Влюбленные безумны

– Какое слово? – вздрогнула она.

– Слово, что ты не будешь искать с ним встречи. Ты не будешь ему писать.

– Никогда!

– Я, увы, не могу взять слово, что ты не будешь его любить…

И тут Александра бросилась мужу на шею. Крепко обняла его, и, заглядывая в глаза, спросила:

– Как я могу предать тебя? Ты – моя душа. Ты вдохнул ее в меня, заставил думать, желать, искать чего-то нового, я словно проснулась, когда уехала из Иванцовки, неужели же я могу такое забыть? И поступить с тобой нечестно?

– Боюсь, что он – твое сердце, – сказал муж, отстранившись. Лицо его было хмурым. – А ему, как говорится, не прикажешь. Но если вы не будете видеться, то все, возможно, и обойдется.

– Даже если мы будем видеться… Я даю слово, – твердо сказала она. – Никаких отношений у меня с господином Соболинским не будет. И принимать его в моем доме я не будут никогда. Я никогда не буду находиться с ним в одной гостиной, танцевать с ним на балу, если он меня вдруг пригласит.

– А вот это невозможно. Сразу пойдут толки. В свете очень внимательны к такого рода вещам и сразу же начнут искать причину. Тебе придется вести себя так, чтобы не давать повода для сплетен, даже если при этом сердце твое будет обливаться кровью. Но таковы правила. Едва ты позволишь себе хоть малейшее проявление чувств, на тебя набросятся сотни блюстителей нравственности, сами гораздо более грешные, но умеющие тщательно это скрывать. Ты должна вести себя с ним так, будто он твой хороший знакомый, но не родственник, танцевать с ним, но не более двух раз, обедать вместе с ним, если вы получите приглашение в один дом, но никогда у тебя или у него. Встречаться с ним в гостиных ваших общих знакомых, но никогда не оставаться наедине. Если ты будешь соблюдать все эти правила, никакая опасность тебе не грозит.

– Хорошо, – она улыбнулась. – Я буду их соблюдать. Но как только я почувствую опасность, я тут же уеду в деревню. И тут уж, Алексей Николаевич, я возьму с тебя слово. Слово, что ты меня отпустишь.

– Но ведь при этом я буду знать, что ты почувствовала опасность, – внимательно посмотрел на нее муж.

– Я уже не та Шурочка, какой была в семнадцать лет. Теперь я могу противостоять, и не только господину Соболинскому.

– Дай Бог, чтобы это было так, – грустно сказал граф.

Он словно почувствовал, что в их жизни скоро наступят перемены. И прежние опасности покажутся ничтожными по сравнению с теми, что ждут здесь, в Петербурге. В городе, где составляются самые блестящие партии, делается самая стремительная карьера, проходят самые громкие балы, на которых блистают самые красивые в России женщины. Где лучшие актеры разыгрывают знаменитые на весь мир пьесы, лучшие композиторы, замирая от страха и надежды, устраивают премьеры опер, лучшие поэты читают только что написанные стихи, а лучшие художники выставляют самые удавшиеся свои полотна. И где самое безжалостное отношение к неудачникам, к тем, кто впал в немилость или упустил свой шанс.

Глава 2

Прошла неделя, другая, а вестей от Аннеты все не было. Александра успела уже привыкнуть к уединенной жизни, которую они с мужем вели в Петербурге. Жизни, лишенной светских развлечений, без обязательных визитов к многочисленной родне, обмена новостями, модных вечеров, балов, которые с наступлением осени гремели в северной столице. Уездные дворяне, выручив деньги продажей урожая или же просто взяв в долг, везли подросших дочерей в дома к влиятельным родственникам, которые могли обеспечить приглашения на балы. И хотя Москва тоже славилась на всю Россию как ярмарка невест, понятно было, что самые выгодные партии составляются здесь, в Петербурге.

Поэтому до самого поста, до середины ноября, балы и маскарады шли непрерывной чередой, хотя настоящее веселье должно было начаться когда наступит Рождество. Но графиня Ланина была от всего этого в стороне. Разумеется, она могла бы поехать на маскарад, скрыв свое лицо под маской какой-нибудь Зари-Заряницы или Феи Ночи, но ей почему-то было не до веселья. Она теперь знала, что Соболинский здесь, в Петербурге, и не вполне была уверена, как поведет себя с ним, случись им встретиться. Разумом она понимала, что надо дать понять Сержу, что всякие отношения между ними отныне невозможны, но сердце… Сердце билось при одной только мысли, что он окажется в опасной близости.

