Страница 21 из 35
– А как там поживает дядюшка Карл, господин капитан?
Ланге посмотрел на меня с недоумением, а гауптман, после несколько затянувшейся паузы, неуверенно спросил:
– Какой дядюшка Карл?..
– Ну как же, – вдохновенно импровизировал я, – вы ведь жили на хуторе Лансдорф?
– Да… там… – недобро сузив глаза, исподлобья на меня взглянул Шейнеман.
Теперь он распрямился и отступил на полшага от автомобиля, ближе ко все еще стоящему рядом Ланге, при этом словно невзначай снял с плеча вещмешок и поставил на землю. Это меня сразу насторожило: «Готовит пространство для маневра? Похоже… Причем весьма грамотно: не случайно приблизился к Ланге – в случае огневого контакта есть кем прикрыться…» Эти мысли пронеслись у меня в голове буквально в сотые доли секунды: обстановка принимала опасный оборот. Разумеется, я не знал никакого «дядюшку Карла» – это был нехитрый вопрос-ловушка, и он сработал – капитан явно насторожился. Сейчас у меня почти не оставалось сомнения: встреченный нами человек не тот, за кого себя выдает.
– Так вы, что же, лейтенант, бывали здесь? – удивленно спросил Ланге.
Похоже, этот необстрелянный тыловой болван до сих пор ничего не понял – я явно переоценил его минутой ранее.
– У моей покойной жены на этом хуторе проживают дальние родственники: мы гостили здесь прошлой осенью, – продолжал я свои импровизации, обращаясь к капитану, добавил: – С удовольствием побеседую в дороге на этот счет с господином Шейнеманом.
На какой-то миг повисла напряженная тишина. Потом у лжекапитана попросту не выдержали нервы, и он, наконец, «раскрылся»: тренированным движением сделал молниеносный шаг в сторону, очутившись за спиной Ланге. В правой руке у него оказался пистолет, направленный в мою сторону из-за опешившего унтерштурмфюрера: без сомнения, в следующую секунду он начал бы стрелять. Но, начиная свои байки о несуществующем дядюшке, я был готов к подобному развитию событий: для этого и затеял весь этот «невинный» разговор. В правом кармане шинели я сжимал снятый с предохранителя компактный «Браунинг» – при этом, заранее развернувшись на сиденье, незаметно держал Шейнемана на прицеле, готовый к скоротечному огневому контакту. Несомненно, противник мне попался достойный: мгновенно оценив ситуацию, он решил не рисковать и «убрать» нас немедленно – ведь, скорее всего, ему был нужен только наш автомобиль. И должен признать: у обычных военнослужащих, оказавшихся на нашем месте, не было бы ни единого шанса. Только не у меня.
Я начал стрелять на опережение – прямо сквозь карман. Прием эффективный, но весьма непростой. Однако первую же пулю я уверенно всадил в лоб нападавшему (кровавое пятно «расплылось» у того над правым глазом) – недаром часами отрабатывал этот «экзотический» вид стрельбы.
«Капитан» рухнул как подкошенный, не издав ни единого звука. Ошеломленный Ланге уставился на меня с каким-то идиотским выражением: смесью страха и изумления. Потом он медленно повернулся к убитому: тот лежал на обочине шоссе на спине, почти у самых ног эсэсовца. Руки его были широко раскинуты, в правой он по-прежнему держал пистолет: мощный «Вальтер» калибра 9-мм. Я быстро вышел из автомобиля, склонившись над телом и проверив пульс на шее, констатировал:
– Наповал…
– Он, что же, – наконец выдавил из себя Ланге, – хотел нас убить?
С его почти мальчишеского лица не сходило изумленно-идиотское выражение, да и вопрос был глупейший. Я не выдержал и рассмеялся: отчасти глядя на этого болвана, но главным образом это была реакция на только что перенесенное нервное напряжение. Шутка ли сказать – мы были на волосок от смерти! Понимал ли это Ланге? Похоже, начал понимать. Он наконец-то взял себя в руки и стал действовать: развязал вещмешок, стоящий на обочине рядом с убитым. Выложив лежащие сверху тряпки – что-то из одежды, – он медленно извлек и поставил на землю какой-то аппарат в квадратном металлическом футляре, выкрашенном в защитный цвет. Когда, щелкнув застежкой, эсэсовец открыл верхнюю крышку, у меня не осталось никаких сомнений – это был коротковолновый радиопередатчик.
– Похоже, рация? – сидя на корточках, Ланге с интересом разглядывал неожиданную находку.
Впрочем, такую ли неожиданную? Я склонился над аппаратом и уверенно кивнул:
– Рация английского производства типа АП-4. Судя по маркировке, 44-го года выпуска.
