Между ангелом и бесом

Остановились, когда совсем стемнело. Бенедикт пухнул на землю и мгновенно уснул, даже не вспом­нив о еде. Самсон подсел к Гуче.

— Расскажи-ка мне, чем занимаются короли.

— Страной управляют, защищают границы от вра­гов, собирают налоги. Да мало ли дел в государстве?

— И что, так всю жизнь?

— Да.— Гуча зевнул. — Еще они охотятся, женятся на принцессах, устраивают пиры. Спи давай.

Самсон ворочался с боку на бок, но сон не шел. Он впервые так далеко отошел от родного поселка. Переполненный впечатлениями, он размышлял о том, как хорошо было бы, если б сказочка, которую рассказал чернявый, оказалась правдой. Но как ни старался, не мог этого представить. Зато легко видел сундуки с казной и себя перед ними со связкой от­мычек в руках. Наконец он уснул.

Утро началось с того, что Бенедикта разбудил яро­стный вопль:

— Где этот презренный вор?!

— Что ты кричишь? — спросил он, гадая, кто успел с утра так разозлить черта.

— Сбежал, гад! С моим кошельком сбежал! — бу­шевал Гуча.

— Кто сбежал? — Бенедикт растерянно наблюдал за чертом, который носился словно угорелый поляне.

— Принц наш, вот кто! Убить тебя мало!

— А меня-то за что? — удивился ангел.

— За то, что со мной на лестнице столкнулся.— Гуча кинул спутнику торбу и потрусил к зарослям, крича на ходу: — Собери вещи и жди меня здесь — догоню вора, вернусь за тобой! И чтобы не смел сдвинуться с места!

Бенедикт пожал плечами: собирать так собирать. Он поставил перед собой Гучину торбу, упаковал оставшиеся продукты, оставив себе только кусок сыра, чтобы не скучно было сидеть в одиночестве. Потом стряхнул крошки с платка и разостлал его на траве.

Зеленый платок, украшенный узором из перепле­тенных васильков и ромашек, почти сливался с зе­ленью поляны, а потому не удивительно, что, по­бродив немного, юноша уселся на него.

Ничего бы в этом не было плохого, если бы не то обстоятельство, что этот кусок ткани с неровно подшитыми краями был взят невнимательным ан­гелом в башне Амината вместе с остальными вещами. Гуче, когда тот разбирал волшебные предметы, и в голову не пришло, что простенькая тряпица, в ко­торую были завернуты кубок, монетка на цепочке, жезл и ржавый кухонный нож, тоже имеет ценность. Ангел задумался. Молодец Самсон, решительный парень, взял и ушел, вот бы хорошо сейчас оказаться рядом с ним, подальше от Гучи, да и домой в Энергомир не пришлось бы возвращаться. Вот так он размышлял, сидя на платке, о чудесных свойствах которого и не подозревал. И даже когда перед ним оказался чей-то зад, обтянутый очень знакомыми ярко-красными штанами, он сначала как-то не об­ратил на него внимания.

Но вдруг заметил, что сидит совсем не там, где только что сидел. Пейзаж непостижимым образом изменился. Пропали высокие деревья, полянка и Гучина торба. Вместо лесной тишины слышался шум протекающей где-то недалеко реки.

— Сам-м-сон,— дрожащим голосом произнес Бенедикт, вспомнив, где в последний раз он видел эти штаны.

Беглец от неожиданности подпрыгнул и, наткнув­шись на сидящего ангела, рухнул ему на колени.

— Ты как здесь оказался? — Самсон был абсо­лютно уверен, что еще секунду назад у него за спиной никого не было.

— Не знаю, но слезьте с меня, пожалуйста.— Бе­недикт, когда волновался, становился очень вежли­вым.— Я удивлен не меньше вас и не имею никаких предположений по поводу столь неожиданного пе­ремещения в пространстве.

— Красиво сказал, жаль только, непонятно.— Самсон встал и помог спутнику подняться, подозрительно поглядывая на зеленый платок, ярким пятном выделявшийся на песке.

— Дай-ка сюда эту тряпку. Кажется, я догадался, в чем тут дело. Ладно, раз уж ты свалился мне на голову, то хоть поможешь.

— С радостью,— сказал Бенедикт,— если мои на­выки соответствуют вашей потребности. Дело это очень сложное?

— Во загнул! Проще пареной репы — ты подо­прешь дверь поленом, а я подойду с другой стороны и подпалю солому. Только тихо, он очень чутко спит, — объяснил Рыжий, раздвигая кусты.

