Она

Успокоившись, я вытерла слезы, поло­жила на стол цветы и зажгла свечу. Эту све­чу изготовили для того, чтобы ее зажгли там, где случилось несчастье, и потому она, пожалуй, идеально подходит для этого ме­ста. И пусть моя грусть слишком личная, но, наверное, люди, создавшие эту свечу, меня простят. Свеча, точно так же как и в моей комнате, ярко светила, медленно расплавляясь. Выгоревшая свеча образова­ла шатер света, и я долго и пристально вглядывалась в цветовые оттенки, родив­шиеся в этом оплавившемся воске, таком соблазнительно сладком, что мне самой за­хотелось оказаться в нем.

Я соединила ладони на груди в молитве о погибшем здесь папе. Мой отец, робкий и добрый, легкий на подъем. “Папочка”, — пробормотала я и снова заплакала. Старал­ся ли он защитить меня? Или же он, как и мама, потерял рассудок? Предпочел бы, чтобы я умерла? Когда в нем произошла эта странная перемена? Почему он не попытал­ся поделиться этим и посоветоваться со мной?

— Моя матушка опасалась твоей ма­мы, — после долгого молчания сказал Сёи­ти. — Она всерьез говорила о том, что ко­гда-нибудь дело может дойти до убийства и что твоя мама, возможно, применяет по отношению к ней черную магию. Мы с от­цом посмеивались над матушкой, мол, ну ты и выдумщица. Однако матушка посто­янно очищала дом вот таким образом, цве­тами и свечами.

Она неоднократно повторяла, что, ко­гда ты отыскала в саду ту маленькую фигурку, она решила, что с нами все хоро­шо и мы в полном порядке. В глазах моей матушки это было единственным добрым предзнаменованием в их отношениях с тво­ей мамой. Возможно, потому, что матушка была дочерью колдуньи, она по непонятной для меня причине всегда и везде размыш­ляла о подобных вещах. Всю жизнь она на­ходилась в своем мире, не посвящая и не вовлекая в него других людей.

Она говорила мне такое, смысл чего, если честно, был мне мало понятен: “Парал­лельно с реальностью существует еще один невидимый мир, и все, что в нем происхо­дит, отражается в реальности. В нашем ми­ре он проявляется еле заметно в виде ка­ких-либо знаков или образов. Очень важно не лениться и научиться читать и распо­знавать их”.

Тот самый день, когда мы играли вмес­те, определенно был днем, когда дороги близнецов окончательно разошлись. Твоя мама совершенно сознательно выбрала путь достижения реальной власти и денег. А матушка с уверенностью решила, что ее это не интересует. Хотя для непосвященных окружающих они разорвали отношения, якобы не поладив из-за каких-то проблем с магазинами.

И потом матушка тоже все время боя­лась. Когда твоя мама умерла, совершив то ужасное деяние, матушка впала в паниче­ское состояние. Прямо в магазине она не­ожиданно потеряла сознание. Ее увезли в больницу, где она очнулась спустя несколь­ко часов. Так как они были близнецами, ду­маю, ей что-то передалось на расстоянии. Отец принялся расспрашивать ее о том, что случилось. Матушка сказала: “Я догадыва­лась, что это произойдет”. Потом она доба­вила, что все очень печально и прискорб­но, но теперь она наконец освободилась. И горько заплакала. Я хорошо помню ту страшную атмосферу. Я был еще слишком молод, и мне не объяснили толком, что же случилось с вашей семьей, но из новостей я понял, что произошло нечто ужасное, и догадался об этом еще и по общему наст­роению.

—  Довольно об этом, Сё-тян, — попро­сила я. — Почему мы родились от таких разных мам?

—  Это никому неизвестно. Остается ска­зать только, что такова судьба. В этом от­ношении я абсолютно бессилен что-либо сделать. Знаю точно, что мне повезло, — ответил Сёити. — Но для тебя я сделаю все.

—  Потому что такова предсмертная во­ля любимой тети, да?

—  Мне сейчас не выразить словами, на­сколько все это важно для меня во всех смыслах.

—  То, что я теперь смогла снова встре­титься с вами, для меня дороже всех сокро­вищ, — призналась я.

В этот момент мне показалось, словно тетин образ легонько и нежно окутал меня, и на глаза вновь навернулись слезы.

