Страница 91 из 133
В старину религиозная и интеллектуальная жизнь, в сущности, была сосредоточена исключительно в мечетях, молельнях и иногда в частных домах, где преподавали законоведы. Более того, влиянию религиозных предписаний можно приписать также распространение бань с парильнями, или хаммамов,которые давали возможность совершить обязательное перед молитвой большое омовение и нередко рассматривались поэтому как необходимое дополнение молитвенного места. Но подобно тому как исламские хаммамы восходили к более древней цивилизации, отводившей известное место термам, так и исламский город многое воспринял от эллинистического или византийского города, который он в свое время постепенно заместил.
От предшествующих цивилизаций исламский город унаследовал, в частности, прямоугольную планировку улиц и кварталов, которая будет использоваться довольно часто. Но такое наследие предполагало, прежде всего, достаточный подвод воды в город и ее щедрое распределение по всем публичным и частным зданиям. Фонтаны и бассейны, снабженные памятными надписями, воспроизводящими лирические мотивы Корана на тему воды или религиозные предписания, расценивающие милостыню как необходимое благодеяние, в сущности, продолжали линию античных нимфеев. Это же относится к водохранилищам и акведукам: они не были изобретением исламской цивилизации, они либо усовершенствовались в древних городах, либо создавались в заново основанных населенных пунктах — можно лишь подчеркнуть мастерство и техническое совершенство, с которым проводились, например, гидравлические работы в аглабидском Тунисе.
Воду подводили издалека, сохраняли, распределяли и, если можно так сказать, учитывали, благодаря системе водонапорных башен и вторичных распределителей, функционирование которых хорошо известно на примере городов Дамаск и Халеб. Каналы, которые наполнялись простыми отводными руслами в Дамаске или с помощью водоподъемников — в Хаме и значение которых для земледелия рассматривалось выше, играли и здесь важнейшую роль, а в отдаленных, неблагоприятных местностях иногда приходилось также транспортировать воду вьючными животными. Подробные предписания, известные нам относительно ирригации оазисов, обеспечивали слаженное функционирование всей системы, вверенной в основном заботам муниципальных властей, — согласно заимствованной, вероятно, античной практике, интегрированной в исламские обычаи, о чем обычно умалчивают.
Тот же практический эклектизм, позволяющий использовать достижения прежнего наследия, проявлялся и в религиозной области. Самый поразительный тому пример — воспринятые исламом «священные города», к которым следует отнести как Мекку, обладавшую уже в языческие времена священным харамом, так и палестинские, почитаемые иудейской и христианской традицией города, подобные Иерусалиму или Хеброну. Пример Мекки, конечно, уникален, поскольку исламизация этого культового места была делом самого Пророка, приспособившего учение Корана к полностью заимствованным им ритуалам. А двойственное чувство, развивавшееся на протяжении всего исламского Средневековья в отношении «людей Книги», многие письменные традиции которых в той или иной форме были восприняты новой религией, обусловило стойкое почитание святилищ, связанных с памятью иудеев или христиан.
Сердцем мусульманского Иерусалима, таким образом, всегда оставалась древняя эспланада иерусалимского храма, где в начале VIII в. быливозведены наиболеезнаменитые после мекканской Каабы и мединской мечети религиозные монументы ислама: достаточно назвать Купол над Камнем и мечеть Ал-Акса, которые и сегодня по-прежнему величественны, несмотря на перенесенные ими разрушения и переделки. Исламизация уже существовавших культовых мест, которая произошла с хебронским харамом или со святилищами Семи спящих, определила структуру и других городских агломераций, где соборная мечеть естественно возводилась, как в Дамаске, на том самом месте, где стояли прежде почитаемые языческие или христианские храмы. Точно так же трансформации в общей эволюции исламской цивилизации в постсельджукидскую эпоху отразятся на облике города. Начиная с XII в. в городских агломерациях все чаще станут возрождаться древние святилища и места паломничества. Почитаемые в народе иной раз с суеверной набожностью, они либо принимались без изменений, если отсылали к Библии, либо обретали новые имена и становились объектами регулярного паломничества. Их интеграция была неразрывно связана с повсеместным умножением объектов поклонения и паломничества более позднего характера, которые составляли особый предмет гордости города и увековечивали память ветеранов священной войны, духовных лиц, известных своими добродетелями, если не чудесами, и многочисленных имамов или других шиитских мучеников.
