Синдром

— Очень похоже на уличный разбой, — заметила Эйдриен. — Не столько план, сколько руководство к действию.

Собеседник не стал спорить:

— Да, только другого у меня нет.

Она провела пальцем по краю бокала. Зазвучала чистая, точно удар колокола, нота, настолько громкая, что Эйдриен тут же хлопнула по хрусталю ладонью и с виноватой улыбкой огляделась по сторонам.

— Понимаю.

— И что?

Оба надолго замолчали, и Эйдриен первой прервала затянувшуюся паузу:

— Пойдем наверх.

«Полярные медведи».

Каждый год в марте в колледже Боудена команда из самых отчаянных представителей студенчества выезжала на Попэм-Бич. Пестрый караван «саабов», джипов и всякого «утиля» петлял по зимнему пейзажу. Добравшись до берега, сорвиголовы разжигали огромный костер, хлопали по стопке «Ягермайстера» и бросались в ледяную белую пену прибоя. Так они отдавали своеобразную дань талисману колледжа, Полярному медведю. И еще, как кто-то выразился, это был способ «послать зиму ко всем чертям» — быстро и без долгих раздумий.

Именно так Макбрайд и покрыл короткое расстояние между «Бельведером» и клиникой Прудхомма — очень быстро. Спринтерским шагом он метнулся в снежную бурю и помчался прямо к подъездной асфальтированной площадке, что вела к клинике. Мгновение — и он уже у двойных дверей с хромированной табличкой, гласящей:

ПРУДХОММ

Макбрайд, отряхивая снег с военной куртки и похлопывая беретом по штанинам, приблизился к парадному входу, и автоматические двери разъехались, открыв взгляду приемную зону под стеклянной крышей.

В вестибюле клиники дополнительные углы и минимум обстановки создавали впечатление простора: красные кожаные кресла на хвойных полах стояли без покрытия да висела скромная семейка драгоценных персидских ковриков. Макбрайд шагнул в помещение, сжимая в руках длинную коричневую коробку, и с улыбкой осмотрелся: направо вел какой-то коридор, куда выходили двери туалетных комнат и в ряд стояли три телефона.

Блестящие, исполненные со швейцарской тщательностью цилиндры телефонных будок из нержавеющей стали отгораживали звонящего от остального мира и отдаленно напоминали посадочный модуль космического корабля. При виде их Макбрайд оживился.

За округлой конторкой из полированного хрома сидела сурового вида блондинка в розовой форме. Заметив человека в синих джинсах, берете и с коробкой карнизов в руках, она приняла его за рабочего или разносчика — как тот и надеялся.

— Bitte?[56]

С беззаботной мальчишеской улыбкой Макбрайд подошел к конторке и, склонившись к блондинке, указал на коробку.

— Für Herr Doktor Opdaal[57], — сказал он по-немецки.

— Можете оставить здесь, — ответила та. — Я позабочусь, чтобы все передали по назначению.

— Спасибо. Вы не возражаете, если я воспользуюсь телефоном? — Макбрайд кивнул в сторону футуристических будок. — Меня просили отзвониться по прибытии.

Блондинка ничего не ответила. Затем на лице ее промелькнула озабоченность, и она улыбнулась.

— Как вам угодно, — ответила женщина, оканчивая разговор щелчком пальцев.

Льюис взглянул на часы и направился к телефонам: 10.35. Он проснулся рано, еще на рассвете, но заставил себя дождаться часа, в который клиника наполнится жизнью: доставки, посетители, планерки, сеансы с пациентами. Как предположил Макбрайд, в такое время никто не станет ожидать налета.

Кроме короткого коридора, ведущего к общественным телефонам и туалетам, он заметил еще два ответвления, выходящие в приемный зал. Одно из них вело к лифтам. Хотя Макбрайд их и не видел, об их местонахождении говорил шум: колокольчики возвещали о прибытии, с шипением открывались двери, бряцали переправляемые в холл тележки. Помимо этого, указатели сообщали о наличии комнаты гидротерапии и гимнастического зала.

