М7

За В. числилось несколько квартир в новостройке в самом конце шоссе Энтузиастов (городская часть М7), одну из которых он решил сдать Кати за символическую плату в виде воскресных завтраков. Просто так въезжать в квартиру она ни в какую не соглашалась, мотивируя свой отказ тем, что она ему не любовница, не лучший друг, а вообще непонятно кто, и остерегалась пересудов на работе. Кати была уже давно в него влюблена, но все еще боялась и В., и собственных чувств.

Когда однажды ее обворовали в метро (она проснулась без сумки, телефона, документов, даже шелковый платок и тот с шеи сняли), В. закатил ей скандал, кричал, что она эгоистка и рискует собой, даже не задумываясь, как это сказывается на других. Собственноручно покидал ее вещи по коробкам и тюкам, купил все необходимое, вроде домашней утвари, сатинового постельного белья и мохнатых пушистых полотенец. В итоге Кати ничего не оставалось, кроме как покорно переехать в его квартиру.

В. несколько раз предлагал купить Кати машину, однако сошлись они лишь на тех условиях, что она возьмет у него долгосрочный кредит под минимальный процент. И честно возвращала каждый месяц с зарплаты, которая внезапно выросла на сумму кредита. Не нужно только думать, что В. занимался чистого рода благотворительностью и не получал ничего взамен. Нет, Кати действительно хорошо работала, отдаваясь делу целиком, поддерживала порядок в квартире и душевном состоянии В.

Иногда В., как последний забулдыга, уморившийся от ночных вакханалий в тогда еще не сгоревшем клубе «Слава» в Москве, заявлялся к Кати посреди ночи. Та не выносила, если он хмельным садился за руль, и неделями бойкотировала его звонки в случае подобной оказии. Со временем он привык по выходным спать на диване, который Кати специально раскладывала с вечера, ожидая пьяного гостя. Она укрывала его шерстяным пледом бургундского цвета в крупную клетку, ставила на журнальный столик стакан кипяченой воды и клала растворимые таблетки витамина С рядом. А с утра, еще похожего на сонного бражника, кормила В. омлетом с помидором и сыром, поила зеленым чаем из низких пиал. Так они могли провести все выходные кряду ― под одним пледом возле телевизора, смотреть научно-популярные фильмы о затерянных мирах и мифических цивилизациях, есть из одной тарелки и поочередно гонять друг друга заваривать чай.

А потом Кати отвозила В. на тенистую улицу старого дачного, а ныне коттеджного поселка и наступал понедельник.

Кати постоянно задавалась вопросом, почему же у них никогда ничего не было c В. Уже случилось столько объятий, столько неслучайных прикосновений. Он частенько держал ее за руку, наворачивая круги по МКАДу, бесцельно странствуя по замкнутому кругу, делился сокровенным и смешным. Они могли пить пиво из мутных бутылок, сидя на кованой лавочке у дома и во всеуслышание, пугая соседских собак, распевать Цоя. Но дальше ничего не шло. Он не звал ее на свидания ― а просто вез обедать или гулять, он не делал ей подарков и не дарил цветов ― а молча обеспечил работой, жильем и машиной. Он был рядом, но не с ней.

Кати же боялась делать первый шаг из страха все испортить. А вдруг не заладится? Что тогда? Ей придется уходить с работы? Бросать все и начинать с нуля? Когда же у нее налаживалась личная жизнь где-то и с кем-то, В. начинал с позиции старшего товарища объяснять Кати, что кандидат выбран неверно, расставлять акценты на недостатках и все чаще появляться в нерабочее время возле Кати.

Так продолжалось практически два с половиной года.

Мечты о любви: несбыточные

2006 год

В разные годы мы пели разные гимны, раскрашивали разные флаги. Но что любви до флагов и слов... Ведь мы любили сквозь секс и масштабную порнографию, потому что нам дико хотелось любить...

