Страница 5 из 16
Полчаса, наверное, стояли мы и рычали. И чем дальше мы рычали, тем больше чужаки трусили.
А потом наш Вожак прыгнул на их вожака. Сразу, без разбега, зубами в глотку. Никто вокруг даже дернуться не успел. Потом Кочан было дернулся, но мы с Кирпичом разом на него так рыкнули, что он аж на задние лапы сел. Так мы и стояли — две стаи, между которыми, глухо рыча, возились вожаки. А потом вожак чужих вдруг заскулил, дернулся. Честно говоря, я уж думал, все, капут парню. Но наш Вожак неожиданно разжал челюсти — так же неожиданно, как до этого прыгнул на соперника. Бывший вожак отлетел метра на два, перевернулся по пути через бок и бросился прочь, поджав хвост.
По мне аж судорога прошла. Как наш Вожак все ловко проделал! И напал вовремя, и добивать не стал. Мол, не боюсь я тебя, беги, куда хочешь. А сейчас он обратится к чужакам с речью.
— Вот что, — сказал Вожак, — вашей стаи больше нет. Кто-нибудь готов со мной поспорить?
Он сделал паузу. Ничего грозного в нем не было теперь: не слишком мощный, не слишком высокий, взгляд спокойный. Но никто почему-то спорить не стал.
— Хорошо. Тогда я продолжу. Нам нужны псы. Некоторые из вас нам подходят. Некоторые нет. Некоторым не подходим мы.
Он много еще чего сказал в том смысле, что лучших мы отберем, а остальные пусть проваливают, куда хотят. А потом мы отобрали десяток псов покрепче и попроще. Слишком хилые или слишком хитрые ушли, недобро поглядывая в нашу сторону. Кочан сразу заважничал и начал погавкивать на вновь принятых. Но мы с Кирпичом без лишнего шума отвели его в сторону и вежливо объяснили, чтобы он сидел тихо и не строил из себя бывалого. А будет выпендриваться — пожалеет (в этом месте объяснений я его легонько тяпнул за плечо). Кочан притих, но ненадолго. Через пять секунд он подскочил к нам и стал упрашивать, чтобы мы его «всему научили».
Мы согласились. Было весело. Особенно когда отрабатывали «одновременную атаку с двух сторон». Он только с десятого раза сообразил развернуться спиной к стене и встречать нас не одновременно, а по очереди. Потом мы обучали его нормам уличной вежливости и правилам безопасного отхода. Самым сложным оказалось удерживать Кочана в строю. Он не умел медленно пятиться. Не умел медленно надвигаться. Он прыгал, как резиновый мячик и все время мотал башкой по сторонам. Но кое-чему к концу дня мы с Кирпичом его обучили. И даже как-то сроднились.
Поэтому никого не удивило, что Вожак отправил на патрулирование нас втроем — меня, Кирпича и Кочана. Хотя вру. Это меня не удивило, я знал, что Вожак нас отправит, а Кирпич не сразу согласился. И для Кочана такой оборот стал неожиданностью — правда, приятной.
Мы бежали бок о бок, заодно тренировали Кочана держать строй, уворачивались от детей, которые норовили то ли погладить, то ли палкой огреть, а я думал: «Что-то ты, Нос, слишком умный стал. Действия Вожака предвидеть начал». Тут в памяти всплыла вчерашняя кошка, и как-то это воспоминание было связано с приобретенным даром предвидения… но тут нас отвлекли.
На дальнем краю периметра группа шавок вывалилась на нас из-за угла и принялась облаивать безо всякой на то причины. Мы уже собирались шугануть их да бежать дальше, как вдруг в нос мне ударил тревожный запах.
— Внимание! — скомандовал я, еще не очень понимая, что имею в виду.
Кирпич послушался моментально, замер за моим правым плечом. Кочан, само собой, сначала башкой повращал, но потом посмотрел на нас с Кирпичом и занял позицию слева от меня. «А я ведь теперь вожак, — мельком подумал я, — пусть и стая у меня маленькая…»
И опять мне не дали додумать. Шавки не зря вели себя так нагло. За ними шли матерые псы. Какие-то серые, приземистые, с большими квадратными мордами. Чисто волки. Говорят, на окраинах такие живут — полусобаки-полуволки, огня не боятся, в людей обращаться могут. Врут, конечно, но в тот момент я был готов поверить во что угодно. Я уперся лапами в землю и оскалился.
— Кочан, — приказал я, глухо ворча, — за нашими, пулей!
