Флибустьер

На низком берегу среди суматохи, рядом с телегами, фургонами и вьючными мулами, ждал нарядный черный экипаж. На землю с высоких козел слез человек в лакейской ливрее и прикоснулся к треуголке в знак приветствия. Он был чернокожим, с дружелюбной улыбкой и копной седых волос на голове, и сразу же понравился Фиби.

— Привет, Энох! — сказал Лукас. Энох слегка склонил голову.

— Сэр… — отозвался он. — Открыв дверь экипажа, и достав изнутри деревянную лесенку, он аккуратно поставил ее на землю и, испытав ее прочность движением руки, пригласил Лукаса садиться.

К большому удивлению Фиби, Лукас поднялся по лесенке, забрался в экипаж, закачавшийся на рессорах под его ощутимым весом, устроился внутри — а она осталась стоять снаружи.

Прикусив губу, чтобы не выругаться и тем самым не выдать факт, что она вовсе не немая невольница, отданная в уплату за поросят и ломовую лошадь, Фиби поднялась в экипаж самостоятельно. Энох стоял рядом, но не оказал ей помощи.

Примостившись на твердом узком сиденье напротив Лукаса, Фиби сложила руки на коленях и подождала, пока экипаж тронется в путь, прежде чем заговорить.

— Это было очень грубо с вашей стороны, — заметила она обиженно.

— Но вы же изображаете из себя подневольную служанку, — напомнил ей Лукас, оправляя кружевные манжеты своей дорогой рубашки. — Бэзил Стоун проницательный человек, как вы могли понять сами, и он вполне мог следить за нами, чтобы посмотреть, как я с вами обращаюсь.

Раздражение Фиби слегка улеглось.

— Но мы же не спустились с пресловутых гор, — сказала она. — Каждый человек на борту «Принцессы Чарльстона» знает, что вы вовсе не забрали меня у другого плантатора. Они видели, что я явилась с «Франчески»…

Лукас остановил ее, махнув рукой.

— Большинство из них состояли при нашей семье в той или иной должности еще с тех пор, как родился Дункан. Они питают не больше желания выдать его палачу, чем я.

— Ваша вера в людей ничем не оправдана, — заметила Фиби.

— А вы циничная женщина, — ответил Лукас с усмешкой. Он задумчиво осмотрел ее потрепанное платье. — Боюсь, что вы чересчур хорошо подходите на роль служанки. Правда, тревожиться не о чем матушка и Филиппа позаботятся, чтобы вас приодели должным образом.

Экипаж катился, трясясь на булыжниках, и Фиби начало укачивать. Это показалось ей странным, поскольку в море с ней никогда не случалось ничего подобного.

— Что значит «должным образом», если вы собираетесь представлять меня всему миру как подневольную служанку?

Лукас вздохнул.

— Вам просто придется вести двойную жизнь: одну в Чарльстоне, другую на плантации. Наша плантация, в конце концов, расположена не близко от города, и майора Стоуна нельзя назвать регулярным гостем в нашем доме.

Фиби застонала, когда на нее накатилась волна тошноты, оставив после себя дрожь и холодный пот.

Лукас потянулся и с тревогой на своем благородном лице взял ее за руку.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он.

Фиби вздохнула, откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза.

— Мы, невольницы, крепкий народ, — сказала она. — Давайте мне изредка корочку хлеба и разрешите спать у камина холодными ночами, и я, вероятно, доживу… ох… до тридцати пяти лет.

На мгновение Лукас замолчал. Потом понял, что она шутит, и усмехнулся.

От Чарльстона до плантации действительно оказалось очень далеко. После часа езды они покинули экипаж и пересели в лодку, чтобы спуститься на несколько миль вниз по реке Чарльз. Вероятно, было далеко за полночь, когда Лукас разбудил Фиби, неудобно свернувшуюся на деревянной скамье, и сказал ей, что они, наконец, добрались до цели. На причале их ждал очередной экипаж.

Еще через двадцать минут, сонная, с затекшими конечностями и в безнадежно измятом платье, Фиби выбралась из второго экипажа. Было темно, но дом Рурков был ясно виден в ярком лунном свете: настоящий дворец с колоннами и огромными стрельчатыми окнами, окруженными орнаментом из резного камня. Из главной двери появились две женщины в плащах, с фонарями в руках и поспешили по дорожке.

— Где он? — спросила у Лукаса младшая из женщин. — Где Дункан?

