Под грузом улик

— Сделал добро для непрошеных гостей, — свирепо проговорил Граймторп, — а теперь убирайтесь, пока я не вышвырнул вас отсюда.

— Ухожу-ухожу, — откликнулся Питер. — Еще раз до свидания, миссис Граймторп, и тысяча благодарностей.

Он подхватил Бантера, отблагодарил своих спасителей, нежно попрощался со взбешенным фермером и отбыл с ноющей плотью и смятенным духом.

13

МАНОН

— Одно это слово, мой дорогой Ватсон, должно было бы открыть мне всю историю, будь я таким идеальным мыслителем, каким вы любите изображать меня.

— Слава Богу. Это решает все, — промолвил Паркер.

— И да и нет, — возразил лорд Питер и задумчиво откинулся на толстую шелковую подушку, лежащую на диване.

— Конечно, очень не хочется выдавать эту женщину, — разумно заметил Паркер, — но это придется сделать.

— Я понимаю, что все прекрасно устроится, и всякое такое. Я понимаю, что прежде всего надо учитывать интересы Джерри, который втянул бедную женщину во все эти неприятности. А если нам не удастся обуздать Граймторпа и он перережет ей горло, во что превратится жизнь для Джерри… именно для Джерри! Какими же мы были идиотами, что сразу не распознали, в чем тут дело! Нет, конечно, моя невестка замечательная женщина, и всякое такое, но миссис Граймторп! Я рассказывал вам, как она перепутала меня с Джерри. Мгновение восхитительного счастья. Я должен был бы сразу догадаться. Конечно, наши голоса похожи, а разглядеть меня в темной кухне она не могла. Мне казалось, что, кроме панического ужаса, в этой женщине не осталось никаких чувств — но, о боги! — какие глаза, кожа! Ну, да не важно. Удача всегда достается тем, кто меньше всего ее заслуживает. У вас есть какие-нибудь стоящие сведения? Нет? Ну тогда я расскажу вам кое-что — раскройте свои уши, и всякое такое. Вы знаете стишок о молодом человеке в Военном министерстве?

Мистер Паркер с завидным терпением выслушал пять разных историй и только после этого взорвался.

— Ура! — завопил Уимзи. — Умница! Как я люблю, когда вы наконец таете и начинаете хихикать. Я еще не рассказал вам самого смешного — о молодой особе и мотоциклисте. Знаете, Чарлз, я действительно хотел бы понять, кто пристукнул Каткарта. С точки зрения закона мы можем доказать невиновность Джерри с участием миссис Граймторп или без оного, но это не делает чести нашим профессиональным способностям. «Отец слабеет, но губернатор в нем еще силен», — то есть как брат я доволен, можно сказать, — как с плеч долой; но как сыщик я повержен, унижен и растоптан. Кроме того, из всех возможных защит алиби установить сложнее всего — нужно собрать целую компанию независимых и незаинтересованных свидетелей, чтобы доказать его неопровержимость. А если Джерри будет продолжать настаивать на своем молчании, в лучшем случае суд решит, что или он, или миссис Граймторп решились на рыцарский поступок.

— Но у вас есть письмо.

— Да. Но как мы докажем, что оно попало туда именно в тот вечер? Конверта нет. Флеминг ничего не помнит. Джерри мог получить его несколькими днями раньше. Или это вообще может быть фальшивкой. Кто подтвердит, что я не сам запихал его между ставен, а потом сделал вид, что нашел? Как бы там ни было, меня с трудом можно назвать незаинтересованным лицом.

— Бантер видел, как вы его нашли.

— Он не видел, Чарлз. Именно в этот момент он вышел из комнаты за водой для бритья.

— Правда?

— Так что только миссис Граймторп может подтвердить действительно важный факт — время прихода и ухода Джерри. Важно, что он был в Граймеровой Норе до половины первого, где он проводил остальное время — не существенно.

— Ну что ж, мы можем держать миссис Граймторп за щекой, так сказать…

— Звучит не слишком прилично, — заметил лорд Питер, — но мы с удовольствием поступим как вам будет угодно.

— …а тем временем, — невозмутимо продолжил Паркер, — приложим все усилия, чтобы найти настоящего преступника.

