Страница 34 из 103
Особой статьей Воронков, поддавшись канцелярской стилистике, в каком-то бюрократическом запале вменил себе в особую личную заслугу снос бетонных плит старого забора.
Перечитав бумажку, Сашка удовлетворенно кивнул, положил ее в папку с тисненной золотом надписью «к докладу», а потом взялся за телефон. Сначала он набрал телефон Рыжего, и его жена с подозрительным энтузиазмом сообщила, что «Игорька еще долго не будет. Радиограмма пришла: у них какой-то мост размыло, а на вертолет денег нет. Еще неделю будут лесовоза ждать…». Не дослушав, Сашка положил трубку и позвонил напарнику.
Насколько Олег обрадовался Воронкову вчера вечером, настолько же недовольным он оказался сегодня с утра, и Сашка его вполне понимал. Самому случалось идти навстречу сменщикам и выходить на работу два, а то и три дня подряд. И хотя это давало возможность подольше повозиться в мастерской, да и деньги дополнительные лишними не были, но все равно — энтузиазма такие просьбы не вызвали.
Однако Олег еще с прошлого месяца был должен Воронкову трое суток. Поэтому ругань руганью, но когда Сашка пообещал ему зачесть за «посидеть до вечера» целую смену, прийти он все же пообещал, и действительно явился даже раньше, чем появился на работе кто-нибудь еще из работающих днем. Сашка по-быстрому обрисовал ему события ночи, не слишком уклоняясь от версии, изложенной в «записке», а присутствие Художника объяснил просто:
— Двоюродный племянник, сын дяди Сени — ну, я тебе рассказывал, есть у меня такой родственник.
— А, тот алкаш из Прибрежного?
— Ага. В общем, из интерната парнишка сбежал, я его пока приютил. У него какие-то нарушения в развитии: с одной стороны, талант художественный, а с другой…
— Дурачок, что ли?
— Ну, не то чтобы совсем, но иногда его понять трудно. Да ты парнишку, главное, не дергай и не показывай никому, а сам он к тебе лезть не будет. Пусть себе сидит, рисует, а я его скоро сплавлю куда-нибудь. И Джой пока пусть с ним побудет.
— Очень нужно мне его дергать, — пожал плечами Олег, и Сашка почти бегом бросился переодеваться. Ему очень не хотелось встретиться в воротах с директорским «жигуленком» и полчаса стоять в кабинете, виновато кивая головою в такт нравоучительной речи.
Сбруя с «Мангустом» привычно устроилась под плечом, и прижатый к стенке троллейбуса Воронков то и дело ерзал, пытаясь сдвинуть ее поудобнее и вызывая недовольство окружающих.
«Небось, скоро на ребрах профессиональный синяк будет… Хоть прямо сейчас вылезай!» — подумал он, когда щуплая на вид женщина так энергично стала пробиваться к выходу, что оружие в буквальном смысле впечатало в бок.
«А действительно! — вдруг сообразил Сашка, — надо же предупредить Козю, что я приеду, а то опять куда-нибудь ускачет. Только рассказывать по телефону ничего не буду. И так все выглядит бредом сивой кобылы, а по телефону так и вовсе на дурацкую шутку потянет, не более того!»
Решив так, Воронков двинулся вслед за энергичной дамой и вывалился из троллейбуса на первой же попавшейся остановке. Этот район, застроенный казенного вида сталинскими домами, Сашка знал не очень хорошо, но телефонную будку долго искать не пришлось. Она сама попалась на глаза, словно нарочно для Воронкова, поставленная у глухого участка стены первого этажа, которая метров через двадцать переходила в витрину булочной. К входу в магазин от остановки шла прямо через газон натоптанная тропинка, зато мимо будки была проложена явно непопулярная в народе асфальтовая дорожка.
Сашка бросился к телефону, но вдруг остановился и нервно огляделся. Уж больно удачно эта будочка ему попалась, и сама она чистая такая вся, стекла целые, трубка не оборвана… Хотя нет, вроде все нормально! Целые стекла, конечно, случай нетипичный, зато сделанная аэрозольной краской разлапистая надпись «Коля — шит, я фак ю!» подтверждала реальность объекта. Интересно, почему секунду назад будка показалась такой чистенькой?