Кочан даже не дернулся. Это было очень глупо, это могло всем нам стоить жизни, но в ту секунду я Кочана даже зауважал. А в следующую секунду повторять приказ было поздно: пришлые молча окружили нас полукольцом и стали теснить к стене. Это было так жутко, что даже их шавки замолчали и попятились. И тут я понял, как себя вести.
Я перестал скалиться и выпрямился. Кирпич изумленно на меня посмотрел, но тоже выпрямился. Зубы он не спрятал. Такая уж у него харя — зубы все время торчат. Кочан, как оказалось, даже и не скалился все это время. Просто стоял за левым плечом и смело смотрел на стаю.
— Привет, — сказал я, в меру учтиво, но без подобострастия вильнув хвостом, — это наша территория. Вы на нее претендуете?
Полуволки остановились. Пахли они совершенно неразборчиво. По мордам понять что-то было невозможно. Хвостами не виляли.
— Нет, — отрывисто сказал их вожак, — нам нужен проход.
— Хорошо, — сказал я, — мы вас будем сопровождать.
Кажется, мне удалось их удивить. Пришлые коротко переглянулись.
— Зачем? — спросил вожак.
— Не хочу, чтобы моя стая сдуру на вас полезла.
Он нехорошо ухмыльнулся.
— Думаешь, мы боимся твоей стаи?
— Нет. Боюсь, что вы перекалечите половину наших.
Вожак фыркнул. Кажется, я начал ориентироваться в их запахе. Они не боялись, но и драться не собирались. Просто они шли по своим делам и готовы были перегрызть хребет любому, кто помешает. Но без причины грызть хребет им было лень.
— Как хочешь, — сказал вожак, повернулся и ровной рысцой побежал по улице.
Остальные двинулись за ним. Это было внушительно, как будто один большой пес двинулся. Мы последовали за ними в двух прыжках сзади.
— Шавки, что характерно, — шепнул Кирпич, — куда-то подевались.
— Наверно, это не их шавки, — ответил я тоже шепотом, — прибились по дороге.
Больше мы не говорили. Кочан бежал молча и пах задумчивостью.
Мои опасения оказались напрасными. Через пару дворов пришлые свернули с нашей территории и ушли дальше. Мы остались на границе. Я почувствовал, что горло у меня совсем сухое.
— Вы видели, какие у них хвосты? — наконец подал голос Кочан.
Мы посмотрели. Стая как раз уходила в подворотню. Хвосты у них висели вертикально вниз. Как у волков.
Я дошел до места ночевки и рухнул, как подкошенный. Засыпая, слышал, как восхищенно говорит обо мне Кочан. «Какой я прозорливый стал… — подумал я лениво. — Это все кошка… надо ее завтра навестить… кость притащить, что ли?»
— Мне плоооооохо, плооооооохо мне, у меня депрееееее-ессия… Мяяяяяяу! МЯЯЯЯЯЯУУУУУ!
Ну и что, что два часа ночи? Вы черствые люди! Вам только бы поспать! Нет, есть не хочу. На ручки? Ну, возьми на ручки. Нет, все равно МЯУУУУ…
К утру меня отпустило, и даже удалось немного поспать, несмотря на то, что Олька, мамуля и папуля собирались на работу. Они, конечно, устроили грохот, но я зарылась поглубже в диванные подушки и постаралась не обращать внимания.
И никто не подошел, не спросил, как я себя чувствую после такой ужасной ночи! Не пощупал нос, не погладил. Ладно, ладно, я все запоминаю.
К обеду я выспалась, и опять вернулось прежнее беспокойство. Я металась по квартире, не зная, чем себя занять, куда себя приткнуть, кому пожаловаться.
— Мяуууууууу… Мяууууууууурррррррр… Мя…
Дверь открылась так резко, что я вынуждена была отпрыгнуть из коридора в комнату. Совсем мне плохо, даже не услышала, как папуся к двери подходит, обычно я его еще на первом этаже угадываю. А дом у нас старый, лифта нет, поэтому пока он добирается до нашего второго этажа, пыхтит так, что только глухой не услышит.
Папуся пришел не в духе. Чувствую, что устал, а еще я чувствую… Что это? Ох… То есть мяу…
Папуся втащил в квартиру большую клетку, где сидел, нагло щурясь, огромный кот. Явно чемпион породы. Сидит с таким видом, как будто сам себе перед выходом из дома начесывал воротник. Интересно, на кого его хозяйка пытается произвести впечатление? На меня? Ха! Размер воротника — не главное. И не спрашивайте меня, что главное, объяснить не смогу. Я это чувствую, а головой абсолютно не понимаю.