— Да, и кстати, это кое-что напомнило мне, — откликнулся лорд Питер. — Я сделал открытие в охотничьем домике, по крайней мере, мне так кажется. Вы не обратили внимания, чтобы кто-нибудь влезал в кабинет через окно?

— Нет. А что?

— Я обнаружил отчетливые отпечатки. Конечно, со времени убийства прошло уже много времени, но на задвижке видны отчетливые царапины, как если бы кто-то пытался открыть ее перочинным ножом.

— Какие мы болваны, что вовремя все не осмотрели!

— Ас другой стороны — с какой стати мы должны были это делать? Как бы там ни было, я поинтересовался у Флеминга, и он сказал, что точно помнит, что в четверг утром он обнаружил окно открытым и ничего не мог понять. И еще: я получил письмо от своего друга Тима Ватчета. Вот оно:

«Милорд. Относительно нашего разговора. Я отыскал человека, который был с интересующей вас компанией в «Свинье и свистке» вечером 13 октября, и он рассказал мне, что известное вам лицо попросило у него велосипед, который позднее был найден в той самой канаве, из которой было подобрано известное лицо, причем руль у велосипеда был погнут, а шины спущены. С надеждой на сохранение вашего высокочтимого расположения Тимоти Ватчет».

— Что вы об этом думаете?

— Неплохо для начала, — ответил Паркер. — По крайней мере, нас больше не терзают страшные сомнения.

— Да. И должен сказать, что Мэри, несмотря на то, что она моя сестра, самая законченная ослица из всех законченных ослиц. Связаться с таким оболтусом…

— Она прекрасно себя повела, — возразил мистер Паркер, заливаясь краской. — Именно из-за того, что она ваша сестра, вы не можете оценить, как достойно она поступила. Разве она с ее широкой благородной душой могла такое предположить? Она так искренна и совершенна сама, что и других мерит той же меркой. Она и представить себе не могла, что человек может быть таким мелким и глупым, как Гойлс, пока мы не представили ей доказательства. И даже тогда она не смогла заставить себя плохо думать о нем, пока он сам не признался во всем. Она замечательно сражалась за него. Вы только подумайте, что для такой прекрасной открытой женщины значило…

— Ладно-ладно! — завопил Питер, изумленно глядя на своего друга. — Не утруждайте себя. Согласен. Что я? Всего лишь брат. А все братья — дураки. А все влюбленные — безумны, как сказал Шекспир. Старина, вам нравится Мэри? Вы меня удивляете, но, верно, такое всегда удивляет братьев. Благословляю вас, дети мои!

— Черт бы вас побрал, Уимзи! — рассвирепев, воскликнул Паркер. — Какое вы имеете право так говорить! Я всего лишь сказал, что восхищаюсь вашей сестрой, таким мужеством и выдержкой все должны восхищаться. И ни к чему эти оскорбительные намеки. Я прекрасно понимаю, что она баснословно богата и принадлежит к аристократическому кругу, а я простой полицейский с никакими заработками и одной пенсией впереди, и нечего издеваться над этим.

— Я совершенно не издеваюсь, — возмущенно заявил Питер. — Я просто не могу себе представить, чтобы кто-нибудь хотел жениться на моей сестре, но вы мой друг и прекрасный друг, и клянусь вам, это была бы прекрасная партия. К тому же — шутки в сторону, старина! — уж если начистоту, вы только подумайте о предыдущих претендентах! Безмозглый невоспитанный социалист и темная лошадка — картежник с таинственным прошлым! Мама и Джерри были бы рады уже и честному богобоязненному водопроводчику, я уж не говорю о полицейском. Единственное, чего я боюсь — что Мэри, со своим отвратительно дурным вкусом на мужчин, не сможет по-настоящему оценить такого достойного парня, как вы, старина.

Мистер Паркер попросил своего друга оставить недостойные подозрения, и некоторое время они сидели в полной тишине. Паркер потягивал портвейн, в мерцающей розовой глубине которого ему рисовались невообразимые картины. Уимзи вытащил бумажник и принялся рассеянно перебирать его содержимое, выкидывая в камин старые письма, разворачивая и снова складывая памятные записки, просматривая многочисленные визитные карточки. Через некоторое время он наткнулся на обрывок промокательной бумаги, взятой им из кабинета в Ридлсдейле, об обрывочных словах на которой он совершенно позабыл.