Темный Мечник

Гатс с улыбкой потянул из-за спины меч. Воздух загудел, разрезаемый гигантским лезвием, послышался сухой треск, во все стороны полетели кости. Каждый взмах меча разносил вдребезги по два-три противника.

Но, несмотря на то, что Гатс выкашивал скелеты целыми рядами, количество их не уменьшалось. Из глубины леса постепенно подтягивались все новые и новые мертвяки.

Услышав за собой сдавленный крик, Пак обернулся, по его лицу скатились крупные капли пота.

— Священник… — прошептал Пак, а затем сорвался на крик. — Гатс! Гатс!!!

— Что еще тебе? Не видишь, что я занят?!

Гатс на мгновение обернулся и остолбенел. Из повозки спрыгнула девочка. На ее груди расплывалось кровавое пятно, но она двигалась. В одной руке девочки покачивался короткий ржавый меч, а в другой… В другой она держала отрубленную голову отца.

Она приблизилась и Гатс разглядел на ее лице усмешку. Она сделала еще шаг и Гатс увидел ее прежнюю. В чистом белом платьице, она подходила к нему, сжимая в руках баклажку с вином.

— Гатс! — встревожено вскрикнул Пак, глядя на окаменевшего воина. — Гатс, очнись!!

Девочка шагнула ближе и неумело ткнула мечом. Пробив толстый и широкий пояс, кончик лезвия вонзился Гатсу в живот и он вскрикнул от боли. Наваждение исчезло, и он взмахнул мечом.

Брызнула кровь, Гатс отдернулся, но несколько капель все-таки коснулись его лица. Вытеревшись, Темный Мечник расширенными глазами уставился на свои окровавленные пальцы. Желудок взбунтовался, но тут сзади скрипнули кости и Гатс был вынужден смести очередного скелета. Но потом его буквально скрутил приступ тошноты, да так, что он был вынужден припасть на колено.

— Гатс! Сзади! — заорал Пак.

Гатс с трудом увернулся от удара копья, но его снова стошнило. Почуявшие слабину скелеты остервенело набросились на него и Гатс покатился по земле, уворачиваясь от ударов.

Когда же тошнота отпустила, он с диким воплем вскочил на ноги и воздух вновь наполнился разлетающимися костями…

Когда из-за туч выглянуло солнце и с трудом пробилось сквозь переплетение ветвей, все было уже кончено. Пак сидел высоко на дереве и плакал, глядя на Темного Мечника.

А Гатс… Навалившись на меч, он стоял внизу, тяжело дыша. Стоял живой и невредимый посреди усеянного разбитыми костями леса. Стоял, краем глаза наблюдая как из истерзанных останков выходят и растворяются под лучами солнца неприкаянные души.

Вытерев слезы, Пак слетел к человеку.

— Все кончено, Гатс, — сказал он.

Перехватив взгляд, который Гатс бросил на мертвую девочку, Пак подлетел к нему ближе.

— Они погибли не по твоей вине, — тихонько сказал он.

Гатс вдруг разразился диким хохотом, и Пак испуганно отшатнулся.

— Неужели? — сквозь смех спросил Гатс. — По-моему я уже говорил тебе, что во время войны и сражений всегда гибнет много невинных. Это неизбежно.

Но ты не можешь идти дальше, если будешь беспокоиться о каждом насекомом, раздавленным во время прогулки!.. Я предупредил их, и они приняли это. Они сами выбрали свою судьбу…

Он замолчал, хмуро оглядываясь, и Пак вдруг услышал кое-что.

— Тебе не спастись… — шелестели листья в лесу. — Тебе не уйти от нас… Ты наш…

Пак затрепыхался, стал лихорадочно озираться, но жуткие слова исходили, казалось, отовсюду.

— Ты наш… Тебе не спастись… Куда бы ты ни пошел… Мы всегда будем рядом… Клеймо… Клеймо…

Гатс торопливо зарядил пушку в железной руке.

— Заткнитесь! — зарычал он.

— Твоя боль, твое горе, твоя ярость, все это наше! — шептал лес.

— Убирайтесь к дьяволу!

Громыхнула пушка, и эхо выстрела прокатилось по всему лесу. А когда затихло, исчез и шепот. Темный Мечник быстро собрался и выбрался на дорогу. А Пак еще какое-то время озирался, оглядывая поле боя.

— Это он и есть? — прошептал эльф. — Это и есть мир Гатса?