О другом коридоре Макбрайд ничего не мог сказать. Однако в здании где-то размещались пациенты, поэтому вполне разумно было бы предположить, что второй коридор вел к палатам для больных.

Льюис уже понял, что клиника гораздо больше, чем кажется снаружи. Полное отсутствие транспорта у входа предполагало наличие значительной по размерам подземной автостоянки, а вентиляционные отверстия, которые он заметил еще из окна своего номера в «Бельведере», наводили на мысль о том, что под землей находится нечто большее, чем просто автостоянка.

Подойдя к автоматам, Макбрайд нащупал в кармане телефонную карту и сунул ее в приемное отверстие счетчика. Почти сразу на жидкокристаллическом дисплее появилась надпись, извещавшая, что на карте осталось 23.7 швейцарских франка. Сверяясь по клочку бумаги, он набрал номер клиники и услышал, как в фойе зазвонил телефон. Он звонил, звонил, звонил…

Вообще-то звонок больше напоминал чириканье, но как бы там ни было звук этот действовал на нервы. Оглянувшись, Макбрайд увидел, что секретарь занята другим телефонным разговором и что-то оживленно рассказывает в трубку. Наконец ее поведение изменилось, она нажала кнопку вызова и сказала: «Bitte?»

Макбрайд отвернулся.

— Bitte? — повторила она.

— Доктора Опдаала, пожалуйста…

В коридоре появилась средних лет женщина в розовом комбинезоне — она вела под руки двух крайне истощенных девушек. Обе пациентки выглядели тщательно ухоженными, модно одетыми и при полном макияже, что производило кошмарное впечатление — будто троица направлялась на показ мод в концентрационном лагере.

Теперь зазвонил телефон в кабинете Опдаала, сестра и ее подопечные исчезли за углом, и вот — руководитель клиники на проводе:

— Ja![58]

Сердце Макбрайда бешено забилось, едва он услышал этот голос. На миг он лишился дара речи.

— Ja. Ist we es?[59]

Собеседник откашлялся и проговорил:

— Это Лью Макбрайд.

На другом конце провода наступила гробовая тишина. Наконец Опдаал подал голос:

— Ну, тогда здравствуй!

В его голосе было что-то не так, но что именно — Макбрайд пока не понял. Поэтому продолжил по заранее продуманному сценарию:

— Я убью тебя.

— Ты серьезно?

— Вполне, — ответил Льюис. — И очень скоро.

Директор засмеялся:

— Знаешь, Лью, я ни на секунду не поверю, что ты действительно это сделаешь. Ты не того сорта человек.

«Не действует, — подумал Макбрайд. — Что-то не так, он как-то странно разговаривает».

— …так что почему бы нам просто не встретиться? — продолжал собеседник.

— Обязательно встретимся! — заверил Лью.

— И поболтать по душам.

— Нам не о чем разговаривать, — начал Макбрайд, и тут его осенило, что не так в интонации директора: он совсем не удивлен.

— Нет, ты не прав, — продолжал хирург. — Нам о многом предстоит побеседовать. Для Института ты представляешь собой очень ценный опыт — думаю, это ты и сам понимаешь. — Он снова засмеялся. — Позволь, Рутгер тебя проводит.

Рутгер?

Макбрайд похолодел — он еще не до конца понял, что происходит, но уже чувствовал, что ситуация начинает выходить из-под контроля. Мельком взглянул на потолок — и только теперь заметил видеокамеру: красный огонек мигал над направленным на него объективом. Льюис медленно обернулся, перехватил напуганный взгляд секретарши за стеклянной стойкой и пулей бросился к коробке с карнизами. И вдруг его с силой ударили об стену…

— Я смотрю, ты уже познакомился с Рутгером и Хайнцем, — заметил Опдаал, поднимаясь из-за стола, чтобы поприветствовать Макбрайда, которого грубо втолкнули в кабинет. — Присаживайся.

Один из телохранителей толкнул Лью в кресло у письменного стола Опдаала, а другой швырнул коробку с карнизом на диван.

— Gesetzt ihm in eine Zwangsjacke[60], — приказал Опдаал и, когда один из охранников удалился, перешел на английский. — Это для твоей же собственной безопасности.