Страница 46 из 54
Моя мать знала, что мы с Витеком Ярмоловичем близкие друзья, и пригласила его встретить с нами Рождество 1945 года в Бейруте в «Белом доме». Это было новое общежитие для польских девушек из ATS, которых армия направила на учебу в Американский университет в Бейруте (генерал Андерс, как обычно, заботился не только о военных делах). В течение осени мать занималась организацией «Белого дома», и теперь на ее попечении находилась большая группа молодых девушек. Для шестнадцатилетнего кадета, еще не обретшего уверенности в себе, перспектива была пугающая, и я был рад компании Витека. И именно он стал героем дня, когда однажды загорелась елка в зале. Витек первый примчался с ведром воды и таким образом снискал славу и поклонение со стороны подопечных матери.
В конце мая мы сдавали выпускные экзамены. За этим последовал ряд непростых устных собеседований, которые закончились 6 июня. Я снова получил высшие баллы по всем одиннадцати предметам, я снова был отличником, что напомнило мне о Николаевке… Самое радостное «отлично» было по физкультуре, для меня очень важной области. Я долго шел к этому. Меня объявили Primus(первым) в старшем классе и отпустили в длительное увольнение в Бтехней, деревню друзов в горах над Бейрутом, где проводила лето моя мать.
Этот восстановительный отдых был прерван внезапным приказом немедленно возвращаться в лагерь. Я должен был маршировать перед генералом Андерсом, который приехал в Барбару отметить вместе со школой закат ее пребывания на Святой земле. По этому поводу я получил от него свой аттестат (матуру) со следующим напутствием: «Подтверждаю, что генерал-лейтенант В. Андерс, командующий Вторым Польским корпусом, посетил лагерь Барбара по завершении школьного 1945–1946 года, подписал этот аттестат и лично вручил его кадету Михалу Гедройцу в знак его примерного поведения и успехов. Подписано: В. Виньярский, майор, командующий кадетской школой».
Это был второй визит Андерса в школу за короткое время. Он был у нас всего за несколько недель до этого, перед выпускными экзаменами, чтобы попрощаться с нами перед тем, как его Второй корпус передислоцировался из Италии в Англию. Хотя мы и рассчитывали в следующем году влиться в ряды наших старших товарищей, прощание было болезненным, потому что оно знаменовало начало конца необычного педагогического эксперимента. Пятая была «почетной ротой», и вымуштрованные старшиной Вильчевским, мы показали себя, как никогда раньше. По этому случаю меня временно снова поставили во главе взвода. Это была великая честь. Это событие стало объектом нападок в польской коммунистической прессе, подпевающей Советскому Союзу. Красные писаки называли нас «янычарами генерала Андерса». Оскорбления означали признание поражения. Народная Польша явно утратила надежду заманить нас обратно в когти своего хозяина — НКВД. Предположение, что мы обладаем статусом легендарных штурмовиков нашего командующего — хотя оно и было преувеличением, — исполнило «янычаров» чувством глубокого удовлетворения. Кроме того, это подпитывало наши отчаянные надежды на то, что в не самом отдаленном будущем нам предстояло какое-то боевое задание под его командой. Надежды, которым не суждено было сбыться.
Глава 12
Ad Mare Nostrum [54]
Мать довольно быстро получила повышение в польской делегатуре и с неквалифицированной работы перешла на довольно заметный пост. Это произошло вскоре после моего отъезда в Палестину: так началась ее карьера на правительственной службе Польши военного времени. Она уже возглавляла департамент образования и культуры, когда получила назначение в Бейрут. Ее начальник писал: «На протяжении своей службы Анна Гедройц демонстрировала исключительную инициативность и энергичность. Ее усердие, скрупулезность и преданность делу общепризнанны и были оценены по достоинству не только ее непосредственным начальством, но и всеми организациями союзнических сил, с которыми ей приходилось соприкасаться».
