Страница 112 из 223
И город после гудков не ожил: не двинулись трамваи, не зарявкали клаксоны омнибусов, не завизжала дарницкая автомотрисса, не вышли люди на улицы, торопясь на работу, — улицы оставались пустыми и мертвыми. Киевляне плотнее задернули занавески, крепче заперли ставни.
Лишь цокот конских копыт в галопе порой возникал меж каменных зданий в ущельях улиц: то конные патрули и связные — «аллюр три креста!» — скакали от телеграфа к штабу, от вокзала к штабу, от Думы к штабу, и откуда бы ни было — только к штабу.
Тревога!
Всеобщая забастовка!
Всеобщее восстание!
2
Бой начался под «Арсеналом».
Две батареи полевой артиллерии — с Черепановой горы и от царского дворца — наперекрест десять минут били по арсенальскому двору, пытаясь попасть в бензобак, чтобы поджечь завод.
Затем из Кловских яров вышли донцы, из Мариинского парка — «ударники смерти», а по Александровской улице — чехословаки. Цепями двинулись они на штурм: на «заднюю линию» — с правого фланга, на казармы понтонного батальона — с левого и на главный корпус — в лоб.
«Арсенал» ответил из всех винтовок — а их уже было до тысячи, из всех пулеметов — а их уже был не один десяток, из двух пушек — картечью.
Атака захлебнулась. Донцы снова скрылись в ярах. «Ударники» — в Мариинском парке. Полсотни чехословаков сложили головы на мостовой Александровской улицы.
Они шли воевать против Австрии и Германии — за родную Чехию и Словакию, а нашли трагический конец под украинским небом.
И было это одно из самых тяжких преступлений всероссийской контрреволюции, спровоцировавшей на бессмысленную, ненужную гибель чистых сердцем юных чехословацких патриотов.
Потом в бой снова вступил авиапарк.
Только теперь авиапарковцы не стали ожидать удара. Они первыми вышли из–за своих бастионов — из–за петровских стен и валов — и сами двинулись цепями на штурм.
Ошеломленные обстрелом тяжелой артиллерии, юнкера сразу поднялись и в панике кинулись прочь — к Печерскому базару, на Зверинец, на Саперное поле.
Но авиапарковцы не преследовали их — авиапарковцы прошли сквозь прорванный фронт юнкеров. Они двинулись в город — через Васильковскую и Бульонную — к станциям Киев–второй и Киев–первый. Ставка фронта бросила на Киев свежие контингенты карателей — семнадцать эшелонов контрреволюции! Их надо остановить! Отрезать им путь на Киев!..
Против колонны авиапарковцев, вышедших к железной дороге, чехословаки, которые оседлали вокзал, неожиданно… подняли белый флаг.
Белый флаг! Остановить огонь!
Большим белым флагом размахивали легионеры чехи и словаки. И кричали:
— Честь свободе! Свободе честь!
В руках у легионеров были бумажки — листовки, отпечатанные на шапирографе в аудитории номер десять университета святого Владимира украинским большевиком Затонским и чешским социал–демократом Муной. Чехословацкий комитет этой ночью не спал — он был здесь, среди земляков. И юные патриоты уже поняли: их патриотический порыв подло повернут против украинских и русских братьев, во исполнение злых умыслов всероссийской контрреволюции.
Первый полк чехословацкой бригады объявил нейтралитет.
Муна и Затонский, на машине только что созданного чехословацкого солдатского комитета первого полка, спешили с вокзала на Александровскую улицу, где еще напрасно проливалась кровь бойцов второго полка чехословацкой бригады.
3
Выход из боя первого полка чехословаков развязал руки и Довнар–Запольскому с шулявскими красногвардейцами.
Брест–Литовское шоссе перерезли окопы донцов и «ударников» — пути через город на соединение с «Арсеналом» и авиапарком не было, но вдруг открылся правый фланг: железная дорога!
И шулявцы двинулись на территорию железной дороги.
Но тут случилось нечто страшное. С тыла — от Святошина — затрещали пулеметы.
Под прикрытием пулеметного огня, с шоссе, из–за территории завода Гретера и Криванека, шла цепь гайдамаков.
Богдановцы — гвардия Центральной рады — направлялись в город.
