Паранойя

Утром в понедельник, когда я отправился на работу, шел сильный дождь. На углу Сорок восьмой и Парк-авеню порывом ветра мне сломало зонт, и пока я добрался до своего офиса, вымок насквозь, но настроения мне это не испортило.

На моем автоответчике было одно сообщение — от Дона Чейни, ИСМ-менеджера, которому мы не смогли помочь с сервером на прошлой неделе. Чейни сообщал, что его финансовый директор одобрил посланное мной предложение по проекту более масштабного и более выгодного сотрудничества и что он получил его согласие. Он собирался сразу же отправить мне факсом подписанный контракт. Скоро я уже стоял у факса — и в самом деле там меня ждал контракт.

Оторопев, я таращился на листок бумаги по меньшей мере минуту. Сколько долгих месяцев я рвал пупок, безуспешно пытаясь заключить сделку, — а сейчас вот буквально палец о палец не ударил, и она приплыла ко мне на блюдечке.

Я пошел в кабинет к Бобу Гольдштейну. Он сидел за столом и читал газету.

— Вас что, не научили стучать? — сказал он, даже не взглянув на меня. Я положил перед ним факс и стал наблюдать, как по мере чтения его лицо все шире расплывается в улыбке.

— Вот молодчага! — Он поднялся, чтобы пожать мне руку. — Видали? Я был уверен, что у вас получится. Мои поздравления, мазл тов! Это действительно отличная новость — просто отличная! Но это ведь только начало — я хочу, чтобы вы и дальше не сбавляли темпа. Я жду от вас еще на этой неделе две крупные сделки. Но я горжусь вами, Ричард, — я действительно вами горжусь.

Слух о моей сделке быстро распространился по фирме. В течение следующего получаса несколько человек остановились у моего стола меня поздравить. Среди них — финансовый директор Мартин Фрейден и директор по маркетингу Алан Верцберг.

Чтобы выяснить, просто ли мне пофартило или я снова попал в свою колею, я позвонил Джиму Тернеру, мужику, который в прошлый понедельник почти вытолкал нас со Стивом из своего офиса. Если мне удастся закрыть сделку с Джимом Тернером, то дальше смогу проделать это с кем угодно.

Секретарша Тернера сказала, что он сейчас говорит по другому телефону, и я ответил, что могу подождать. Через какое-то время она снова появилась на линии, сказав, что он все еще «занят», и я сказал: «Ничего, я подожду». Наконец я услышал голос Тернера. Поздоровавшись с ним и назвав себя, я сразу взял быка за рога, не давая ему вставить ни слова.

— Знаете, неделю назад у нас все прошло не совсем успешно, но я все равно решил вам позвонить, хотя бы для того, чтобы просто извиниться за то ложное впечатление о нашей компании, которое у вас могло сложиться, и еще раз попросить вас серьезно подумать, прежде чем принять окончательное решение. Я готов поручиться, что ни одна консалтинговая компания в городе не в состоянии предложить вам тех услуг и той высокой степени надежности, какие предлагает «Мидтаун». Поговорите с любыми из наших клиентов — вы получите самые высокие рекомендации. Знаете что: давайте я отправлю к вам нашего специалиста, чтобы вы убедились в качестве…

— Ладно.

Целых три секунды я держал трубку возле уха, а потом переспросил:

— Простите, что?

— Я сказал, ладно. Дам вашим ребятам шанс. Что мне нужно сделать — подписать бумагу, которую вы мне дали?

Через пятнадцать минут я опять стоял у факса, держа в руках подписанную Джимом Тернером бумагу на работы стоимостью в восемьдесят тысяч долларов. Когда новости о моей второй крупной сделке за утро распространились по фирме, ко мне отовсюду стали стекаться люди, словно я был сам мессия продаж. Я и сам ощущал благоговейный трепет. Я уже представлял, как меня повысят или переведут на другую, более высокооплачиваемую работу. Мы с Полой решим свои проблемы и с двумя детьми — мальчиком и девочкой — переедем жить в огромный дом — нет, в поместье в Коннектикуте!

Боб подошел к моему закутку и положил мне руку на спину. Он сказал:

— Две из двух, стотысячный рубеж позади, а? Невероятно — просто невероятно. Вы — на коне, мой мальчик.

