Страница 14 из 74
— Мистер Холмс, — воскликнул Патрик, — я приехал к вам, потому что верил в самоубийство отчима еще меньше, чем мистер Баренбойм! Я хотел, чтобы вы разобрались в этом деле…
— Да полно, дорогой мистер Патрик, вы хотели иного! Вы полагали, что мои выводы подтвердят мнение коронера и полиции, а мой авторитет убедит, наконец, мистера Баренбойма в том, что у Джорджа Уиплоу были какие-то свои, не известные ему, причины для такого поступка. Вот чего вы добивались! Вы прекрасно знали, что Джордж Уиплоу не покончил с собой. Ведь это вы застрелили отчима.
Говард вскочил, будто подброшенный пружиной.
— Как вы смеете?!
Он бросился на Холмса, и мне пришлось прийти другу на помощь. Говард оказался сильным малым и сопротивлялся отчаянно. Пожалуй, он смог бы свалить меня с ног, но неожиданно я услышал знакомый голос:
— Ай-ай-ай, мистер Говард, вам все равно не сладить с этими джентльменами.
В дверях кабинета стоял Лестрейд, из-за его плеча выглядывал инспектор Харпер.
— Отпустите-ка доктора Ватсона, молодой человек, — продолжал Лестрейд, — и дайте руки, я надену наручники…
Странные звуки послышались за моей спиной. Я обернулся. Баренбойм опустил голову и обхватил ее руками. Плечи его сотрясались от рыданий.
— Холмс, — сказал я поздно вечером, когда мы уселись наконец у жарко натопленного камина и мой друг раскурил свою трубку, — Холмс, я не докучал вам вопросами. Я старался сам разобраться в этом деле, но все-таки не понял, как можно было убить человека в совершенно наглухо закрытой комнате! Вы сами утверждали, что это могло быть только самоубийство!
— Утверждал, Ватсон, потому что на какое-то время Говард сумел и меня сбить с толку. О, Ватсон, он очень умен. Он мог бы натворить еще немало, но его сгубила гордыня. Он убил отчима из-за наследства. Но деньги ему нужны были срочно, а старый Баренбойм тянул, он подозревал, что Патрик каким-то образом замешан в смерти Джорджа. Баренбойм сомневался в самоубийстве друга, даже полицейское следствие его не убедило. И Говарду пришла в голову идея — если бы Шерлок Холмс подтвердил заключение коронера, у Баренбойма не было бы больше никаких оснований сомневаться. Он примирился бы с неизбежным.
— Патрик хотел получить деньги, но он не мог убить Джорджа, и вы сами это доказали!
Холмс покачал головой.
— Вы говорите о закрытой комнате, Ватсон? Но откуда мы знаем, что она действительно была закрыта и в нее невозможно было проникнуть? Только со слов самого Патрика! Когда мы вошли в кабинет, все три окна были лишь прикрыты.
— Их распахнули Говард с садовником, а экономка стояла рядом и все видела. Два свидетеля, кроме Говарда, утверждают, что окна были заперты.
— Вот это-то, дорогой Ватсон, и сбило меня с толку вначале! У меня не было причин подозревать молодого Говарда, а свидетельства садовника и экономки придавали его словам еще больший вес. Но вот что мне уже тогда бросилось в глаза. Ватсон, вы помните текст предсмертной записки?
— Конечно, — я пожал плечами. — «Вина в этом только моя. Мне и отвечать. Всегда ваш, Джордж Уиплоу».
— В чем он видел свою вину, Ватсон? В смерти жены, как полагал инспектор Харпер? В трагической гибели команды «Святой Моники»?
— Он мог считать себя в какой-то степени виновным, Холмс. Мне приходилось встречаться со случаями… Помните, я рассказывал вам о самоубийстве капитана Лонга? Это было в Бангалоре, и я сам производил вскрытие…
— Да-да, — нетерпеливо сказал Холмс. — Лонг обвинял себя в том, что якобы по его преступной халатности погибли двое солдат.
— Один из них был его племянником. В действительности вины Лонга в том не было, но он считал иначе и покончил с собой.
— Ватсон, я мог бы согласиться с таким рассуждением, если бы не слова «Всегда ваш». Этими словами заканчивают деловые письма, а не предсмертные записки! Говард подтвердил мою мысль, сказав, что Уиплоу пользовался блокнотом для деловых записей. К кому могли быть на самом деле обращены слова записки? Внимательно прочитав блокнот, я обнаружил, что за неделю до трагедии на пароход «Королева Мэри» были погружены по ошибке триста тонн льна. Пришлось производить перегрузку, фирма потеряла около пятисот фунтов. Виноват был Уиплоу, он отдал неправильное распоряжение. А записку он писал скорее всего капитану «Королевы Мэри» Диккенсу.
— Где же остальной текст, Холмс?