Довнар–Запольский был только студентом Политехникума и никогда не изучал военных наук. Как же теперь быть? Впереди — донцы и «ударники», позади — гайдамаки!
Не надо было быть искушенным в военных науках, чтобы понять, какая судьба уготована горсточке восставших рабочий: либо бросать оружие, либо принять смерть за революцию.
Смерть за революцию — как приняли ее пролетарии Красной Пресни в Москве осенью девятьсот пятого года. Как приняли ее тогда же в Киеве — вот здесь, именно здесь, у ограды Политехнического института, — первые киевские повстанцы молодого Жадановского.
Студент Довнар–Запольский высоко поднял красное знамя, и стена шулявских красногвардейцев — молча, без криков «ура» — двинулись с винтовками на руку против гайдамацкой цепи.
Цепь гайдамаков, тоже с винтовками наперевес, шла им навстречу, прямо на них.
И тут — непостижимо и удивительно — над гайдамацкой цепью рядом с желто–голубым флагом вдруг вспыхнул красный!
Богдановский полк только что получил приказ: Центральная рада держит нейтралитет, казакам–богдановцам оставаться на месте постоя в полной боевой готовности, однако в конфликт между войсками Временного правительства и восставшими за власть Советов не ввязываться.
Но казаки–богдановцы были солдатами, прошедшими три года войны, крестьянами и рабочими украинских сел и украинских заводов — и первого врага они видели в контрреволюции, которая шла за Временным правительством. И две сотни богдановцев взбунтовались. Они взяли оружие и двинулись в город — на помощь восставшим рабочим.
«За власть Советов!» — призывало знамя, трепетавшее в руках студента Довнар–Запольского.
«Долой Временное правительство!» — призывал стяг богдановцев.
И они пошли рука об руку, шулявские красногвардейцы и гайдамаки, носившие имя славного гетмана Украины.
За вокзалом авиапарковцы, шулявцы и богдановцы соединились и направились к Посту Волынскому — навстречу войскам, спешившим на помощь контрреволюционному штабу Киевского военного округа.
4
Между тем «ударникам» в Мариинском парке, чехословакам на Александровской и донцам в Кловских ярах был дан сигнал: снова идти на «Арсенал» в атаку.
Одновременно такой же сигнал дан был курсантам школы прапорщиков в Бутышевом переулке.
И курсанты ударили из пулеметов — арсенальцам в тыл.
Вышли донцы из Кловских яров. Вышли «ударники» из Мариинского парка.
Донцы двинулись на «заднюю линию» — им удалось подойти к ней почти вплотную. «Ударникам посчастливилось сразу отрезать понтонеров от «Арсенала» и установить пулеметы возле памятника Искре.
Теперь донцы и «ударники» взяли «Арсенал» в кинжальный огонь.
Но чехословаки… не вышли на линию боя.
Второй полк чехословаков тоже поднял белый флаг.
С белым флагом — нейтралитет! — чехословаки промаршировали прочь из района боев и направились на вокзал.
Социал–демократ Муна прибыл в Центральную раду и заявил от имени бригады: освободительная чехословацкая армия не желает вмешиваться во внутренние дела украинского народа. Чехословацкие воины выходят из боя и требуют немедленной отправки на фронт — чтоб драться с немецкими и австрийскими захватчиками на землях Европы, до самого освобождения родной чешской и словацкий земли!..
5
Эшелоны с фронта, которых так ждал штаб, действительно начали прибывать. Один за другим они подлетали к блокпосту Поста Волынского — и паровозы перед закрытым семафором давали долгий свисток: открывай семафор! дорогу!
Но семафор не открывался — и эшелоны выстраивались в хвост ранее пришедшим.
На склонах высокой насыпи по обе стороны стояли пулеметы — дулами на эшелон. И только эшелон, лязгая буферами, останавливался, вдоль эшелона уже бежали вооруженные люди, покрикивая: Не выходи! не выходи! не выходи!
Авиапарковцы с шулявцами и казаками–богдановцами намертво замкнули ключевой пункт Поста Волынского.
Помощь ставки войскам Киевского штаба — под дулами пулеметов — сидела в своих вагонах огорошенная. Боевой обстановки они не знали. Им заявили: бой окончен, кладите оружие и катитесь на все четыре стороны к чертям собачьим! И как вам, хлопцы, не совестно лезть против трудового народа?..