Гордое сердце

— А отец так с ним и не познакомился, — вздохнула миссис Гейлорд.

И только Джон ничего не сказал. Он продолжал рисовать.

…Банти должен привезти его в три часа. Сюзан тщательно оделась и ждала в гостиной. В начале четвертого она увидела, как он вышел из автомобиля, укутанный в шубу, с тростью в руке, и направился к лестнице.

— Проходи, Блейк, — сказала она, открывая ему двери.

— Ну, Сюзан… — он наклонился и поцеловал ее в щеку.

В этом доме он показался ей таким чужим, что поцелуй ошеломил ее. Она ждала, пока он снимал шубу.

— Сюда тяжело найти дорогу, — пожаловался он. — Почти никто ее здесь не знает, да к тому же еще и этот собачий холод.

Кончик его носа покраснел, он растирал свои руки и Сюзан словно услышала шуршание сухой листвы — такой же звук издавали руки отца Блейка, когда тот их растирал вот так же.

— Проходи скорее, сейчас согреешься, — сказала она.

Джон принес поленья и развел большой огонь в старом камине. Комната, в которой было мало мебели, казалась теплой, веселой и просторной. Джейн подала чай на маленький столик у камина, где сидела миссис Гейлорд.

— Это Блейк, мама, — сказала Сюзан, и Блейк склонился над протянутой рукой матери. Та немного испуганно взглянула на него снизу вверх.

— Как раз перед вашим приездом я говорила Сюзан… — начала она, но ее внезапно прервала вбежавшая Марсия.

— Блейк, Блейк! — закричала она. — Наконец ты приехал!

Она надела свое самое лучшее платье из красной тафты и на короткие черные волосы повязала красную ленту; щеки и губы у нее были вызывающе красными.

— Марсия! — окликнула ее Сюзан. — Подойди-ка сюда!

Марсия зло посмотрела на нее и медленно приблизилась.

— Что? — пробормотала она.

Но Сюзан схватила ее и принялась вытирать ей носовым платком щеки и губы.

— Как тебе не стыдно! — сказала она дочери, а Блейк пронзительно и весело рассмеялся. Все смотрели на пятна от губной помады на белом платке. Черные глаза Марсии искрились злостью.

— Это вообще не ваше дело! — кричала она.

— Боже! — бормотала миссис Гейлорд.

Вошел Джон.

— Я тебе говорил, что мама не обрадуется, — заметил он. — Добрый день, Блейк! — Мальчик подал Блейку руку, которую тот пожал, в то время как глаза его все еще злорадно сияли.

— А мне это нравится, Марсия, — протестовал он, — действительно.

— Иди и вымой лицо, — приказала дочери Сюзан; в душе она была благодарна Марсии за эту абсурдную сценку. — Поспеши, дорогая! Джейн приготовила к чаю булочки с изюмом!

Но все это время она ощущала присутствие Блейка, и ничего другого, кроме его присутствия. И потому с каждым его движением она все яснее сознавала, что между ними уже не существует физической связи. Его тело было ей чуждо. Для нее в нем не осталось ни капли очарования. Она уже не хотела прикасаться к его руке, и мысль о его поцелуе была ей неприятна.

В то время как Сюзан разливала чай, вернулась Марсия. Девочка присела Блейку на колено и защебетала, сделав вид, что вообще ничего не случилось. Она прижалась головой к его плечу и приглушенно шептала:

— Я люблю тебя больше всех!

И Блейк снова улыбнулся ей.

Сюзан с нарастающим страхом осознавала, что близится мгновение, что этот момент наступит вот-вот, когда они с Блейком или снова сойдутся или расстанутся навсегда. Это должно произойти до наступления ночи. Внезапно она встала.

— Ну, а теперь оставьте нас. Нам с Блейком надо поговорить.

Какая-то сила в ее голосе заставила уйти даже Марсию, и вот они наконец остались наедине.

Сюзан ждала, что Блейк начнет сам, чтобы знать, желанна ли она ему или нет. Потому что если бы он ее желал или в ней нуждался, она не имела бы права забыть о том обещании, которое дала ему тогда в Париже в день регистрации их брака. Она напряженно ждала, опасаясь, что он страстно спросит ее: «Когда ты вернешься ко мне, Сюзан?»