Я понимал, что испытываю судьбу, но все равно решил позвонить еще одному потенциальному клиенту, с которым переговаривался уже несколько недель, — финансовому директору фирмы, занимающейся бухучетом, с Седьмой авеню. Проект был рассчитан на небольшую сумму, мы брались обновить их ситриксовые программы удаленного доступа, и, когда мы с ним в очередной раз говорили об этом пару недель назад, он все еще рассматривал предложения других консалтинговых фирм. Используя все тот же «беспроблемный» подход, я начал питчить, но он прервал меня, сказав, что они как раз утвердили новый бюджет на осень и он прямо сейчас вышлет мне по факсу подписанный контракт.

На первой своей работе продажника в Буффало в магазине электроники, который находился в моле рядом с университетским городком, — я был тогда студентом последнего курса, — я как-то за час продал три телевизора и стереосистему. Чувство завершения сделки было таким пьянящим, что я тогда решил сделать продажи делом своей жизни. С тех пор я не раз закрывал куда более крупные сделки, но никогда не испытывал такой радости, как в день своего первого успеха, — до сегодняшнего дня. Зрелище подписанного контракта, выползающего из факса, наполнило все мое существо ликованием, и я хотел насладиться каждой секундой своего триумфа.

Вокруг моего места столпились почти все служащие «Мидтаун-Консалтинг», включая секретарей из других отделов, которые раньше, кажется, вообще меня не замечали. Наконец большинство сотрудников разошлись по местам, но офис все равно продолжал гудеть от разговоров о моем успехе. Меня подошли поздравить еще несколько человек. От бесконечных разговоров у меня пересохло во рту, и я пошел в буфет купить банку газировки.

— Ты весь прямо светишься — боюсь подходить близко, а то обожгусь.

Не поворачиваясь, я сразу понял, что сзади стоит Стив Фергюсон.

— Понятно, — обронил я.

Я взял пепси и уже собирался вернуться на рабочее место, но помедлил, не в силах удержаться от контрольного выстрела:

— Да, кстати, если тебе как-нибудь понадобится совет или ты просто захочешь, чтобы я поприсутствовал на сделке и послушал, как ты питчишь, дай знать — я с удовольствием тебе помогу.

Я ушел, улыбаясь и представляя, какое у него сейчас выражение лица.

Остаток дня я был ужасно занят. Почти все утро я провел, определяя сроки запуска трех моих проектов, договариваясь с кадровиками о подборе персонала и определяя время своих встреч с сотрудниками компаний для проработки деталей. Перекусил я прямо на рабочем месте — сэндвичем с пастрами и маринованными огурчиками. Времени на другие звонки у меня не оставалось, да я и не хотел больше испытывать судьбу. Три из трех — вполне неплохо, и вряд ли стоит пускаться на риск и омрачать воспоминание о таком выдающемся дне.

Я посмотрел на часы и с удивлением отметил, что уже четверть шестого. Я прервал дела, решив продолжить работу дома, подключившись к офисной сети со своего домашнего компьютера. Я стрелой выбежал на улицу и поймал такси. Я поспел в церковь Св. Моники на Восточной Семьдесят девятой улице, поблизости от Первой авеню, как раз к началу встречи «Анонимных алкоголиков». Я сел на один из складных стульев, поставленных в кружок, и обменялся приветствиями примерно с десятком собравшихся. Я чувствовал себя крайне неловко. За исключением двух-трех женщин, все «алкоголики» были мужчины, из которых только один, постарше, был одет в костюм. Остальные же, судя по виду, принадлежали к рабочему классу — джинсы, кроссовки, футболки и фуфайки с капюшоном. Я слушал, как некто с грязным лицом и руками, по виду плотник или мусорщик, рассказывает о том, что каждый раз, когда напивается, «всю душу вытряхает» из своего сына. Другой мужик в тон ему поведал, как однажды в трех местах сломал нос своей девушке. Потом одна из женщин — мне показалось, что она здесь тоже недавно, — рассказала о том, что как-то наутро после жестокой пьянки проснулась голая в постели с незнакомым мужчиной и не могла вспомнить, кто это. Женщина начала плакать, а остальные стали ее успокаивать.