Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 22



* * * В зоологических садах орлы, В тяжелых кольцах, сонные летают, С прута на ветку — будто со скалы – Перелетят и снова засыпают. Как мне скучна их царская краса И декорации глухой печали, И пар над Альпами, и небеса, Что раздираемых ягнят видали! Я маленькую птицу, воробья, Поймаю в клетку, напою водою. Пусть он чирикает, поет. А я Окошко разноцветное раскрою. * * *День был ранний и молочно-парный. Ин. Анненский Так тихо поезд подошел, Пыхтя, к облезлому вокзалу, Так грустно сердце вспоминало Весь этот лес и частокол. Все то же. Дождик поутру, Поломанные георгины, Лохмотья мокрой парусины Все бьются, бьются на ветру, А на цепи собака воет, И выбегает на шоссе… Здесь, правда, позабыли все, Что было небо голубое. Лишь помнит разоренный дом, Как смерть по комнатам ходила, Как черный поп взмахнул кадилом Над полинявшим серебром. И сосны помнят. И скрипят, Совсем, как и тогда скрипели, — Ведь к ночи ранние метели Уж снегом заметали сад. * * * Анне Ахматовой Так беспощаден вечный договор! И птицы, и леса остались дики, И облака, — весь незапевший хор О гибели, о славе Эвридики. Так дни любви обещанной прошли! Проходят дни и темного забвенья. Уже вакханок слышится вдали Тяжелое и радостное пенье. И верности пред смертью не тая, Покинутый, и раненый, и пленный, Я вижу Елисейские поля, Смущенные душою неблаженной. НОЧИ I Как трудно вечером дышать И думать! И ночами тоже, Когда чугунная кровать Совсем на катафалк похожа. А в комнатах, во тьме ночной Какая тишина! Ты слышишь, — Лишь за шкафами, под стеной Скребут отравленные мыши. Слабея, с ядом на зубах, Грызут зеленые обои… Я только слушаю. Но страх Мне тоже не дает покоя. И так всегда. Встаю тайком, Иду скрипучими шагами К окну, — и вижу за стеклом Простое розовое пламя. И страшно грустно, близко, тут, Под окнами проходит пенье, — То братья бедные бредут На Волково успокоенье. II Ведь только тюльпана упал цветок, Лишь белой луной засветились плиты, – — Быть может, сюда не входил никто, — Но завтра найдут человека убитым. Что же, и это полночный бред, И это мои полночные муки? А там… у стены… леди Макбет Зачем ломает красные руки? Так страшно знать, что поток времен Свой дикий гнев всегда возвращает, И сорок веков погребенный стон Ночью дрожит и нас оглушает. * * * Не знал и не верил в Бога. Так, видно, мне суждено, Но ветер принес тревогу В высокое мое окно. Я вижу: леса и воды И неба мертвый покой, Я помню: ранние годы, Раннее слово «голубой»… И вот, — ничего не надо. Поет, поет тоска, И дорога вьется из ада Через пыльные облака. А рекам уж нет истока И воздух — тяжкий свинец. Я стою у высоких окон И знаю: это конец. * * * Под глухой, подавленный гул Был сон покоен и долог. Но кто-то лодку толкнул И отдернул тяжелый полог. И, удивленный, теперь я плыву, В тишине по звездам гадаю, И камни, и лес, и траву, И небо, и снег вспоминаю. Как знать? Печальный ли плен Найду в грядущем тумане, Или чудная лодка станет У золотых Вавилонских стен? Так, удивленный, плыву и гадаю, И птичий слежу полет, На звезды смотрю, — и не знаю, Куда же лодка плывет? * * * Сухую позолоту клена Октябрь по улицам несет, Уж вечерами на балконах Над картами не слышен счет, Но граммофон поет! И трубы Завинчены, и круг скрипит, У попадьи ли ноют зубы Иль околоточный грустит. Вертись, вертись! Очарованьям И призракам пощады нет. И верен божеским сказаньям Аяксов клоунский дуэт. Но люди странны, — им не больно Былые муки вспоминать И хриплой музыки довольно, Чтоб задыхаться и рыдать. Был век… Иль, правда, вы забыли, Как, услыхав ночной гудок, Троянские суда отплыли С добычей дивной на восток, Как, покидая дом и стены, И голубой архипелаг, На корабле кляла Елена Тяжелой верности очаг.