Но он заговорил вовсе иначе:

— Я прибыл еще и по делам, Сюзан. Джозеф Харт, этот старый эксцентрик… — он вдруг умолк и слабо улыбнулся. — Ты должна быть весьма польщена этим, Сюзан, так вот, этот клоун хочет две твои вещи для музея.

Она была настолько ошеломлена и изумлена, что с трудом смогла отвлечься от своего ожидания и заставить себя думать о том, что он сказал. То, что Блейк сейчас сообщил ей, для нее вообще не имело никакого значения. Она не была в состоянии сразу же дать ответ. Блейк закурил сигарету.

— Харт хочет твоего согласия или… как там это официально оформляется. — Он глубоко затянулся и выдохнул дым. — Может быть, я мог бы действовать от твоего имени? — добавил он.

Сюзан принуждала себя думать на эту тему.

— Я не хочу, чтобы вся серия раздробилась, — сказала она в конце концов. — Кроме того, она еще не завершена. Мне надо, как минимум, сделать еще восемь статуй. И если им суждено когда-нибудь попасть в музей, то уж только всем сразу.

Блейк удивленно приподнял брови.

— Да ну, Сюзан! Неужели ты столько себе обещаешь? — Голос его был сама ирония. Сердце Сюзан сделало бешеный скачок.

— Я все себе обещаю, — сказала она гордо.

— Ну тогда желаю тебе, чтобы это исполнилось.

Она не ответила.

— Мне надо это передать старикашке Харту? — помолчав, спросил он.

— Нет, я сама ему скажу, — спокойно ответила Сюзан. — Но оставим это. Что будет с нами, Блейк?

Она его поймала наконец. Он посмотрел на нее, и она выдержала его вопросительный взгляд.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросил он.

— Ты счастлив без меня?

— А ты без меня?

— Я просто не могу, не могу с тобой жить, как прежде. Наши отношения должны что-то значить для нас обоих.

— Конечно, — дружелюбно согласился он. Сюзан ждала, но Блейк уже ничего к этому не прибавил. В камине сдвинулось полено и, когда Сюзан хотела подтолкнуть его, Блейк опередил ее.

— Подожди, это сделаю я, — а когда снова сел, сказал: — Ты могла бы из этого старого дома сделать нечто весьма приличное, Сюзан. У него есть свое очарование. — Взгляд его порхал по комнате.

— Да, — рассеянно сказала она.

Затем она поняла, что он никогда не откроет ей свой внутренний мир. Он столь долго скрывался сам от себя, столь долго избегал правды, что, очутившись с нею с глазу на глаз, не был в состоянии противостоять ей. Но Сюзан была рождена для истины и не могла без нее жить. Если бы они теперь продолжали жить вместе, даже несмотря на отсутствие между ними физической связи, то Сюзан все равно не смогла бы с собой справиться. Она вновь и вновь требовала бы от него окончательного решения, которого он постоянно избегал бы, пока не возненавидел бы ее. Уже сейчас она не могла любить его. Нет, она его уже не любит, но никогда не забудет того, что когда-то любила его со всей страстью своего существа. Сюзан долго молчала, раздумывая, а Блейк сидел, курил и смотрел на огонь.

— Блейк, — сказала она наконец как можно нежнее, — тебе было бы очень неприятно, если бы я захотела, чтобы ты оставил меня здесь?

— Развод? — он резко и быстро произнес это слово.

— Как ты сам захочешь, — ответила Она. — Для меня это неважно — ты только оставь меня здесь. Я хочу жить и работать здесь, в этом доме.

— У тебя кто-то есть?

Сюзан покачала головой.

— Нет, вообще нет.

Он улыбнулся.

— Это я бы понял.

Она предпочла не отвечать. Она все еще не докопалась до того, что, собственно говоря, чувствует Блейк.

— Я был с тобой совершенно счастлив, Сюзан, — продолжил он чуть грустно. — Вначале я иногда не был уверен в себе. Ты, вообще-то, не мой тип женщины, но ты спровоцировала меня своей неприступностью. Сначала я хотел всего лишь сломать твою гордость, но это привело к тому, что я влюбился в тебя.

— Мою гордость ты не сломал, — сказала она спокойно.

— В тебе есть что-то чертовски сильное, даже на инстинктивном уровне.

В этот момент он был ближе всего к правде. Теперь Сюзан поняла его и сказала сочувственно:

— Я знаю, что не являюсь женщиной, которая создана для супружества.