Глава третья

— … Вина обвиняемой полностью доказана, она признана виновной в ереси и заключении сделки с Дьяволом. Суд Инквизиции приговаривает ее к смерти через отсечение головы, — зачитав приговор, священник свернул и аккуратно перевязал свиток.

— Это ложь! — забилась в руках палачей молодая девушка. — Это ложь…

Пришедшая поглазеть на казнь толпа загалдела на разные голоса. Глаза

людей заполнял страх. Страх перед инквизицией, страх перед богом и страх перед дьяволом. Но где-то в глубине взглядов скрывалось кое-что еще. Там пряталась радость. Маленькая подленькая радость оттого, что сегодня казнили вовсе не его, оттого, что он еще поживет какое-то время. И потому люди избегали смотреть друг другу в глаза. Они смотрели на эшафот.

— Я не еретик! Пожалуйста, поверьте мне! — по лицу осужденной катились слезы. — Клянусь!..

Палач взмахнул топором, и голова девушки закувыркалась по дощатому помосту. Священник тем временем торопливо поднимался по лестнице, уходившей к небольшой пристройке, где расположился граф, огромный и тучный человек с мясистым лицом.

— Мой лорд! Считаю своим долгом сказать, что наши приговоры не всегда безукоризненны, однако за последний месяц мы казнили уже пятерых. Если мы и дальше будем продолжать в том же духе, боюсь, что мы привлечем пристальное внимание Папы…

— Меня это не волнует. Арестовывайте бродяг, арестовывайте всех, кто похож на шпионов… И не забывайте, мы делаем это во благо королевства. Это наш священный долг — защищать наших людей от мерзких еретиков и ведьм! Никто не будет здесь поклоняться Сатане!

— Да, мой лорд…

Упав с эшафота, голова казненной покатилась по мостовой, пока не остановилась рядом с Гатсом. Он подхватил голову и заглянул в ее расширенные от ужаса глаза.

— Сестра! — донесся плачущий детский крик и из толпы вырвался мальчик лет семи-восьми.

— Куда?! — взревел один из стражников и ударом копья отшвырнул мальчишку. — В подземелье захотел?! Все, кто симпатизирует еретикам должны быть наказаны, даже если это только дети!

Мальчишку поспешно утащила в толпу какая-то сердобольная женщина, а стражник шагнул к Гатсу.

— Эй, ты! Тебе лучше бы это отдать! — стражник кивнул на голову.

— Как скажешь!

Ухмыльнувшись, Гатс размахнулся и зашвырнул голову точно под графский шатер. Толпа ахнула, раскрыл рот стражник, пораженный такой дерзостью, попятился в ужасе священник. Граф же легко и невозмутимо поймал летящую голову.

— Ах ты… Ублюдок!

Стражник замахнулся копьем. Гатс коротко ткнул его левой рукой в лицо и воин грохнулся как подкошенный.

Граф с любопытством повертел в руках голову. Обнаружив на ее лбу выведенную кровью метку, нахмурился.

— Это же… Клеймо…

Его взгляд упал на стоявшего внизу воина. Гатс демонстративно коснулся двумя пальцами своей шеи и вытянул их в сторону графа. С пальцев закапала кровь.

— Кто он такой? — вытаращил глаза священник.

Гатс вновь коснулся окровавленными пальцами шеи, но на этот раз выразительно чиркнул себя поперек горла. Затем развернулся и быстрым шагом покинул площадь.

Священник сбежал по лестнице на эшафот и заорал на стражников.

— Чего вы стоите, олухи?! Быстро за ним!

Расталкивая толпу, солдаты кинулись за Гатсом. Священник опасливо покосился на графа, но тот ничуть не гневался. Напротив, на лице графа проступила усмешка.

— Темный Мечник, — прошептал он. — Интересно, он что, объявил мне войну?

Граф стиснул руками голову казненной, и она с хрустом лопнула, разбрызгивая кровь и мозги. Граф брезгливо отбросил то, что осталось, и захохотал.

Наблюдавший за ним священник судорожно сглотнул. Граф уже много лет внушал ему, да и не только ему, животный ужас. Но сейчас, в этот краткий миг граф показался священнику порождением ночного кошмара.

У Гатса не было желания встречаться с воинами графа. Он нырял то в один проулок, то в другой, но его подвело незнание города. Свернув в очередной раз, он вдруг оказался в тупике.

За спиной загрохотали подкованные сапоги и Гатс резко обернулся. Три дюжины тяжеловооруженных латников спешили к нему, в несколько рядов перегородив улицу. Громыхая железом, вперед выступил высокий, могучего сложения рыцарь с капитанским значком.