Темные желания

Граф разглядывал ее изящные изгибы, и в его голове мелькали разные… возможности. Но ни одна из них не задерживалась дольше, чем на секунду, потому что стоило какой-то из них завладеть его вниманием, как им тут же овладевала непримиримая ненависть к себе и к покойному Лэнгфорду. Хотелось найти его и убить. Еще раз. И граф не столько занимался эротическим созерцанием, сколько разбором собственных чувств.

В такой полной неподвижности прошел почти час.

Наконец с долгим вздохом граф поднялся со своего места и подошел к Джоанне. Провел пальцем по одному из шрамов, искренне сожалея, что так грубо и болезненно испорчена совершенная красота спины женщины.

— Иди к себе, — выговорил он. — Я сегодня не в настроении.

Джоанна не сделала ни единой попытки изменить его настроение, как сделала бы любая шлюха в борделе в попытке отработать свой гонорар. Мягко, с достоинством, встала с кровати, подхватила свое мерзкое одеяние и молча покинула его спальню. Даже в этом она была идеально послушной. Совершенно точно, сейчас она не испытывала сожаления. Возможно, испытывала облегчение, что сегодня ей просто представилась возможность отдохнуть. Как бы то ни было, на ее лице ее чувства не отразились.

Утром, в столовую, Джоанна надела еще один из неприличных нарядов, поскольку, как она уже поняла, это время тоже входило в ее интимные обязанности. Понимая, что в столовой будут слуги, она все-таки постаралась выбрать наиболее приличное из всех имеющихся в ее распоряжении платьев. И все равно грудь была почти обнажена, хотя платье позволяло надевать корсет и сорочку. Специального эротического покроя, естественно. Кроме того, и на этом платье имелся разрез до самого пояса, просто он был искусно задрапирован, а в искусстве ходить так, чтобы этот разрез почти не был заметен, Джоанна давно достигла высшей степени мастерства.

Когда она вошла в столовую, оказалось, что слуг из нее граф уже выпроводил. Ожидая ее, он читал газету. Услышав шаги женщины, он отложил газету и встал со своего места, чтобы отодвинуть для нее стул, но застыл на месте, наблюдая, как она приближается к нему.

Вместо того, чтобы отодвинуть для нее стул, он взял ее за плечи и остановил на расстоянии вытянутой руки от себя. Осмотрел с ног до головы. И Джоанна совершенно точно видела, что он недоволен. Не угадала, значит…

— Еще она вещь из твоего наследства? — нарочито равнодушным голосом спросил он.

— Да.

— Я так понимаю, что ты съездила домой вместо того, чтобы сходить к модистке?

— Да.

Граф скривился, отпустил женщину, отодвинул для нее стул, помог сесть и… покинул столовую.

Джоанна методично позавтракала, не позволяя себе окунуться в отчаяние от своего промаха с одеждой.

Выйдя из столовой, она была вынуждена пройти через главный холл, чтобы подняться в спальню. В холле ее поджидал недовольный граф, одетый в костюм для прогулок.

— Переоденься. Я жду.

Она прекрасно поняла, что он имел в виду: переодеться во что-нибудь обычное, ибо она сейчас должна пойти с ним куда-то. Переодеться в скромный вдовий наряд дело нехитрое, и вскоре она сидела напротив своего молчаливого мрачного любовника в карете, не спеша катившей по улицам сонного Лондона. Карета подъехала к заведению с вывеской «Мадам Рене. Модистка». Да, Джоанна слышала об этой портнихе, сшить у нее наряд означало потратить годовой доход средненького поместья. Не полагаясь более на вкус своей любовницы, очевидно, испорченный первым мужем, граф, судя по всему, решил сам заняться ее гардеробом. В чем-то это сильно упрощало дело: теперь Джоанне можно было не думать о его вкусах.

Пока ее со всех сторон обмеряли и тыкали в нее булавками, Джоанна молчала, лишь прислушиваясь к четким повелениям графа в отношении требований к ее одежде. Целый час он раздавал указания портнихам по цветам, тканям и фасонам. Безусловно, Джоанне будет приятно носить все, что он выбрал для нее, она даже не думала протестовать. Ей было только слегка неловко, что его «поизящнее» она восприняла как «поизвращеннее». Оказалось же, он действительно хотел видеть свою любовницу красивой, элегантной и совершенно приличной дамой. Возможно, для контраста с тем, что она позволяла проделывать с собой по ночам.