— Записка была на двух листках. Говард вырвал из блокнота оба. Первый унес и, надо полагать, уничтожил. А от второго аккуратно отрезал верхнюю часть, оставив только окончание. У Говарда была причина для убийства. Дорогой Ватсон, он играл на скачках, и ему не везло. Старый Уиплоу знал об этой страсти пасынка и время от времени давал ему денег для покрытия долгов, но давал не всегда и наверняка грозил, что лишит наследства, если Патрик не бросит глупостей. Возможно, он считал, что молодой человек внемлет наконец его увещеваниям и возьмется за ум. На самом деле Джордж Уиплоу сам рыл себе могилу. Однажды он отказал пасынку в деньгах, и тот решил, что настало время. Говард тщательно разработал все детали и наверняка вышел бы сухим из воды, если бы не обратился ко мне.
— Действительно, Холмс, зачем он это сделал, ведь если Говард — убийца, его поступок просто нелеп!
— Вы думаете? Дорогой Ватсон, сам Патрик полагал, что это поступок гения. Говард убил отчима и инсценировал самоубийство. Но старый Баренбойм не поверил. Никакая записка и никакие доказательства инспектора Харпера не могли убедить его в том, что Джордж покончил с собой. Баренбойм предполагал, что дело нечисто и что Говард каким-то образом замешан. Поэтому, когда молодой человек пришел к Баренбойму и попросил денег в счет наследства, старик ему категорически отказал. Что должен был сделать Говард? Убить Баренбойма, как он убил Уиплоу? Этим он не добился бы ничего и лишь возбудил бы подозрения. Он сделал гениальный ход — обратился ко мне. Молодой Говард был уверен, что если я приду к Баренбойму и скажу: «это было самоубийство», старик сменит гнев на милость. Баренбойм мог не доверять полиции, но как он мог не поверить самому Шерлоку Холмсу!
— Это был огромный риск, Холмс, — сказал я. — Неужели Говард всерьез полагал, что вы примете на веру слова инспектора?
— Разумеется, нет, Ватсон, — сухо отозвался Холмс. — Говард был убежден, что не оставил никаких следов, и никто, в том числе Шерлок Холмс, не сумеет найти против него ни одной улики. Я уже говорил вам, Ватсон: Говарда сгубила гордыня.
— Когда мы приехали в имение, — продолжал Холмс, раскурив трубку, — я первым делом осмотрел кабинет. Дорогой Ватсон, я понимал, что, если Говард прав и произошло убийство, найти следы будет почти невозможно, ведь прошло около двух суток, да к тому же непрерывно шел дождь, и искать следы снаружи, если они были, уже поздно. Я и в кабинете не обнаружил ничего странного. Окна были прикрыты, но неплотно, и сквозь щели в комнату попадали капли дождя, на иолу образовались небольшие лужицы. Кресло, в котором сидел старый Уиплоу, полицейские сдвинули с места, но там, где оно раньше стояло, я обнаружил на полу следы смытой крови. Именно на том месте, куда и должна была накапать кровь, если Уиплоу стрелял себе в голову. Следы крови были и на спинке кресла. Все соответствовало описанию Говарда. В момент, когда раздался выстрел, комната была заперта изнутри. Экономка и Говард спали. Утром экономка почувствовала запах газа и бросилась звать на помощь. Говард и садовник взломали дверь — и что они увидели? Мертвого Уиплоу. В кабинете невозможно было дышать, и мужчины открыли окна. Никто, дорогой Ватсон, не мог ни войти в эту комнату, ни выйти из нее!
— Именно это, — заметил я, — представляется мне неразрешимой загадкой.
— Именно это, — отозвался Холмс, — и меня убедило в том, что не могло произойти ничего, кроме самоубийства. Я обнаружил блокнот, из которого был вырван лист с предсмертной запиской. Я внимательно изучил этот блокнот той же ночью и обнаружил записи, связанные с торговыми делами фирмы. Почему Уиплоу написал записку именно на листке из этого блокнота, ведь на столе лежала стопка чистых листов! Утром я встал рано и до завтрака осмотрел землю под окном кабинета. Ничего, Ватсон. Следы, если они были, смыл дождь. Разговор с инспектором Харпером, — продолжал Холмс, — дал мне нить, за которую я вначале не сумел ухватиться, потому что все еще размышлял над проблемой запертой комнаты и не видел никакого решения, хотя оно лежало у меня перед носом. Я отправил телеграмму Лестрейду, в которой уведомил инспектора, что занимаюсь делом Уиплоу и для успешного решения задачи мне срочно нужны сведения о молодом Говарде. Я еще не подозревал его, но странный текст записки говорил, что это могло быть не предсмертное послание, а лишь его имитация. Если так, кто-то должен был находиться в комнате, чтобы положить этот листок на стол! И тогда этот «кто-то» мог и убить Уиплоу. Дорогой Ватсон, вы знаете мой метод. Решая задачу, вы исследуете и отбрасываете все варианты, и если остается один-единственный, то, как бы он ни был неправдоподобен, именно он и окажется разгадкой тайны. Противоречие, Ватсон, было очевидно. Убийства быть не могло, поскольку комната была заперта изнутри. Но не могло быть и самоубийства, поскольку предсмертная записка оказалась подброшена.