Паранойя

Наконец на ближайшем к нам корте двое мужчин в возрасте закончили игру, и мы с Полой заняли их места. Я был не в форме и сразу это почувствовал. Я не успевал к мячу, ноги не работали, удар слева не получался. Поле тоже было трудновато бегать по корту, но она играла гораздо лучше меня.

— Прошу прощения!

Я оглянулся и увидел слева от себя парня примерно моего возраста, шатена со слегка вьющимися волосами, а рядом с ним симпатичную темноволосую женщину, на вид лет двадцати с небольшим.

— А нельзя ли нам постучать с вами немножко? — спросил незнакомец.

Я подумал, что это с его стороны довольно нахально, особенно учитывая, что мы с Полой играли всего несколько минут. Но тут я вспомнил, что видел на воротах надпись, где говорилось, что корты «только для жителей Стокбриджа». Поэтому я сказал:

— Давайте, почему бы и нет?

Пара прошла на корт, и мы познакомились, стоя у сетки. Их звали Даг и Кирстин. Мы с Полой назвали себя и обменялись с ними рукопожатиями. У Кирстин была очень маленькая голова. Она была хорошенькой, но выглядела пустышкой. Даг был примерно моего роста, но в великолепной форме, со стройными ногами и рельефной мускулатурой. Судя по их выговору — точно не местному, — они, скорее всего, приехали из Нью-Йорка, и я уже жалел, что пригласил их играть с нами. На Даге была дорогая теннисная экипировка — свитер с короткими рукавами и шорты в тон. Кирстин была одета в белое теннисное платье. Каждый из них держал по три ракетки, а Даг еще и большую спортивную сумку, набитую неизвестно чем.

Я взглянул на Полу, притворно закатив глаза, но она, кажется, не поняла юмора.

Мы начали по очереди подавать, и я сразу понял, что ничего хорошего из этого не выйдет. У Дага и Кирстин был прекрасный удар, но они излишне серьезно воспринимали игру. Его рычание и ее стоны после каждого удара напоминали бурные занятия сексом.

Поиграв так минут десять, Даг сказал:

— Ну что, ребята, сыграем на счет?

— Даже не знаю, — сказал я.

— Ты что? — спросила Пола.

— Не знаю… то есть если все хотят играть, то я готов.

Даг собирался разыграть подачу, но я сказал:

— Не надо, подавайте вы.

— Тогда за вами выбор стороны.

— Мы можем играть здесь.

— Отлично, если вам не нужен ветер. Чьими мячами будем играть?

— Можно нашими.

— Когда вы их открыли?

— Сегодня.

Он тщательно осмотрел один из мячей.

— Это «сполдинг», а мы больше любим «уилсон». Не возражаете, если поиграем нашими?

— Пожалуйста, — сказал я.

Первым подавал Даг. Запоров два мяча, он заорал: «Черт!», а когда следом Кирстин у сетки пропустила удар с лету: «Что ж ты делаешь?!» Я вспомнил известную истину, что подлинная сущность человека проявляется на теннисном корте. Если это верно, то Даг был величайшим мудаком в мире.

После того как мы выиграли первых три гейма, Даг стал делаться все более невыносимым, Он непрерывно ругал себя и Кирстин, а когда я после одного из его ударов крикнул: «Аут!», он посмотрел на меня долгим уничтожающим взглядом — а-ля Джон Макинрой. Я боялся, как бы он не запустил в кого-нибудь из нас ракеткой.

Тем временем мы с Полой начали уставать и еле переводили дух после каждого розыгрыша мяча, поэтому следующие несколько геймов остались за Дагом и Кирстин. Сейчас, когда они заиграли лучше, Даг перестал орать, но продолжал так же яростно бороться за каждый мяч. После того как я отбил его слабый удар, он так врезал по мячу, что только случайно не попал в голову Полы. Он тут же извинился, но я был уверен, что он специально целился в нее.

Этот сет мы проиграли. Я хотел на том и закончить игру, но им обязательно нужно было выиграть по крайней мере два сета из трех, и Пола по непонятной причине разделяла их настроения. Мне было все равно, кто выиграет, но теперь уже Пола стала относиться к матчу так же серьезно, как наши противники, словно Даг заразил ее своей агрессивностью.

Когда я пропустил удар слева — мяч летел точно по центру, — она вполне серьезно сказала:

— Больше не пытайся взять такие мячи.