Ангел подвинулся ближе. За кустами оказалась широкая дорога, которая вела к какому-то строению. Бенедикт догадался, что там кто-то живет — из трубы вился сизый дымок. Дом был низенький и длинный, без окон, но с большой и крепкой дверью. Покосившиеся стены едва держали соломенную крышу. Видимо, хозяин уже позабыл, когда последний раз брал в руки инструменты. Ангелу подумалось, что строение это — олицетворение нищеты и лени, а две башни, виднеющиеся неподалеку, только подчеркивают его убогость. И тут до него дошло, на что его подбивает Самсон.

— Тут что, отшельник живет? И ты его сжечь со­бираешься? — выпучил глаза ангел.

— Нет, доброй ночи пожелать,— съязвил Сам­сон.— Бери палку, шуруй дверь закрывать.

— Не пойду — это деяние идет вразрез с прин­ципами гуманизма. То, что ты хочешь сделать,— пре­ступление.

— А повесить меня за ноги — не преступление?— вскипел Рыжий.

— Отшельник тут ни при чем, меня жги.— Бене­дикт выхватил у вора факел и, приняв смиренную позу, подпалил себе край одежды.— Дядюшка, про­сти меня за те хлопоты, что я тебе причинил. Прости и ты, Самсон, за то, что вместо принца стал вором...

— Идиот! — закричал Самсон, сбивая пламя.— Ты что, чокнулся? Ты, что ли, меня вешал?

— Нет, но я же написал...

—  Писателей развелось! Отшельник ведь мог меня просто поругать, пристыдить, мог?

— Мог,— согласился ангел.

— А он вместо этого подвесил меня к столбу. О чем это говорит? Да о том, что он злой, так?

— Так,— снова согласился простодушный Бене­дикт.

— Значит, его надо наказать, чтобы впредь добрым был. Тебя ведь за ошибку наказали?

— Наказали.

— Ну так иди подопри дверь.— Вор сунул в руки наивному ангелу палку и подтолкнул вперед.

Бенедикт с обреченной миной взял палку и, вы­прямившись во весь рост, направился к дому отше­льника. Самсон, запалив пару факелов, нырнул в кустарник, просочился сквозь него, как змея, и, за­таившись за углом дома, стал ждать, когда глупый подельник подопрет дверь.  

Ангел подошел к двери, немного потоптался и вдруг совершил абсолютно бессмысленный посту­пок — он приоткрыл дверь и громко зашептал:

— Уважаемый отшельник, в связи с тем, что вы совершили неблаговидный поступок, идущий вразрез с принципами гуманизма, принятыми всеми сооб­ществами, склонными к альтруизму, мы решили вас наказать. Прошу прощения за причиненные неудоб­ства, но тем не менее надеюсь, что вы не сильно пострадаете морально и физически. Большая про­сьба, когда попадете в рай, передайте привет моему дядюшке.

Самсон застонал от непроходимой тупости на­парника, кинулся к нему, схватил за шиворот и по­тащил к кустам.

— Удушу! — прошипел он Бенедикту в ухо.

В это время дверь избушки отворилась. На пороге появился разгневанный старец в серой хламиде. В руке он держал посох, больше похожий на хорошую дубину. Седая борода развевалась, как воинский штандарт  глаза метали молнии.

— Нечестивые  псы!  Изничтожу! Опять ты?— взревел он, узнав Самсона.

— Я, ваша светлость,— пролепетал Самсон, пригвожденный к месту яростным взглядом.

— Я тебе говорил, чтобы на глаза мне не попадался?

— Говорил.

— Говорил, что всю жизнь тявкать будешь? — Волшебник подумал и добавил: — Оставшуюся.

— Да…— просипел неудачливый поджигатель.

— Постойте, уважаемый?— вмешался в разговор Бенедикт,— разве можно так волноваться? Ничего же не получилось, к сожалению, а то могли бы на седьмое небо попасть, в Эдеме месяц-другой пова­ляться.

— Ага, или в преисподней косточки погреть,— вставил Самсон, еще больше разозлив отшельника этими словами.

— Я вам покажу и рай и преисподнюю! Вы у меня на луну выть будете, псы шелудивые! Пшли вон! — Волшебник взмахнул посохом.

Они не просто пошли, они понеслись со всех ног, мечтая оказаться подальше от странного старика. Самсон и Бенедикт бежали что было мочи.

— Вы еще здесь? Вот я вас! — донеслось до них, и несчастные, вздрогнув, со всех                 четырех ног кинулись удирать от страшной избушки.