Она была красивой и темноволосой, как и ее брат, но ее глаза с густыми ресницами были темно-серого цвета.

— Тс-с, Филиппа, — прервала ее пожилая женщина. — Дункан едва ли вернулся бы к нам так открыто, ведь его ищет половина британской армии.

Лукас прочистил горло:

— Матушка, Филиппа, разрешите представить вам Фиби. Она жена Дункана.

Филиппа положила руку на грудь, прикрытую широкими складками плаща.

— Жена? — повторила она с явным недоверием.

Фиби уже решила, что не полюбит сестру Дункана, и приготовилась к неизбежному вопросу о своих волосах, когда лицо Филиппы внезапно осветила ослепительная улыбка.

— Но это же чудесно! — воскликнула она. — Возможно, теперь он одумается и остепенится.

Миссис Рурк, мать Дункана, со своей полупрозрачной кожей и обликом греческой богини, была нежной, как мадонна. Она радушно улыбнулась и взяла Фиби под руку.

— Пойдемте, Фиби, вы, наверно, падаете с ног и проголодались. Добро пожаловать в наш дом.

Миссис Рурк повела Фиби к парадному входу, и Филиппа поспешила за ними. Лукас остался позади вероятно, чтобы помочь Эноху убрать экипаж и лошадей.

— Но мне нужно задать тысячу вопросов! — воскликнула девушка.

Фиби решила, что ей лет восемнадцать.

— Ты можешь приберечь их, — вежливо, но твердо ответила миссис Рурк, — на утро.

Очевидно, это было не по силам Филиппе.

— Где Дункан? — не умолкала она, следуя за ними по темному дому и по красивой лестнице на второй этаж. — Он жив? А у вас было кружевное подвенечное платье? Что случилось с вашими волосами?

Миссис Рурк вздохнула.

— Боже милосердный, Филиппа, иногда ты сущее наказанье. Пожалуйста, пойди и разбуди Марву. Попроси ее, чтобы она принесла того фазана, которого мы ели на ужин.

— Нет, прошу вас, — поспешно возразила Фиби. — Не тревожьте никого. Я подожду до утра.

— Чепуха, — сказала миссис Рурк. — Вы ужасно бледная.

С явной неохотой Филиппа повернулась и спустилась по лестнице, отправившись на поиски несчастной Марвы. Фиби тем временем позволила отвести себя в большую комнату с темными силуэтами мебели по углам.

Миссис Рурк поставила фонарь на стол и зажгла от его огня несколько свечей. Фиби с благодарностью посмотрела на большую мягкую кровать, мечтая побыстрее упасть в нее и забыться сном, как Спящая Красавица, пока не придет Дункан и не разбудит ее поцелуем.

— Бедная моя, — сказала миссис Рурк. — Я смотрю, вы засыпаете на ходу. Пойдемте, я помогу вам раздеться.

Леди, очевидно, получила хорошее воспитание. Ее подняли с постели посреди ночи, всучили ей незнакомую женщину с короткими волосами и в поношенном платье, принадлежавшем жертве кораблекрушения, торопливо сообщив, что она только что обзавелась снохой. И она, несмотря на все это, осталась совершенно невозмутима.

— Вы очень добры, — сказала Фиби охрипшим голосом.

Миссис Рурк достала из огромного сундука ночную рубашку и протянула ее Фиби.

— Вы член нашей семьи, — вежливо ответила миссис Рурк, Она помогла Фиби снять платье и надеть ночную рубашку, как будто та была уставшим ребенком. — Я принесу из своей комнаты воду и таз, — сказала она и вышла.

Помывшись, поев фазана и хлеба с маслом, который принесла ей Филиппа, Фиби устало откинулась на гору пуховых подушек и удовлетворенно вздохнула. Закрыв глаза, она не открывала их до вечера следующего дня.

Проснувшись, она увидела, что у окна примостилась с рисованием Филиппа. Она была одета в серое платье, ее блестящие черные волосы были собраны в тяжелый шиньон.

— Я думала, что вы никогда не проснетесь, — заявила она. — Хотите есть?

Первая мысль Фиби была о ночном горшке, хотя, конечно, она не настолько невоспитанна, чтобы говорить об этом вслух.

— Я…

— Или, может быть, вы хотите сперва помыться? Матушка нашла чудесное платье, в котором вы можете ходить первое время, пока мы не послали за модисткой. Хотите, я пойду и скажу Марве и Эстер Сью, чтобы налили ванну?