— Но он был на моей стороне, — возразил я.

— Неважно, оставляй их мне. Мой справа гораздо сильнее твоего слева.

Будь мы одни, я бы не оставил такое замечание без ответа, но мне не хотелось пререкаться с ней при посторонних. В конце концов мы проиграли второй сет и всю игру. Одержав победу, Даг повел себя так, будто его подменили. Улыбаясь, он поздравил нас у сетки:

— Отлично сыграли, ребята.

Я собирался обменяться рукопожатиями и разойтись, но Пола захотела еще поболтать. Выяснилось, что Даг и Кирстин — не муж и жена, что они живут в двух разных квартирах на Манхэттене, в верхнем Ист-Сайде, недалеко от нас. Кроме того, выяснилось, что они, как и мы, приехали на выходные и остановились в «Красном Льве». От того, что у нас сразу обнаружилось столько общего, я сразу напрягся.

— Местечко что надо, — сказал Даг, имея в виду гостиницу, — только такое впечатление, что в эти выходные здесь проходит съезд долгожителей.

Пола засмеялась, хотя я был уверен: скажи я что-нибудь подобное, она вряд ли сочла бы шутку остроумной.

Кирстин улыбалась, демонстрируя безупречно белые зубы.

Даг долго распространялся о том, насколько отдыхать в Хэмптонсе лучше, чем в Беркширских горах. Потом он сказал:

— У меня отличная мысль: если вы, ребята, ничего не запланировали на вечер, давайте поужинаем вместе?

Прежде чем я успел отказаться под благовидным предлогом, Пола произнесла:

— Звучит заманчиво.

Даг предложил встретиться в семь часов у входа в гостиницу. Потом они с Кирстин продолжили игру, попеременно издавая рычание и стоны.

Когда мы с Полой шли с корта, я решил ни слова ей не говорить. Я был так зол на нее, что точно знал: спокойно поговорить мы не сможем, и решил подождать, пока гнев немного уляжется. Но Пола всегда терпеть не могла никакой недоговоренности и, помолчав минуту, начала:

— Ну и за что ты на меня злишься?

— Давай лучше не будем.

— Я не понимаю, ты что, не хочешь идти с ними ужинать?

— Почему же? Я бы с удовольствием с ними поужинал. Игра в теннис была просто захватывающей, а ужин обещает быть еще интересней.

— Если не хочешь идти, мог бы придумать что-нибудь и отказаться.

— И придумал бы, если бы ты дала мне такую возможность…

— Откуда мне заранее знать, что ты собираешься сделать. Я что, по-твоему, мысли читаю!

— Иногда не мешает спросить.

— А что плохого в том, что мы с ними поужинаем?

— Они действуют на нервы.

— А мне так не кажется.

— Зато мне кажется. Кстати, я думал, что мы затеяли эту поездку, чтобы побыть вдвоем.

— Речь идет только об ужине.

— А почему ты так себя вела?

— Как вела?

— Прониклась состязательным духом.

— Это была игра.

— Вот именно — игра.

— В игре каждый стремится выиграть.

— Нет, в игре каждый стремится получить удовольствие.

— Никто не запрещает выиграть и одновременно получить удовольствие.

— Ты разве получила большое удовольствие? Мне так не показалось.

— Вот как?

— «Мой справа гораздо сильнее твоего слева». Футы, ну-ты!

— Да, я играла агрессивно. Это гораздо лучше, чем спать на ходу.

Когда мы вернулись в номер, я заперся в ванной и долго мылся под душем. Я знал, что Пола вспотела и ей самой не терпится под душ, и нарочно не спешил. То, что Пола считает меня ленивым, не было для меня секретом: я ленился делать карьеру, я был недостаточно честолюбив. Много лет подряд она все время мучила меня подобными упреками в мой адрес — с тех пор, как сама получила свой МБА. Она постоянно подталкивала меня к тому, чтобы продолжить учебу, как бы случайно упоминая то одного, то другого из мужей своих подруг, который или только что закончил юридические курсы, или получил МБА, — намеки, намеки, намеки! Ее пассивно-агрессивная стадия пошла на спад, когда я на своей прежней работе начал загребать кучу денег, но теперь, когда ее саму повысили до финансового директора, а я из последних сил бился за свою карьеру менеджера, она была готова снова приняться за свое.