Страница 56 из 116
— Ну, это тоже Военное министерство, — безапелляционно заявил мой собеседник и отвернулся.
На самом деле правда в том, что лейб-гвардейский кавалерийский дворцовый полк, так звучит название целиком, охраняет традицию. Раньше здесь находились ворота Холбейн-Гейт во дворец Уайтхолл, а также двор для тренировок и состязаний, в котором первоначально располагались гвардейские казармы. Поэтому здесь и выставляли часовых — со времен правления Карла II, а может быть, и ранее. Ворота и казармы снесли уже много веков назад, а пост гвардии все еще существует и сменяется как часы.
Есть несколько фактов, касающихся Королевской гвардии, которые, возможно, не известны ее многочисленным почитателям. Количество и состав гвардейцев зависят от одного-единственного фактора — присутствия в столице короля и королевы. Если оба их величества находятся в Лондоне, обеспечивается полная, или «длинная», охрана. Она состоит из одного капитана, одного лейтенанта, одного унтер-лейтенанта, двух сержантов, одного трубача и шестнадцати кавалеристов. В отсутствии короля и королевы обеспечивается «короткая» охрана, состоящая из одного унтер-лейтенанта, одного сержанта и двенадцати кавалеристов.
При этом, по старинной традиции, смена охраны с «длинной» на «короткую» должна происходить точно в тот момент, когда король и королева покидают пределы Лондона. Если, к примеру, их величества покидают столицу на поезде, который отправляется с Паддингтонского вокзала в 10.47 утра, то смена охраны происходит именно в эту минуту. Точное время выезда их величеств всегда сообщается Королевской гвардии заранее, чтобы можно было заблаговременно произвести соответствующие уставу изменения.
Эта удивительная традиция появилась на свет довольно любопытным образом. В далеком прошлом король всегда покидал столицу в карете только в сопровождении своего гвардейского эскорта. Лейб-гвардейцы сопровождали карету Карла II в Ньюмаркет, а Георгов — как в Виндзор, так и во многих личных поездках. В наши дни королевский эскорт можно увидеть только по особо торжественным случаям. Тем не менее суть сохранившейся традиции в том, что на выезде из города короля сопровождает его кавалерия, пусть даже и невидимая глазу!
По окончании короткой утренней церемонии у здания казарм Конной гвардии толпа зрителей рассеивается вместе с волшебным очарованием: кто-то направляется к Чаринг-Кросс, другие — к Вестминстеру, где можно задержаться и осмотреть Кенотаф, памятник великим сражениям прошлого. Но редкий турист не преминет остановиться на Даунинг-стрит. Это исключительно английская черта — такое знаменитое место — и совсем незаметная улочка, маленький тупичок, где стоит всего несколько старых домов на одной стороне и здания правительства на другой. Смотришь на строгий и безыскусный фасад дома номер 10 — и не подозреваешь о том, что за ним находится впечатляющий зал заседаний кабинета министров, где в наше время проводится столько судьбоносных собраний. А в маленьком мощеном садике — обычном лондонском садике на заднем дворе этого самого дома номер 10 — в 1940 году сэр Уинстон Черчилль задумывал и обсуждал возможность совершить тайное путешествие через Атлантику на встречу с президентом Рузвельтом.
Сэр Джордж Даунинг, в чью честь названа эта улица, был скользким и хитрым политиком-оппортунистом. Он стал республиканцем во времена Кромвеля, а затем, когда Карл II вновь возвратился на трон, быстренько сменил окраску и заделался ревностным роялистом. Забавно, но этот человек к тому же был вторым по счету выпускником Гарварда. Когда Даунингу было пятнадцать лет, его семья эмигрировала в Новую Англию по приглашению Джона Уинтропа, первого губернатора штата Массачусетс. Но Америка, по-видимому, оказалась мала для неуемных даунинговских амбиций, и он вернулся в Англию в возрасте двадцати двух лет — не отягощенный никакими моральными принципами, кроме эгоизма и личной выгоды.