А ведь у меня тоже было что-то похо­жее на семью. Пусть и не самую удачную. И было время, когда все улыбались. И вот за этим самым столом мы совещались, куда бы отправиться на каникулах. И вместе с папой играли в саду, брызгаясь водой... Подумав об этом, я впервые живо вспомнила сад.

— Что-то мы тут задержались. Пойдем в сад, — предложила я. — Здесь обломки, руины! Хочу увидеть живую зелень.

Сёити кивнул.

Оставив все цветы, что у нас были с со­бой, мы задули свечи и покинули столовую. Мне показалось, что там все еще пахнет кро­вью. Наверное, сколько ни мой, этот запах не убрать. Я не особо верю в то, что место хранит помыслы людей, но я смогла реаль­но почувствовать, что мое мрачное настро­ение в сочетании с местом, где произошло ужасное событие, вызвало во мне ощущение чего-то грязного и заброшенного. И хотя в нескольких шагах отсюда располагался обыкновенный жилой квартал, казалось, что именно здесь находится край света. Место, куда никто не приходит, всеми забытое и покинутое, подобное старой площади для проведения казни. Когда-то страх и безна­дежность доверху наполнили это простран­ство, и в нем все еще жило ощущение того, что никакого спасения от этого нет.

Как заметил Сёити, до того как мы ока­зались здесь, я не обращала внимания, на­сколько легче мне становится при мысли о том, что во всей этой страшной истории есть человек, оставшийся в живых. Каж­дый раз, когда у меня начинала кружиться голова и казалось, что я вот-вот упаду в об­морок, в памяти возникало улыбающее­ся лицо, которое я видела на фотографии Кума-сан. Слава богу, есть человек, кото­рый выжил, пройдя через все это.

Даже с открытым окном в той мрачной комнате не стало светлее.

Мне вдруг пришло на ум, что душа чело­века, совершившего столь ужасное деяние, наверное, угодила прямиком в ад, и я реши­ла, что мне стоит найти в себе силы про­стить маму. Пожалуй, она постоянно нахо­дилась в аду, сделала папу своим попутчи­ком и, списав все на счет якобы какого-то завладевшего ее разумом духа, в конце кон­цов смогла покончить с этим. То, что она со­вершила, ужасно и возмутительно, но это была мама, и это была ее жизнь. Мама дегустировала все, что продавалось в семейных магазинах, из-за чего со временем растол­стела, загубила свои почки и печень... Я ду­маю, что подобной самоотдачи было впол­не достаточно для достижения обыкновен­ного успеха, однако маме хотелось власти еще и еще.

Когда мы вышли в сад, дождь перестал, но небо по-прежнему было плотно затяну­то тяжелыми тучами. Дождь мог полить в любой момент. Запустение, царившее в не­ухоженном саду, вновь навеяло на меня пе­чаль, и тем не менее я почувствовала, как свежий воздух наполнил мои легкие и вся тревога неожиданно исчезла.

—  Мне кажется, что женщины не очень-то подходят для бизнеса. Ну, если не брать во внимание чисто женскую работу, — ска­зала. — Вот связанное с общественной или благотворительной деятельностью — это другое дело. В противном случае, как мне представляется, женщина по большей час­ти становится в чем-то несчастной.

—  Довольно консервативная точка зре­ния, — заметил Сёити. — Ведь даже моя матушка занималась бизнесом.

—  Ей пришлось, потому что у нее были муж и ты. Вероятно, по мере того как сеть магазинов расширялась, моей маме стано­вилось все сложнее и сложнее. Хотя она и изначально не обладала стойким харак­тером, но взвалить на свои плечи такое гро­мадное дело было ошибкой.

—  Она стала настолько странной, что смогла убить человека. Так почему же ни­кто не заметил происходящих с ней изме­нений? — спросил Сёити.

—  Сколько бы я ни повторяла это, я пре­красно понимаю, что уже поздно. Легко сказать. Однако в это просто невозможно было поверить. Невозможно было предпо­ложить, что такое может случиться. Разу­меется, чувствовалось, что она несколько напряжена, потом практически исчезла мимика лица, и она стала очень властной.

Возражение ей даже по пустякам одно­значно означало проигрыш и попадание в немилость. То, что мама переходит все границы, понимали все.