Идеальный любовник

Джонни улыбнулся сестре:

— Я никогда не видел тебя такой ослепительной, Эм.

И мужчины завели разговор, совершенно не обращая на нее внимания. Они говорили о торговых судах, грузах и маршрутах кораблей. Рассуждали об Адмиралтействе, политике, палате общин, палате лордов. Беседовали о премьер-министре Питте, герцогах Ныокаслском и Бедфордском, короле Георге. Они использовали своего рода тайный язык, отлично понятный им, но не ей. Джон упоминал эту информацию, о которой ты меня просил, и это частное дело, а Шон ссылался на этот секретный бизнес и сообщал, что у него есть новые поручения.

После основного блюда они начали болтать о пустяках, шутить, смеяться. Речь зашла о лошадях. Шон пообещал Джону отправиться с ним на Каре и поездить там, а брат попросил хозяина дома разрешить ему посетить Мэйнут и повидаться с некоей Нэн Фитцжеральд.

Эмерелд удивленно слушала их. Как они смеют вести себя так, будто ее здесь нет? Она ожидала, что Джон объяснит цель своего приезда, а Шон расскажет все о своем отце и этом выстреле. Тут явный заговор!

Она отшвырнула салфетку и так стукнула кулаком по столу, что серебряные приборы затанцевали джигу. Эмерелд вскочила:

— Прекратите!

Мужчины вежливо обернулись к ней. Она тряхнула кудрями и, отвернувшись от Шона, заговорила с Джоном:

— Меня не было неделю. Как ты меня нашел?

— Отец сказал мне, что ты в Грейстоунсе.

— О Господи! Откуда он узнал?

— Разумеется, я ему сообщил, — мягко вступил в разговор Шон. — Какое удовольствие от раны, нанесенной врагу, если ты не повернул в ней нож и не посыпал ее солью?

— Они послали тебя за мной?

Джонни повернулся к Шону:

— На самом деле они послали меня узнать, сколько тебе нужно денег, чтобы ты вернул ее.

Шон засмеялся:

— Скажи им, что владение — это девять десятых права на собственность. Это касается и корабля, и твоей сестры. Я их оставлю у себя.

— Ты ничего не имеешь против того, чтобы усложнить мне жизнь, верно? — съязвил Джонни.

— Ни в коем случае. Противостояние отлично закаляет характер.

— Что ж, я полагаю, что “Монтегью Лайн” придется обходиться без одного корабля. — Джон философски пожал плечами.

— На самом-то деле они недосчитаются трех судов на этой неделе. Корабли, перевозившие рабов, испарились.

— Спасибо тебе, Господи, за это! — пылко воскликнул Джонни.

— Уверяю тебя, что Он не имеет к этому никакого отношения, — весело отозвался Шон.

— Черт бы побрал вас обоих, вы опять начинаете! — взорвалась Эмерелд.

Ее поведение шокировало брата.

— Где ты набралась таких плохих манер?

— Все в порядке, это я ее научил. Мне нравятся женщины дикие и своенравные, чтобы я мог укрощать их.

Эмерелд схватила свой стакан с водой и выплеснула его содержимое в смеющееся лицо Шона О'Тула.

— Мне кажется, что у вас в семье все ненормальные! — Вынеся свой вердикт, она царственно выплыла из столовой.

Эмерелд прошла через комнату, рывком задвинула занавески на потемневших окнах и ткнула кулаком подушки на постели, пытаясь дать выход своему раздражению. Она знала, что Шон прирожденный повелитель, и хотя не все поняла из их разговора с Джонни, но догадалась, что О'Тул чем-то удерживает ее брата и использует его, как пешку в шахматной партии.

Эмерелд понимала, что из Шона ей мало что удастся вытянуть, так что не стоит тратить время в этом направлении. Если она хочет узнать, что происходит, ей придется заняться Джонни. Когда Эмерелд услышала негромкий стук в дверь, то понадеялась, что это ее брат, но это оказалась миссис Мак-Брайд.

— Я принесла ночные рубашки и халат, заказанные для вас господином графом, мэм.

— Ах да, спасибо, миссис Мак-Брайд. — Эмерелд была потрясена. Она ничего не знала об этих интимных вещах, которые приказал сшить для нее Шон.

— Честно говоря, идея добавить еще и халат принадлежала мне. Вы замерзнете до смерти в том, что он приказал мне сшить, — негромко пояснила портниха. — Мужчины любят шелковые вещи. Когда дело доходит до постели, практические соображения вылетают у них из головы.

