Страница 16 из 90
Все было бы очень хорошо, если бы Оська не влюбился в Машу. Он влюбился до полной потери сознания и однажды, провожая ее из клуба журналистов до дому, тут же в парадной объяснился в любви.
Что было делать? Он такой славный парень, и вдруг на́́́́́́́́́́́́ тебе! Надо объясняться, оправдывать свою холодность… Не было печали.
— Зайдем на минутку ко мне, — сказала Маша в ответ. Он обрадовался и пошел за ней.
Было уже поздно, но Машины братишки еще не легли спать — они играли в подкидного дурака. Маша взяла Осю за руку и провела его в комнату, где она жила вместе с Люсей.
Она подвела Осю к столу и показала на стенку. Над столом висела большая — с открытку — фотография Сергея.
Ося посмотрел и понял.
— А я его знаю, — сказал он печально. — Это Сергей Жаворонков. Он еще в школе участвовал в лыжных соревнованиях, и я участвовал тогда. Их школа проиграла, последнее место заняла… Так ты по нему сохнешь?
— Да, — ответила Маша честно.
Оська нахмурился. А потом он стал перед ней на колени и сказал:
— Слушай, я хороший, я очень хороший. Ты должна меня полюбить, если только ты не дурочка. А сейчас мне так худо, так грустно, что просто ужас. Ну, поцелуй меня хотя бы в лобик, чтобы я не так мучился.
Из его глаз побежали самые настоящие слезы. Маша испугалась, она никогда не видела мужских слез. Она нагнулась, поцеловала его в лоб, и он даже закрыл глаза на мгновение.
— Маша, можно войти? — спросила Люся за дверью. Ося встал и отряхнул пыль с колен. Со стены на него смотрел красивый черноглазый парень. Ося простился и ушел.
Будущее… Профессия… Обо всем этом Маша думала и очень ясно и определенно, и в то же время туманно. Однажды к ней пристал один из соучеников по фабзавучу: «Скажи, какая у тебя цель жизни?» Она стала говорить о построении социализма и коммунизма, но он перебил: «Нет, твоя лично цель жизни? Я, например, поставил себе целью — стать инженером-электриком. Сейчас я слесарь-инструментальщик, вот поработаю немного, поступлю в вечерний вуз и выучусь на инженера-электрика. Если у человека нет твердой цели, значит, он живет слепо».
Маша не сумела ответить ему как следует. Можно было легко отделаться, сказать о какой-нибудь профессии и все. Но честность, свойственная Маше, не позволила ей «отделаться», и она мучительно долго доискивалась у самой себя, кем же она хочет быть.
Маша многое делала с удовольствием. Ей нравилась работа на токарном станке, но она часто ловила себя на том, что работая, думает о чем-нибудь другом. Ей нравилось рисовать — она рисовала с натуры, и ее портреты часто получались очень похожими. Она умела, что называется, схватить характерное, уловить существенную мелочь и передать в рисунке.
Очень нравилось Маше выступать на сцене. В фабзавуче тоже был драматический кружок, и Маша находила время играть. Совсем недавно она сыграла Анну Андреевну в «Ревизоре», и зрители долго хлопали ей и Хлестакову, которого играл Соловей. Пожалуй, на сцене Маша забывала все на свете. Она, ненавидящая всякую игру и фальшь, играла в спектакле очень естественно и живо, потому что это был спектакль и играть в нем хорошо — значило быть правдивой. Маша чувствовала в себе потребность изображать, перевоплощаться в другие существа. Лицедейству она отдавалась от души. Ей казалось, что на сцене она обретает вторую жизнь, не теряя первой, основной, что она становится богаче и счастливей.
Еще ей очень нравилось объяснять, учить, делиться тем, что успела узнать. Пока что она учила своих братьев, им рассказывала об интересных прочитанных книгах, о виденных ею спектаклях, обо всем, что довелось узнать интересного. А может, она станет когда-нибудь хорошим педагогом? Как мама. Вполне вероятно. И тогда она позаботится о том, чтобы побольше людей сознательно относились к жизни, к своим поступкам, к великому делу революции, которая все время продолжается. Конечно! Законы и порядки у нас новые, но пережитков еще столько — будь здоров! Значит, революция продолжается. И мы — ее участники, ее работники.
