Страница 1 из 54
A
Михал Гедройц родился в Польше в 1929 году. В 1939 году, когда страну захватили Германия и СССР, отца, который был юристом и видным политическим деятелем, посадили в тюрьму, а мать, сестер и Михала депортировали. Они жили в Сибири, затем в Иране, Палестине, Ливане, а в конце войны оказались в Великобритании. В своих воспоминаниях Гедройц рассказывает о том, как быстро ему пришлось взрослеть. В его истории много драматичных и даже трагических моментов, но вся она пронизана удивительным достоинством и оптимизмом.
Михал Гедройц
Предисловие
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Послесловие
Благодарности
Иллюстрации
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
Михал Гедройц
ПО КРАЮ БЕЗДНЫ
ХРОНИКА СЕМЕЙНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ ПО ВОЕННОЙ РОССИИ
Моим родителям посвящается
Предисловие
Спустя семьдесят лет после Второй мировой войны в печати продолжает появляться большое число военных мемуаров. Многие из них написаны людьми, видевшими лишь малую толику событий, другие — теми, кто не в состоянии поместить пережитое в более широкий контекст или был слишком молод или изолирован от остального мира, чтобы понять происходившее во всей полноте. Значительное число мемуаров написано сыновьями и дочерьми ветеранов войны, которые стремятся сохранить память о суровых испытаниях, выпавших на долю их отцов и дедов, но сами не были непосредственными участниками событий.
Поэтому предлагаемые читателю мемуары Михала Гедройца — книга особая. Будучи ребенком во время войны, он, тем не менее, был достаточно взрослым, чтобы понять, как бесчеловечно обошлись с его семьей, и надолго сохранить это в памяти. Одиссей поневоле, он отправился в странствие, которое увело его далеко от болот Восточной Польши, на Ближний Восток, к Средиземному морю и, наконец, к берегам Британии. И, как талантливый историк, он в состоянии сочетать описание чувств подростка со зрелым анализом — немногие из тех, кто пережил войну, могут сравниться с Михалом Гедройцем в широте знаний или написать столь же превосходный текст.
Михал Гедройц родился в аристократической семье в Новогрудском районе (на территории современной Белоруссии) и всю свою жизнь был тесно связан с бывшим Великим княжеством Литовским. Его предки были великими князьями. Он, как и его кузен, покойный Ежи Гедройц, редактор парижского журнала Kultura,вырос в навсегда исчезнувшем предвоенном мире богатых помещиков и интеллектуальной утонченности. Однако Михал разделил судьбу сотен тысяч беженцев и депортированных лиц — нищих, бездомных, полуголодных, полузамерзших, заброшенных в чужие страны. Его семья оказалась под двойным ударом — они были поляками, в которых Сталин (справедливо!) подозревал отсутствие энтузиазма по отношению к Советскому Союзу, и помещиками, которых коммунистическая идеология (отнюдь не справедливо!) клеймила как паразитов и эксплуататоров. Сначала их изгнали с их собственной земли. Затем, после ареста отца и всех родственников семью разлучили и затолкали в вагоны, идущие на восток, в неизвестность. К счастью, Михал был с матерью, женщиной мужественной и изобретательной. Когда поезд проходил под стенами Минского замка, они знали, что в нем заключен их отец и муж, и им оставалось только надеяться, что он выйдет оттуда живым.
За последние годы польскую одиссею в Сибирь 1941–1942 годов, а затем в Персию, Ирак и Палестину живописали несколько раз, и она уже утратила характер «исторической сенсации», которую можно представить как откровение. Тем не менее подход Михала Гедройца принесет пользу читателям. Англичане и американцы, которых всегда учили видеть только один великий источник зла военного времени — нацистскую Германию, — обнаружат, что история войны в западном изложении выглядит крайне односторонней. Читатели из Восточной Европы, и в частности из Польши, выросшие в послевоенное время, увидят, сколь сильно отличаются подлинные исторические факты от фальсифицированной версии истории, насаждавшейся до 1989 года.
Однако в значительной степени очарование и ценность этой книги — в деталях. Михал Гедройц обладает талантом воссоздать чувства ребенка, который наблюдает за тем, как грабят и разоряют его дом, или оценить, на какие уловки идет его мать, чтобы взять верх над враждебными и алчными чиновниками. Один из самых поразительных эпизодов происходит в Персии, когда детей, которые уже умеют читать и писать, попросили написать свою биографию и биографии своих друзей. Тысячи маленьких поляков, многие из них — сироты, были эвакуированы из Сибири; все они недоедали и толком не учились. Автору улыбнулась фантастическая удача добыть этот (сохранившийся в архивах Гуверовского института) документ, написанный им о себе самом в 1943 году, и взглянуть на него глазами взрослого человека и ученого.
В книге, разумеется, отсутствует продолжение: повествование завершается в момент, когда на горизонте появляется гавань Саутгемптона. Но читателю будет интересно узнать, что Михал Гедройц добился успеха в жизни. Черпая силы в сознании того, что он выжил, он прекрасно адаптировался к принявшей его стране, в совершенстве овладел ее языком, преуспел в бизнесе и со своей женой-англичанкой создал образцовую семью с четырьмя чудесными детьми. Кроме того, уже выйдя на пенсию, Михал Гедройц занялся изучением зародившейся в Средние века литовской государственности (с Литвой у него сохранилась неразрывная связь), нашел время для публикации книг и статей и широко распахнул двери своего гостеприимного дома для друзей и коллег. Сегодня Михал Гедройц, наследник давно ушедшей эпохи, и его жена Рози могут с гордостью и удовлетворением оглядываться на свою долгую жизнь, состоявшуюся вопреки драматическому началу. Вокруг их очага с удовольствием собираются друзья со всего мира впитать уроки savoir vivre [1]и savoir survivre. [2]
Норман Дэвис
Глава 1
Опасность
Август 1939 года шел своим чередом. Гости города разъехались; начинался сбор урожая. После бурного лета мать вернулась к своим любимым саду и ульям — и мужественно переносила укусы и распухшие глаза. Отец, поздоровевший после летнего отдыха, загорелый и худой, сбрил бороду и отращивал волосы, пытаясь вернуть своей стриженой голове приличный вид.
Мою старшую сестру Анушку отправили в дальнюю гостевую комнату, «норку», как ее все называли, чтобы ничто не отвлекало ее от учебы. Ей предстояла пересдача университетских экзаменов за первый курс, которые она завалила два месяца назад, увлеченная водоворотом варшавского сезона. Окно комнаты выходило в парк, Анушка держала его распахнутым, и как-то утром в него влетела сова, искавшая после ночной охоты укромный уголок. Сестра обрадовалась компании, и сова поселилась на высокой печи. Так норка стала их общим убежищем, и отец, неизменный оптимист, видел в этом добрый знак: сова, символ возвышенных мыслей, наставляет легкомысленную студентку. В действительности же моя старшая сестра не особо себя утруждала. Ее свободный распорядок вполне соответствовал неспешному образу жизни совы. Атмосфера в норке гармонировала с жарким летом за окном.