Дверца открылась с громким натужным скрипом и тут же захлопнулась. Воронков привалился спиной к боковому стеклу, полез в карман за записной книжкой, и тут раздался телефонный звонок. Звук его был один к одному похож на звук звонка телефона у Сашки дома, поэтому он сначала машинально снял трубку и лишь затем, уже поднеся ее к уху, с изумлением уставился на автомат.
В трубке что-то трещало и завывало, словно в плохо настроенном приемнике. Как и в прошлый раз дома, Сашка смог разобрать лишь отдельные слова: «…Уничтожить… Не сможем помочь… Обязательно…»
— Какого черта!!! — рявкнул взбешенный Воронков так, что отразившееся от стекол эхо крика чуть не оглушило его самого, — Мать-перемать, чего вам от меня нужно, так вас и эдак?!!
Трубка на мгновение замолкла, а потом оттуда донеслось протяжное «Береги-и-и-сь-щ-ш-ш…» — И голос, словно под рукой опытного звукооператора, превратился в «улетающее» шипение.
В этом предупреждении необходимости не было — Сашка шестым чувством ощутил надвигающуюся со спины опасность и, отшвырнув трубку, рванулся назад, одновременно поворачиваясь. Он хотел ударом плеча распахнуть дверь и выскочить наружу, но дверь осталась неподвижной, словно приваренная. Сила собственного толчка отбросила Воронкова обратно к автомату, только теперь он оказался к нему спиной, а лицом к улице. И по этой улице бешено летела большая, черная, распластанная по дороге машина, с тонированными до полной непрозрачности стеклами — всеми, включая и лобовое. Все было так же, как вчера — только теперь некому было его вытащить из-под колес…
Понимая, что счет идет на секунды, он плотнее оперся спиной на телефон и резко ударил в дверь ногой — сначала по хлипкому на вид алюминиевому переплету, а затем по стеклу. Тщетно! Чертова будка была словно сделана из легированной стали и бронестекла…
На краткое мгновение Сашка смертельно испугался, и тут же испуг сменила собой знакомая холодная ярость. Может быть, «они» и задумали показательную казнь, но вот беззащитной жертвы у них не будет! Его рука нырнула за отворот куртки, пальцы ухватили рукоять «Мангуста» — жаль только, патронов остается все меньше…
Прищуренный, словно он уже заранее начал целиться, взгляд Воронкова был устремлен на стремительно приближающуюся машину, и поэтому то, что случилось дальше он, увидел во всех подробностях.
Черный автомобиль, приближаясь, несся по середине улицы, плюя на все правила, и какой-то импозантно выглядящий джип, давая дорогу «крутым», услужливо шарахнулся вправо — прямо под колеса груженному кирпичом «КАМАЗу» с прицепом. Водитель грузовика ударил по тормозам, и «КАМАЗ» с жалобным воем остановился, косо развернувшись поперек дороги. Но тяжелая «баржа» замедляться и не подумала — прицеп сорвало и с прежней скоростью понесло дальше, одновременно закручивая по оси. Кирпичи полетели во все стороны, черная машина отчаянно вильнула, выскакивая на тротуар, но крутящийся, словно на льду, прицеп принял ее в борт, зацепил, протащил через встречную полосу, и, не долетев полутора десятков метров до телефонной будки, они ударились в стену.
Медленно, как показалось Воронкову, очень-очень медленно гофрированный борт прицепа начал вминать машину в каменную стену. Черный кузов перекосило, переднюю часть повело вверх, расплющивающийся бампер отогнулся книзу, и вдруг вместо машины Сашке увиделся огромный черный ящер, встающий на дыбы и раскрывающий пасть в крике боли…
Полыхнула вспышка взорвавшегося топлива, и время пошло в своем обычном темпе. За первым взрывом последовали еще два, и по стеклам телефонной будки простучал град осколков. Именно простучал — ни один из них не пробил окна, даже царапин не осталось, но не успел Воронков осознать это, как еще один обломок кирпича, практически на излете, с дребезгом разнес одно из стекол и смачно шмякнул по болтающейся на проводе трубке.
Посыпалась пластмасса, смешиваясь со стеклянным крошевом. Сашка инстинктивно отдернул ногу, задел дверь — и та распахнулась с такой легкостью, словно никогда и не была намертво заклинена.