Период Республики был самым подходящим временем для таких авантюристов, как Даунинг. В начале тридцатых годов он уже прочно обосновался на новом месте и был одним из лидеров движения в поддержку Кромвеля. Кромвель в качестве британского резидента послал Даунинга в Гаагу, где тот в полной мере проявил свои способности к плетению интриг и игре на два фронта. В Гааге Даунинг самым мелодраматичным образом встретился с Карлом, который в то время жил в изгнании в Брюсселе. Король решил тайно приехать в Гаагу, чтобы повидаться со своей сестрой, принцессой Оранской. Шпионы Даунинга, по-видимому, сообщили своему шефу о приезде короля. Несмотря на то что, передав Карла в руки Кромвеля, Даунинг мог бы весьма значительно продвинуть свою карьеру, он избрал совершенно другую линию поведения. Однажды ночью, после того как Карл прибыл в Гаагу, «пожилой, почтенного вида мужчина с длинной седой бородой, в обыкновенном сером костюме» пришел в гостиницу, где остановился король, и стал умолять позволить ему увидеться с ним. Когда старика провели к Карлу, старик упал на колени и, сорвав фальшивую бороду, оказался Джорджем Даунингом — эмиссаром Кромвеля. Он предупредил Карла, что голландское правительство обещало выдать короля английскому парламенту, если тот осмелится приехать в Голландию. Возможно, это предостережение спасло королю жизнь, поскольку если бы его арестовали и передали Кромвелю, он, скорее всего, разделил бы печальную участь своего отца, Карла I.
Несмотря на этот благородный поступок, Даунинга наверняка ждала бы тюрьма, когда Карл вернулся на трон. Но гениальный талант к выживанию спасал его от любой опасности. У Даунинга находились документы, компрометирующие семью неких Говардов, и он убедил Тома Говарда, брата графа Саффолка, ходатайствовать за него перед королем. Примечательна причина, которую Даунинг привел в оправдание своего политического двуличия: он заявил, что его «засосало» в республиканство в юные годы, когда он жил в Америке, но теперь, став старше и благоразумнее, он понял, как сильно заблуждался. И это заявление было сделано почти за полтора столетия до «Бостонского чаепития»! Вероломные настроения жителей Новой Англии были настолько хорошо известны во времена правления Карла II, что подобная попытка реабилитировать себя воспринималась без удивления. Вот интересное доказательство того, что уже тогда знали о стремлении американских колонистов к независимости: в «Дневнике» английского хрониста Джона Ивлина находим запись от 26 мая 1671 года о том, что на заседании совета, где присутствовал и Ивлин, говорилось, что при теперешнем состоянии американских колоний «есть опасение, что они будут стараться получить полную независимость от Англии». Так что те американцы, которые полагают, будто республиканские настроения распространились в обществе в георгианскую эпоху, явно ошибаются.
Когда Карл II вновь воцарился на троне, Джордж Даунинг разрывался между выгодными должностями на родине и сложными миссиями за границей. Сэмюэль Пипс был его клерком в Эксетере в 1660 году (когда и начал вести свой дневник), и Даунинг однажды похвастался ему, что его голландские агенты хорошо работают, «они умудрились выкрасть ключи из кармана Де Витта, пока тот спокойно спал в своей постели; этими ключами они открыли кабинет и изъяли документы, которые показали Даунингу, а через час уже вернули все бумаги на место и положили ключи обратно в карман Де Витта». Де Витт — это, конечно же, тогдашний глава голландского правительства.
Самым неприглядным успехом Даунинга была, наверное, его охота за бывшими друзьями-цареубийцами в Голландии. Он арестовал троих из них и отправил в Англию на военном корабле. Пипс, восхваляя это достижение, тем не менее называет Даунинга «вероломным негодяем». По словам Пипса, Даунинг также был поразительно злым и скаредным по натуре. А Ивлин, который придерживается такого же плохого мнения о Даунинге, говорит, что тот поднялся из грязи в князи и в конце концов нажил огромное состояние.
Я думаю, правда здесь в том, что совершенно беспринципный негодяй с хорошо подвешенным языком был время от времени необходим для выполнения дипломатических миссий. Поэтому Карл покровительствовал Даунингу и, что бы ни думал о нем на самом деле, счел нужным пожаловать ему титул баронета и даровал участок земли в Уайтхолле. Скорее всего, именно на этой земле Даунинг и построил улицу, которую мы знаем как Даунинг-стрит.