«Как-нибудь я с этим справлюсь», – думала Александра, но на всякий случай избегала бывать в местах, где могла бы повстречаться с прежним своим любовником.

Меж тем на землю лег снег, и все вокруг стало каким-то особенно чистым и светлым. Один день был похож на другой, Алексей Николаевич вставал засветло, подолгу работал в своем кабинете, пока графиня занималась домашним хозяйством, хотя и небольшим, но требующим женского глаза. Прислуги у них было не много, все люди проверенные, умеющие держать язык за зубами. Ожидание, быть может, томительное для мужа, Александра переносила легко. Она уже успела соскучиться по снегу, по морозному воздуху, при глубоком вдохе обжигающему нёбо как острый перчик, но потом наполняющему легкие свежестью, а рот какой-то особой, ни с чем не сравнимой сладостью.

Наконец объявилась Аннета. И с хорошими вестями.

– Твое письмо, Алексис, дошло до государя, – взволнованно сказала она кузену. – Сначала он разгневался, но потом смягчился. Но ему надо время. Николай Павлович должен привыкнуть к мысли, что ты с женой здесь, в России, и опять готов послужить отечеству. Месяц-другой придется обождать. Как только закончится пост, в Царском Селе будет дан бал-маскарад для широкой публики. Поэтому вы можете там быть, хотя бы и без официального приглашения. Остановитесь в доме у моего сына, я распоряжусь, чтобы вам приготовили покои. Вечером, перед балом, я буду ждать вас в Большом дворце, комнаты придворных дам находятся наверху, под самой крышей, да ты, Алексис, знаешь, – погрозила она пальчиком кузену.

– Не будем вспоминать прошлое, – тонко улыбнулся граф.

– Поскольку графиня не представлена императрице, ваш визит в Царское Село и присутствие на балу будет тайным, с милостивого разрешения государя. Такое возможно только на маскараде, будем считать, что это наша удача. На балу надлежит быть в маскарадных костюмах. Во время танцев Николай Павлович даст тебе, Алексис, аудиенцию, я уж об этом позабочусь. Ну что, душа моя? – пристально посмотрела Аннета на графиню. – Рада?

– Не знаю, – честно ответила она.

– Вот и посмотрим, на что ты годна, – бесцеремонно сказала Аннета и поспешила откланяться, сославшись на неотложные дела.

В середине декабря посыльный передал графу Ланину афишу. Текст был написан по-французски.

– Бал-маскарад состоится шестого января, – взволнованно сказал жене Алексей Николаевич. – Всем гостям надлежит быть в костюмах конца ХVIII века, дамы в пудре и больших фижмах, мужчины в напудренных париках и камзолах. У нас мало времени, боюсь, все модные портные уже заняты заказами. Придется их перекупать. Что ж, все они люди и до денег падки, а у нас они есть. Решается наша судьба, Сашенька.

Оставшееся до маскарада время прошло для графини в приятных хлопотах. Выбор ткани для костюмов и подходящих к ним украшений, бесконечные примерки, заказ париков и, опять же, примерки. Перед предстоящими в ближайшие месяцы празднествами все в Петербурге буквально сбились с ног, и заказчики и мастера. Все лучшее было разобрано загодя, за хорошего портного светские львицы были готовы душу дьяволу продать, если бы таковая сделка была возможна.

Наконец маскарадные костюмы графа и графини Ланиных были готовы. Деньги на это потрачены огромные, лучшему портному пришлось заплатить втрое, но тут уж нельзя было ударить в грязь лицом. Хоть и будучи в опале, но граф Ланин по-прежнему оставался одним из богатейших людей России, и его жена, появившись впервые на придворном балу, должна была затмить всех своей красотой и нарядом. Только это могло послужить в глазах государя оправданием безрассудного поступка графа. Николай Павлович и сам был небезгрешен, если к его сердцу и был ключик, то он лежал в прелестных женских ручках.