Этим вечером граф не позвал ее. И на следующее утро за завтраком не позволил себе даже нескромного взгляда, несмотря на отсутствие лакеев.

Начали прибывать вещи от модистки, и на второе утро Джоанна надела одну из них. В зеркале отражалось существо очень юное и даже невинное. Значит, таков его вкус…

Но хотя в глазах графа и мелькнуло одобрение, когда она вошла в столовую, никаких неприличных намеков и требований не последовало. Вечер она опять провела в одиночестве. И на третье утро уже не могла скрыть за завтраком свою нервозность, хотя, казалось бы, живи себе в одиночестве, в большом красивом доме, и наслаждайся…

С того самого раза, когда граф чуть не унизил любовницу в присутствии лакея, он отпускал слуг из столовой заранее, так что теперь знал, что кроме них с Джоанной в комнате больше никого нет.

— Джоанна, чего ты боишься?

Женщина вспомнила, что граф не любит ложь.

— Я нервничаю… из-за неопределенности, — ответила она. — Несколько дней назад вы были недовольны мной, и теперь я не знаю, чего ждать.

Граф на мгновение скривил лицо в пренебрежительной гримасе.

— То, что я не проявляю к тебе внимания, не значит, что у тебя есть повод нервничать. Мне уже не двадцать лет, чтобы валить тебя в постель по два-три раза в день. И поверь, я не коплю свое недовольство, чтобы выплеснуть его на тебя в особо извращенной форме. Я был недоволен — и мы поехали к модистке, чтобы исчезла причина моего недовольства. Всё.

Джоанна склонила голову в знак благодарности за разъяснения, хотя они мало помогли ей успокоиться. Умом она понимала, что граф говорит правду, но воспоминания о первом браке заставляли тело безмолвно вопить от ужаса, который рано или поздно случится.

Возможно, в том был повинен утренний разговор, возможно, случилось что-то другое, но вечером граф позвал ее, что было большим облегчением для Джоанны. Наконец-то томительное ожидание закончилось.

Он зашел в ее гардеробную, расправил один из легких кружевных нарядов, подходящих для свидания с любовником, кинул ей.

— Надень это и приходи. Волосы не распускай.

Джоанна даже не успела кивнуть, ибо он уже развернулся и вышел в свою спальню. Да и зачем ему ждать ее ответа? Он и так знает, что она все сделает.

— Подойди к кровати. К столбику. Встань на колени.

Первое, что пришло в голову женщины, — граф собирается бить ее. Правда, она совершенно не поняла, как он отнесся к ее шрамам, и потому не могла угадать заранее, насколько сильной будет боль.

Она встала на колени лицом к внешнему углу кровати.

Несколько секунд прошло в полной тишине.

— Подними руки и ухватись за веревку, — наконец скомандовал граф. Джоанна, как обычно, послушно выполнила его требования. Несколько долгих минут граф смотрел на нее, гадая, изменить или не изменить свои планы. А Джоанна все слушала, слушала, слушала, не подходит ли он к ней, не стоит ли он уже у нее за спиной…

Скрипнуло кресло, и раздались шаги мужчины, приглушенные ковром, но обострившийся в напряженном ожидании слух Джоанны с легкостью улавливал их.

— Лицом ко мне, — скомандовал он, приблизившись к ней на расстояние шага. Граф решил не менять своих первоначальных планов.

Путаясь в подоле, Джоанна развернулась на сто восемьдесят градусов, не вставая с колен и не отпуская веревок, гадая, что же все-таки он задумал, ибо в руках его не было ничего: ни плетки, ни розги, ни даже ленты.

Он погладил ее по волосам, заплетенным в пучок, из которого выбилось несколько прядей, по щекам, провел пальцем по губам. Джоанна ожидала пощечины, но ее не последовало.

Граф потянул веревку, за которую она держалась, и неприятно ухмыльнулся, когда Джоанна, вместо того, чтобы выпустить ее, лишь крепче сжала кулаки.