Составные части исламского города в ходе столетий уравновешивались по-разному. Со времен экспансии ислама преобладали два типа городов: во-первых, новые, во-вторых — города покоренные и освоенные новыми господами. Расположение городов первого типа, связанного с процессом перехода кочевников к оседлости, определялось стратегическими потребностями, точнее, присущей всякой длительной военной кампании необходимостью обеспечить зимовку войск в надежных, специально выбранных для этой цели местах. Когда арабские воины начали селиться в завоеванных странах: Сирии, Ираке и Египте, — они устраивались, по сути дела, в лагерях, которые изначально создавались как временные, служили отправной базой для сезонных походов и давали возможность иметь постоянную связь с находившейся в Аравии столицей империи. Такие лагеря, где воины группировались по племенам, вскоре сделались устойчивыми образованиями: в Ираке это были новые города Басра и, позднее, Куфа, в Египте — Фустат, в Сирии — Джабийа, которую тем не менее завоеватели впоследствии оставили, чтобы закрепиться в древней сирийской столице и рассеяться по всей провинции, — особая судьба этого лагеря объясняется, несомненно, непродолжительностью войны арабов в Сирии с византийскими армиями, которые ушли из страны без серьезной борьбы и укрылись за Аманусом. Несколько позднее в Иране и Магрибе в свою очередь были основаны другие лагеря, такие как Кайруан на внутренней равнине Ифрикии, неуклонно процветавшие вплоть до эпохи Зиридов, и такие как создававшиеся в иранских провинциях центры, обреченные на быстрое уничтожение в череде бунтов не обращенного в ислам коренного населения.
И лишь те лагеря, которые воспользовались впоследствии благоприятными историческими обстоятельствами и преимуществами географического положения, смогли стать настоящими арабо-мусульманскими агломерациями. Типичный пример — Басра, которая выросла как активный центр пальмового региона и как порт на берегу Персидского залива, связывающий Месопотамию и провинции Южного Ирана с Аравией и далекими берегами Индии и Африки. Но и другие пережили замечательное развитие, связанное с общим подъемом региона, в котором они укоренились и оригинальность которого восприняли. Все они тем не менее изначально обладали рядом общих черт, обусловленных их военным предназначением. Так, обязательным было наличие в центре лагеря места для совместной молитвы, соседствующего с резиденцией эмира и находящегося под защитой военного контингента. Непременным было также сохранение во всей диспозиции племенного принципа, в соответствии с которым закладывались кварталы, сменяющие кольцевые палаточные зоны и закреплявшиеся за определенной группой семей или родственных кланов.
Характерный для первого века хиджры тип исламского «нового города» распространился по всей империи наравне с покоренными городами. Но постепенно различия между искусственными образованиями, населенными исключительно арабскими воинами и их семьями, и городами, в которых обитали в основном не обращенные в ислам коренные жители, исчезали. По мере того как сказывалась исламизация, по мере того как в новые города прибывало местное население, в частности из Ирака, где разрушались их извечные места обитания, по мере того как сохраненные древние города приобщались к исламской религии, первоначальный контраст сглаживался. Во-первых, все более монументальные реконструкции придавали все более величественный вид соборным мечетям или грубым, наскоро выстроенным в бедных кочевых лагерях Басры и Куфы эмирским жилищам. Во-вторых, центр города постепенно видоизменялся: в Дамаске, например, за возведением резиденции правителя по соседству с церковью Иоанна Крестителя тотчас последовала конфискация самой церкви, перестроенной снизу доверху, чтобы стать мечетью. Таким же образом по приказу умаййадского халифа ал-Валида были возведены импозантные мечети в главных сиро-палестинских агломерациях, заменившие, как в Халебе, скромные молельни, основанные когда-то завоевателями на въезде в каждый город. Наконец, в силу прямо противоположных тенденций новообращенное в ислам население древних городов стало оттеснять в периферийные кварталы немусульман, тогда как в новых городах обращенные в ислам клиенты группировались вокруг какого-нибудь племени, а немусульмане обживали города-лагеря, держась при этом обособленно.