Когда Кати отворяла легкие и податливые двери «Сатурна», порой сама не верила, что приложила руку к тому, что стало с безликим заброшенным зданием. Ведь в бассейне, где еще вчера хранились оптовые партии резины для «Жигулей», теперь крикливо и радостно бултыхались дети, учились плавать, фыркали и шмыгали от попадающей в нос хлорки. Дамы постарше заходили посмотреть на молодняк, играющий в одинаковых облегающих плавках в водное поло, повспоминать себя в двадцать, завидовать молодым дочерям, натянуть потуже резиновую шапочку и плыть. От бортика до бортика. От дня рождения к пенсии.

Кати царственно восседала на одном из лежаков, расставленных по периметру бассейна, и составляла расписание инструкторов на праздничные дни ― согласно нововведениям в середине июня страна отдыхала пять дней подряд. И снова нужно было менять планы, ставить замены и выкручиваться... У Кати же не существовало праздников и выходных.

Как давно она развязно танцевала под игривую латиноамериканскую музыку или спала до обеда, отправив телефоны в корзину с грязным бельем? Когда в последний раз гуляла с друзьями по Лефортово, добредая до Басурманских склепов? А раньше она так любила усадебно-дворцовую Москву, легенды о Франце Лефорте и тишину Введенского кладбища. Кати разглядывала все происходящее в «Сатурне», как будто делала это в последний раз, и это странное ощущение вызвало тахикардию и испуг. Опять эти бабские предчувствия беды ― они охватывают изнутри, зажимая нити чувств клешнями, как будто неясная сущность забирается на плечи, и легкость, которая была еще несколько минут назад, вдруг сменяется смятением, предвестиями и страхом. Страхом неизвестного.

Кати пыталась отбросить прочь эти мысли и снова погрузилась в работу, лишь иногда вздрагивая и пытаясь стряхнуть с плеч тяжесть нашептанных неведомой Пифией прорицаний.

Спустя пару минут, в которые Кати показалось, будто липкий вязкий воздух наполнил помещение, в «Сатурн» подтянулась Сашка, та, с которой три года назад они исхаживали все Никольское вдоль и поперек до самой М7 и мечтали именно об этом моменте работы и свободы, который сейчас уже воспринимался как обыденность. Время утекло сквозь пальцы, туда же просочилась отрада от сбывшейся и сотворенной своими руками мечты. Они стали реже созваниваться по личным вопросам, оставляя все больше места работе ― как-никак теперь Кати решала, что и кому из них вести, а это всегда давит на больное самолюбие былых подруг.

Так случилось и с этим разговором. Какие-то споры и капля воспоминаний.

― Да не могу я поставить детскую группу раньше, чем на два часа. Тем более что она от семи до двенадцати. Кто из детей в летние каникулы встает раньше одиннадцати? ― Кати пыталась объяснить свою позицию. ― Пока позавтракают, доедут.

― Но ты же знаешь, что у меня еще занятия в «Планете Фитнес»! А по пробкам мне ехать-собираться-парковаться как минимум минут двадцать.

― Сань, я тебе давно говорила ― на двух стульях одной жопой не усидишь, тем более твоей. Или толстей ― или выбирай.

― А нельзя тогда на четверг перенести детскую группу?

― И что мне из-за тебя все расписание менять? ― недоумевала Кати.

― Можешь еще звезду почета и орден дать. Ладно, давай на час ― позже никак.

― И все два часа без того, чтобы отпускать пораньше? ― Кати требовалась четкость.

― И даже без опозданий, ― разбрасывалась обещаниями Сашка, пока не отвлеклась на В.

В. сегодня не работал в городе и потому, проплыв несколько километров в бассейне, облачился в пушистый махровый халат с ярко-желтой эмблемой «Сатурн» и теперь вальяжно семенил в сторону сауны. Кати навсегда запомнила, как привезли полотенца, халаты и тапочки их спортклуба ― именно тогда она почувствовала, что все случившееся ― реальность, а не просто разработанный в голове бизнес-план. Проходя мимо Кати, В. как-то наполовину по-отечески, наполовину по-мужски поцеловал ее в темечко, улыбнулся и, не проронив ни слова, ушел.

― Слушай, давно хотела спросить, у вас роман-то есть? ― не могла сдержать своего любопытства Сашка.