет ближе к нему, чем теперь, и от этой мысли его пульс бился чаще.

Он пришел на вокзал за десять минут до отхода поезда и воспользовался этим, чтобы побродить среди народа, заполнявшего перрон. Мак-Грегор достаточно ясно дал ему понять, что во всем, что ему предстоит странного и опасного, важную роль будет играть необыкновенная наружность женщины. И он стал искать эту женщину. Ее не было на вокзале. Он дважды прошелся по всем вагонам своего поезда, но не нашел ни одного лица, похожего на лицо, изображенное на фотографии.

Было уже очень поздно, когда он прибыл в Этомани, где шестидесятимильная ветка Гудзоновой железной дороги сворачивает к Северу. На заре он пересел на товарный поезд, который должен был привезти его в Ле-Па. Он был его единственным пассажиром.

— Впереди на линии нет даже дрезины, — сообщил ему проводник в ответ на его вопрос. — Это первый и единственный поезд за пять дней.

«В конце концов это все-таки пустяшное дело, несмотря на все тревоги и предостережения инспектора, — подумал Филипп. — Женщина во всяком случае не опередила его. Два дня назад она была в канцелярии Мак-Грегора, стало быть, она никак не могла быть в данный момент в Ле-Па или в Вескуско, разве что она все время ехала на собаках. Огорченный Филипп как следует выругался, позавтракал с поездной бригадой, лег спать и проснулся, когда поезд уже прокладывал себе дорогу в глубоком снегу, запершем Саскачеван.

Проводник передал ему письмо.

— Оно было сдано в почтовый вагон, — пояснил он. — Я придержал его для вас, вместо того чтобы сдать его в контору.

— Спасибо, — сказал Филипп. — Заказное, из штаба. Но какого черта они не послали за мной вслед курьера вместо письма? Они могли бы поймать меня в поезде.

Он вскрыл казенный конверт и извлек из него сложенную вчетверо бумагу. То не был официальный бланк. Он, Филипп, сразу же узнал диковинный почерк инспектора и его подпись.

Он удивленно свистнул, когда прочел следующие строки:

« Следуйте велению совести, и вы с честью выйдете из этого испытания.

Феликс Мак-Грегор «.

И это все. Ни даты, ни слова пояснения. Даже обращения к нему не было в этой второй записке. Он поднял с пола конверт и посмотрел на штемпель. Отправлено в четыре тридцать. Часом позже, в пять с лишним, он получил словесную инструкцию от Мак-Грегора. Стало быть, инспектор написал эту записку до их вчерашнего разговора, до того как он сказал:» Что бы ни случилось, доставьте арестованного «. Но, по-видимому, это письмо было заключительной инструкцией, поскольку оно было послано с тем расчетом, чтобы попасть к нему только теперь. Что это значит? Этот вопрос мучил Филиппа, повторялся двадцать раз, в то время как он пробирался под покровом сгущавшихся полярных сумерек к единственной в городе бревенчатой гостинице.

Он был уверен, что действиями инспектора руководили какие-то скрытые мотивы. Но какие?