Щеки Эмерелд покрылись румянцем.

— Это было очень предусмотрительно с вашей стороны.

— Мы с Молли завтра возвращаемся в Дублин, так как большая часть вашего гардероба готова. Когда остальные наряды, заказанные графом, будут закончены, мы немедленно пришлем их в Грейстоунс.

Эмерелд и представления не имела, что Шон заказал еще какие-то платья. Он любил секреты, и ему нравилось удивлять ее.

— Хочу поблагодарить вас, миссис Мак-Брайд. Вы так отлично поработали. Я никогда раньше не носила платьев, которые так бы мне шли.

— Уверяю вас, шить наряды для такой красавицы, как вы, это одно удовольствие. Надеюсь, что вы и в будущем будете пользоваться моими услугами. До свидания.

Вошла Кейт Кеннеди, с деловым видом зажгла лампы и откинула одеяло на постели. Она то и дело посматривала на явно разгневанную Эмерелд.

— Они все еще сидят за столом, Кейт?

— Да что вы, нет. Мужчины отправились в привратную башню и готовят свой заговор. Судя по всему, просидят там полночи.

Эмерелд не могла понять, почему ее брат проведет столько времени с человеком, стрелявшим в него.

— Кейт, с Шеймусом О'Тулом… не все ладно?

— Ага, он почти не может пользоваться ногами.

— Нет, я имела в виду вот здесь. — Она постучала себя по виску.

— Вы хотите сказать, что он спятил? Да нет. Мистер Берк у него вместо ног, но у старого хозяина по-прежнему очень острый ум. — Кейт решила, что понимает, в чем дело. Никаких сомнений, в столовой пронеслась буря, если Эмерелд критикует отца Шона. — Кстати, не ходите гулять сегодня вечером. У пристани стоят три корабля, а вы знаете, каковы матросы после пары бочонков.

— Спасибо, Кейт. Я собираюсь принять ванну и лечь в постель.

Оставшись одна, Эмерелд рассмотрела стопку ночных рубашек. Они были очень изысканными. Она выбрала белую шелковую сорочку с французской вышивкой, взяла легкий халат из овечьей шерсти и отнесла их в ванную комнату.

Спустя час зеркала в ее спальне показали ей, какая она хорошенькая сегодня вечером. Эмерелд выглядела невестой в своей тоненькой ночной рубашке. “Возьми себя в руки и прекрати мечтать”, — пригрозила она своему отражению. Эмерелд завернулась в халат и проскользнула в коридор. Она подождет Джонни в его комнате. Эмерелд свернулась клубочком в большом вольтеровском кресле, приготовившись, если потребуется, прождать всю ночь. Ее переполняла решимость узнать все, что было известно брату.

— Эм, ради всего святого, что ты делаешь здесь в темноте?

Джонни Монтегью поставил канделябр на камин и зажег лампы.

Дожидаясь брата, Эмерелд сладко уснула, но сон тут же как рукой сняло.

— Я в темноте как раз потому, что все мужчины любят именно так держать своих женщин! Ты должен сказать мне, что происходит.

— А что тебе известно? — спросил Джонни, прощупывая почву.

— Я ничего не знаю. Я подозреваю, что Шон использует тебя как пешку, заставляя действовать против отца.

Джонни взял сестру за руки:

— О, Эм, он думает, что использует меня, но с сотворения мира еще не существовало такой пешки-добровольца. Шон думает, что это он мстит, но мститель здесь я!

— Что вы намереваетесь предпринять?

— Мы собираемся разорить их. Не требуй от меня подробностей, тебе лучше не знать.

— Я понимаю, почему мы с тобой ненавидим отца, но не знаю, что заставило О'Тулов возненавидеть Монтегью.

— Шон тебе ничего не сказал? — недоверчиво спросил Джонни.

— Он держит рот на замке. Когда граф Килдэрский его открывает, то либо смешит меня, либо ухаживает за мной.

Джон отпустил ее пальцы и прошелся по богато обставленной спальне. Потом, сделав глубокий вдох, он опустился в кресло напротив.

— Когда отец узнал, что Джозеф О'Тул — наследник титула и земель графа Килдэрского, он начал планировать, как бы организовать вашу помолвку. Потом он донес властям, что Эдвард Фитцжеральд — изменник, вооружающий повстанцев. Отец знал все, потому что именно он поставлял оружие. Уильям Монтегью решил избавиться от графа, чтобы в день свадьбы ты стала графиней.