Ланге поднялся и нервно закурил, предложив сигарету мне, но я отказался. Теперь унтерштурмфюрер смотрел на меня с нескрываемым восхищением:
– Ловко вы его! Слышал, что у Скорцени подобраны высококлассные профессионалы, но вот в деле увидел впервые… Вы ведь мне жизнь спасли!
«Дошло, наконец», – усмехнулся я. Вслух же заметил:
– Наверняка это один из тех двоих американцев из выброшенного накануне десанта.
– А где же второй?
– Вопрос… Возможно, они давно разделились. Но не исключено, что второй где-то рядом. Например, окопался вон в том лесочке и держит нас под прицелом.
Ланге нервно покрутил головой, взглянув в сторону небольшой дубовой рощицы метрах в трех от шоссе.
– Думаю, в любом случае надо отсюда уезжать, – посмотрел он на меня полувопросительно.
– Вы правы, лейтенант. Больше нам здесь нечего делать.
Рацию с вещмешком мы положили на заднее сиденье, а мертвое тело не без труда засунули в багажник «Опеля». На всем протяжении оставшегося до аэродрома пути Ланге возбужденно комментировал произошедшее боестолкновение – подозреваю, первое в своей жизни.
Из-за непредвиденной остановки мы едва успели к отлету «Юнкерса». Ланге проводил меня до трапа и, горячо пожимая руку, торжественно заверил:
– Непременно укажу в рапорте на ваши героические действия! Сейчас же вызову оперативную группу СД. А вы ждите награды, господин лейтенант!
«Нужна мне твоя награда», – усмехнулся я, сидя в полупустом холодном салоне самолета. По сути, мне было глубоко плевать на этих беглых янки. Я лишь спасал свою жизнь: оказавшись на заднем сиденье «Опеля», американец непременно всадил бы нам в дороге по пуле в затылок – уж в этом-то, исходя из своего богатого диверсионного опыта, я не сомневался.
2
Прибыл во Фриденталь ближе к полудню; я ненадолго забежал в свой коттедж, где оставил чемодан и побрился, после чего направился в канцелярию – доложиться капитану Шмидту. Рассказывая о поездке, я не счел нужным посвящать его в детали. Зачем? Поэтому о моей стычке с американцем (а убитый мною «капитан», как я потом узнал, действительно оказался янки) Шмидт узнал позже – когда меня действительно представили к медали за сей «подвиг».
Капитан сообщил, что мои фиктивные документы готовы – осталось лишь немного подработать «легенду», – а переброска в тыл к русским намечена через два дня. Из канцелярии я направился в секретный отдел, «святая святых», спецподразделения Скорцени, где в усиленно охраняемом бункере за толстыми стальными дверями изготовляли различные документы, справки, штампы и печати – все, чем снабжали забрасываемых в тыл противника диверсантов. Там я тепло поздоровался с Цейко, пообещав рассказать ему вечерком о свидании с сыном. Он, в свою очередь, разложил передо мной «подкорректированные» бумаги подполковника Смерша Коваленко, только уже с моими фотографиями.
Внимательно вглядевшись в фото, я мысленно отметил правоту гримера: «казацкие» усы и измененная прическа (зачесанные назад длинные волосы) серьезно изменили мою внешность. Позже к нам присоединился майор Штольц, немолодой коротышка с солидным брюшком и обширной плешью. На нем мешковато сидел плохо подогнанный китель – однако, несмотря на свой «невоинственный» вид, это был один из опытнейших абверовских специалистов, знатоков России. Втроем мы досконально проработали мою «легенду», на что ушло не менее трех часов. Таким образом, когда около семи вечера я, наконец, покинул душный бункер, с удовольствием вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, было уже темно.
Небо очистилось от облаков, и в окружении тускло мерцающих звезд ярко высветился полный лунный диск. «Полнолуние – не лучшее время для перехода линии фронта, – подумалось тревожно. – Одна надежда, что в ночь переброски небо снова затянут облака». Добравшись, наконец, до своей комнатушки в темном и холодном коттедже, я зажег керосиновую лампу, предварительно опустив светомаскировочную штору. Снял шинель с фуражкой и прямо в сапогах, свесив ноги на пол, рухнул на железную армейскую койку. Я чертовски устал за истекшие сутки, почти не спал, и теперь словно провалился в тяжелую полудрему, из которой меня вскоре вывел громкий телефонный звонок внутренней связи. С закрытыми глазами я на ощупь придвинул стоящий на тумбочке рядом с кроватью телефонный аппарат и услышал в трубке бодрый голос дежурного унтер-офицера Крюгера: