Страница 15 из 54
А что может поведать о своей вещи эта бабка, что наконец добралась к стойке оценщика? Платок, повязанный поверх потертой каракулевой шапки, делал ее личико маленьким и жалким. Еще и тощие руки в старческих пятнах вылезали из-под ветхих обшлагов тулупа. Такие бабки приволокут какую-нибудь дребедень и всю душу измочалят, если их сразу не поставить на место.
— Ну?! — произнес оценщик Кирдяев. — Что у вас? Только по-быстрому!
— А ты не гони, — осадила бабка. — Дай угреться. Все ноги поморозила на дворе.
— Что у вас? Показывайте, — без тени сочувствия повторил Кирдяев.
Поникнув головой над истрепанной сумкой, бабка извлекла свое добро и боком, по-птичьи, взглянула на оценщика.
— Подсвечник, — констатировал Кирдяев. — Подсвечники не принимаем. Их у нас, как в церкви.
— Что значит не принимаем?! — отважно выкрикнула бабка. — Как это не принимаем!
— Не вопите! — осадил Кирдяев. — Не принимаем и все. Тем более такие подсвечники уже при Горбачеве штамповали, никакой ценности в них нет. Уходите! — неумолимо заключил Кирдяев и крикнул в сторону очереди. — Следующий!
Набухавшая неприязнью к бабке толпа очередников, загомонила советами:
— Беги в утиль, старая. И себя сдай заодно.
Бабка обернулась к галдящим, демонстративно плюнула себе под ноги и вновь обратилась к оценщику с угрозой найти на него управу.
— Да кому ты жаловаться будешь, старая дура?! — выкрикнули из очереди. — Это же частная лавочка. У них свои законы.
Кирдяев пропустил мимо ушей обидный, но справедливый выкрик. Тем не менее довод каким-то образом вразумил старую.
— Дай хоть какую цену, — заканючила она плаксивым голосом. — Мне там обещали с прицепом заплатить против твоей цены, — и она повела головой в сторону двора.
— Кто обещал? — сдерживая злость, произнес Кирдяев.
— Добрые люди обещали, — ответила бабка.
— Ходют там два типа, — подтвердили из очереди. — Если за вещь дадут хорошую цену, обещают перекупить с процентом.
— Обещают-то они, обещают. Да не всех жалуют, — отозвался кто-то из очереди. — Что они, враги себе?
— Так ты дашь цену моему подсвечнику? — не отвязывалась бабка.
— Пятьдесят рублей, — Кирдяев махнул рукой. — И то с большого бодуна.
— Пятьдесят? — плаксиво переговорила бабка. — Это ж кило печенки на Кузнечном рынке…
— Уже шестьдесят, — строго поправил кто-то. — Именно на Кузнечном.
Кирдяев хлопнул ладонью по столу и закричал в голос:
— Дайте работать, черт побери! Не то закрою на обед и гори все огнем!
Очередь тревожно притихла и в следующее мгновение обрушила на старушенцию такой шквал негодования, что, материализовавшись, он превратил бы тщедушную фигуру упрямицы в мокрое пятнышко.
В этот момент и ввалился в свое заведение Толян.
— Почему шум?! — вопросил Толян.
— Да вот… клиент не согласен с оценкой, — со злорадством пояснил Кирдяев.
Круглое лицо Толяна оборотилось в сторону бабки. Маленькие светлые глазки из-под черных бровей посмотрели на существо в тулупе с удивлением и какой-то радостью. Словно преданный сын на родную мать после долгой разлуки.
— Где товар? — спросил Толян.
— Вот! — бабка с готовностью протянула подсвечник.
Толян принял в свои лапы замысловато перекрученный трехрожковый стан подсвечника. Подержал на весу, словно радуясь его приятной тяжести. И ударом ноги распахнул дверь.
— Что же ты творишь, паскудник?! — обомлела бабка, провожая взглядом исчезнувший в дверном проеме свой подсвечник.
Хотела еще что-то сказать и не успела. Подхватив со спины ее за подмышки, Толян махом выпихнул старушенцию следом за подсвечником. Вдогонку полетела и замызганная сумка.
Стальная подвальная дверь захлопнулась, оборвав ее истошный вопль.
Стоявшие во дворе Нюма и Самвел удивленно переглянулись. Да и Точка не без удивления натянула поводок. Еще бы! Не часто увидишь, как кто-то, подобно птице, выпархивает из разверзшихся дверей и валится с криком на утоптаный снежный наст двора.
Резво вскочив на ноги, бабка подобрала подсвечник, пихнула его в сумку и дунула со двора мелким торопливым шагом. Увидела под аркой обоих соседей. Остановилась. Ладонью заправила под шапку сивый клок волос и спросила елейным голоском, не передумали ли они купить подсвечник, как обещали, с прицепом.
— А во сколько его оценили? — Нюма кивнул в сторону скупки.
— В пятьдесят рублей, — честно ответила старушенция.
— В пятьдесят? — переговорил Самвел. — За пятьдесят не надо. Нужна дорогая вещь. А за пятьдесят не надо.
— Сами обещали: во сколько оценят там, перекупите с прицепом, — возмутилась старушенция. — На вас понадеялась. А то бы им продала. Как они меня уговаривали.
— За пятьдесят нам не надо, — подтвердил Нюма.
В знак согласия с хозяевами, Точка задрала голову и, пролаяв, спряталась за ногу Нюмы.
— Обманщики! — взвилась бабка. — Постыдились бы! Креста на вас нет!
— На мне нет, — согласился Нюма. — А на нем есть. Правда, не православный.
Лицо старушенции вдруг посерело, скукожилось. Она согнулась и попятилась задом, устремив взгляд в глубь двора. Откуда резвым шагом спешил крепкий мужчина в распахнутой дубленке. То был Толян, хозяин скупки…
На появление Толяна резко отреагировала Точка. Она выскочила из-за ноги Нюмы и зашлась лаем. Память еще хранила такого вот, с резвым шагом, дворника из детского сада, где прошло ее младенчество. Тот часто шуровал палкой под мусорным баком, пытаясь выгнать щенка по приказу злых воспитателей…
Толян на ходу подобрал какой-то камешек и швырнул в собачонку.
— Эй! — приструнил его Самвел. — Ара, не видишь! Маленькая собачка…
— Была бы большая, я бы ей, бляди, потку заткнул кирпичом, — отозвался Толян. — Вы зачем здесь ошиваетесь?!
Нюма демонстративно огляделся. Мол, кого имеет ввиду этот тип? Не ту ли старушенцию с подсвечником? Но бабку сдуло, точно ее и не было…
— Вы, вы! — приблизился Толян. — Что вам здесь надо?
— А тебе какое дело? — проговорили одновременно Нюма и Самвел.
И Точка пролаяла, в знак полной поддержки своих хозяев. Громко, по-взрослому. Без надежды на компромисс…
— Что бы я вас тут, суки, больше не видел! — негромко, со значением произнес Толян. — Вместе с этим волкодавом. Предупреждаю.
Толян повернулся и направился к скупке.
— Ара, какой волкодав?! — воскликнул вслед Самвел. — Маленькая собачка. Дворняжка.
— И писает с наперсток, — поддержал Нюма.
— Но часто, — уточнил Самвел.
— Предупреждаю! — повторил Толян через плечо, придерживая шаг. — Иначе сами будете сцать кровью. Предупреждаю.
— Слушай. Ты как со старшими разговариваешь? — вопросил Самвел. — Мы тебе в отцы годимся, клянусь…
Нюма не понял, чем на этот раз поклялся Самвел, — Нюма лишь видел заряженное злобой круглое лицо Толяна. И это Нюму насторожило.
— Ладно, Самвел, разошлись, — примирительно произнес Нюма. — Останемся при своих.
Нюма ухватил рукав пальто соседа и подтянул к себе.
— Ара, подожди! — горячился Самвел. — Он кто?! Хозяин улицы?
— Ладно, Самвел, разошлись, — повторил Нюма. — Пора Точку кормить.
«Действительно, пора, — заслышав свое имя. Точка запрядала ушами. — Связались с каким-то бандюганом, а мне жранькать пора, не до ваших разборок».
— Подожди, говорю! — Самвел силой сорвал пальцы Нюмы со своего рукава.
Толян, нагло буравя взглядом, вплотную придвинулся к Самвелу.
Они стояли, как сиамские близнецы, живот к животу — тощий, словно сплющенный, Самвел и дородный, с круглым ленивым брюшком, Толян.
— Ты что, отец? Х-ево понимаешь русский язык? Повторяю! Чтобы я вас тут больше не видел! — едва разлепив пухлые губы, выдавил Толян. — Иначе вырву ноги из жопы. Особенно у тебя, хачик…
Следующая картинка для Нюмы оказалась невероятной, точно он увидел молнию на ясном небе.
Самвел чуть откинул голову назад и — коротко и сильно — боднул лбом широкое лицо Толяна. Подобно дятлу…