Маша не знала твердо, какую именно работу будет она выполнять в жизни, но она не могла забыть свое недолгое замужество и связанное с этим свое решение — отдать жизнь революции.
Это было ясно. А вот куда идти после фабзавуча — неясно. Можно оставаться на заводе, но отец дома пилит ее каждый день: «Получи сначала образование, а потом можешь быть, кем хочешь, хоть председателем фабзавкома!» А и не такая плохая должность — председатель фабзавкома. Еще надо заслужить, чтобы выбрали.
Маша ходила в Театральный институт, спрашивала об условиях приема, но отец, когда узнал, так ехидно высмеял ее театральные интересы, что второй раз она в институт не пошла.
Маша решила держать экзамены в университет. Она избрала исторический факультет университета и подала туда заявление. Как только братья уехали вместе с мамой в деревню, Маша завела себе особый режим: вставала рано утром, обливалась холодной водой и садилась за книги. Хотя училась она в фабзавуче на базе семилетки, но химию и математику сдала на удовлетворительно и
в
них чувствовала себя неуверенно. К тому же
в
университете конкурс.
Люся, которая жила у них в доме, училась
в
техникуме. Она тоже была не так уж сильна в математике и химии и помочь не могла. Напротив, она своим присутствием отвлекала Машу от подготовки к экзаменам, потому что с ней хотелось говорить о Сергее, о любви, о жизни… А говорить о Сергее было опять же очень трудно, потому что нельзя было рассказывать о его болезни, — ведь Маша обещала молчать. А без этого нельзя было ничего понять толком. Поневоле разговоры чаще вертелись вокруг Оси Райкина и вокруг Маяковского, которого он всюду пропагандировал.
— Боюсь, что тебе не подготовиться за один месяц к экзаменам, — сказала ей Люся. — Шла бы ты лучше на рабфак, год проучилась бы и поступила наверняка.
— Я приняла решение и должна выдержать экзамены, — ответила Маша. А сама испугалась: неужто не хватит силенок? Надо, чтобы хватило:
«Первое, что я должна сделать, это — на время выкинуть из головы Сергея», — сказала себе Маша. Конечно, от него все беды. Он снится по ночам и, что гораздо хуже, он не дает уснуть… Если он не лжет, что тоже любит, то Маша ничем не рискует, отложив свидания с ним недели на три. Через три недели увидеться придется все равно — состоится смотр художественной самодеятельности, где фабзавуч покажет «Ревизора». Уж на смотр этот он придет. А бегать каждый день на угол Большого и улицы Красных зорь под часы — вот этого нельзя. В крайнем случае, можно перекинуться несколькими словами по телефону.
Конечно, смешливая девушка с песочными глазами тревожила Машино воображение. А ну как он влюбится? Но если ему легко забыть о Маше и начать волочиться за кем попало, то дешево же стоит такая любовь!
Маша сохраняла, в общем, спокойствие духа еще и потому, что хорошо знала Сергея, — так ей казалось. Слишком он серьезный человек. И притом болезнь, хотя, вероятно, она не так опасна, сделает его только серьезней. У него достаточно сильный характер и высокие идеалы.
Она стала усиленно готовиться к экзаменам. Глаза
все равно слипались после нескольких часов чтения и бормотания вслух. Она пила крепкий чай — помогало, но не надолго. Она рискнула даже стащить у отца папиросу и выкурить ее — никакого эффекта! Только во рту горько стало, такая мерзость. Нет, к этому средству она больше не прибегала.
Чтобы не задремать и сидеть в постоянном напряжении, она придумала колоть себе руку кнопкой. Кнопка лежала на левой руке острием книзу, и как только в голове мутнело, Маша надавливала правой рукой на кнопку. Это помогало. К вечеру рука стала красной от множества мелких слабых уколов — ничего, на смену ей придет правая!