Летом 1944 года моя сестра Тереска познакомилась с Биллом С. Он был майором британской армии, старше ее остальных поклонников. Высокий, красивый, с хорошими манерами, добрый и абсолютно без ума от Терески. Мать инстинктивно почувствовала, что перед ней человек серьезный и надежный. Она приняла его в ближний семейный круг и, вероятно, считала претендентом на руку дочери. Тереска очень привязалась к Биллу, они много виделись, и я абсолютно уверен, что он делал ей предложение.
Но она ответила отказом. Тереска считала, что не может брать на себя столь серьезные обязательства, если она увлечена — да что там, очарована — своим далеким польским героем на итальянском фронте. Стах Ликиндорф был уланом, авиатором, pro tempore [55]дипломатом и начинающим писателем (в лондонском еженедельном издании только что состоялся его дебют под псевдонимом Станислав Ленц). 19 мая он получил серьезное ранение в битве у Монте-Кассино и с госпитального одра — приставленный к чину и наградам — писал Тереске умные и забавные письма. Она была в совершенном восторге. Мать, чувствуя, что Тереска теряет голову, была обеспокоена: она знала, что Стах пользовался репутацией дамского угодника. Билл тем временем трогательные и печальные письма писал нашей матери.
Пока Тереска переживала, Анушка меняла поклонников как перчатки. Она уже работала в Британском совете, который в то время возглавлял Кристофер Сайкс, что было прекрасным трамплином для ее светской жизни. И пока Анушка наслаждалась жизнью, мать искала следующий порт приписки. Она молилась, чтобы он был где-то в районе Восточного Средиземноморья, потому что ее сын был в Палестине, а брат в Каире. Кроме того, она стремилась убраться подальше от советских войск на улицах Тегерана. Ее молитвы вскоре были услышаны. Польская делегатура предложила ее кандидатуру для организации Польского дома в Бейруте.
* * *
Ливанские горы защищают Средиземное море от Сирийской пустыни. Их снежные вершины щедро снабжают узкую прибрежную долину и долину Бекаа живительной влагой. Финикийцы, первые обитатели этого маленького рая, изобрели алфавит, основали Карфаген и снискали славу мореходов, которые доплыли аж до Британских островов. Также они построили дворец Соломона из самого ценного своего экспортного материала, кедра. Это не менее семидесяти раз упоминается в Библии.
На месте Бейрута император Август где-то в 15 году н. э. поселил своих самых заслуженных ветеранов. Должно быть, место очень к этому располагало. С III по VI век н. э. Бейрут славился школой римского права — протоуниверситетом, работавшим на всю империю. В XIX веке эта прекрасная традиция была подхвачена двумя современными университетами Бейрута. Бейрутский университет Святого Иосифа ( Université Saint Joseph de Beyrouth, или USJ) был основан в 1840 году отцом Максимилианом Рылло, польским иезуитом родом из-под Волковска неподалеку от Лобзова. Назывался он Азиатский коллегиум ( Collegium Asiaticum). Сначала коллегиум был филиалом Лионского университета, а в 1881 году получил статус полноценного университета. Его теологический и медицинский факультеты ценились очень высоко.
Азиатский коллегиум предложил свои услуги всем христианским общинам Ливана, и это вызвало мгновенную реакцию. В 1866 году был основан протестантский Сирийский колледж, который со временем вырос в крупный форпост образования, Американский университет в Бейруте ( American University of Beirut, AUB). Он был филиалом Колумбийского университета и мог похвастаться богатым и необычайно красивым кампусом. В 1940-е годы эти два университета мирно сосуществовали в духе взаимной терпимости.
Бейрута, в котором нашли пристанище моя мать и две ее дочери, уже нет. После войны его сначала развращали американский империализм и Шестой флот, [56]потом раздирали на части политические и религиозные распри. Но в середине 40-х годов XX века Бейрут представлял собой стабильное космополитическое общество, со страстью к коммерции, ориентирующееся на Францию. Его население составляло треть миллиона и представляло собой смесь народностей и вероисповеданий с небольшим преобладанием христиан над мусульманами.