Страница 58 из 81
Саляев, чей полк проходил через Гродну, где и остановился на несколько дней отдыха, узнал об этой идее русского царя от Фёдора Хворостинина, посетившего походный лагерь эзельцев и отобедовший там. А по прибытию в Белосток, в первый же вечер обустройства на новом месте, Ринат по достоинству оценил решение государя в беседе с Бекасовым:
- Нравится мне этот царь! Определённо, есть польза в изменении истории... Вот он сейчас свои погранвойска селит на новых рубежах. Хорошее дело! Крепости пограничные укрепляют, пушки льют новые...
- Линия Никиты Ивановича? - оторвавшись от карты, проговорил Бекасов.
- Сдаётся мне, назовут её линией Никиты Великого, - ухмыльнулся Саляев.
- Ну да, - согласился Сергей. - Петру бы уже ничего прорубать не пришлось. Да и вообще - за него уже многое сделали - и армия новая создана, и заводы строятся уральские, и выход к морю завоёван, и флот на курляндских и немецких верфях уж заказан...
- И шведов с поляками угомонили, - добавил Бекасов. - Крым остался.
- Это вряд ли, - нахмурился Ринат. - С Турцией опасно сейчас всерьёз схватываться, разве что за усы подёргать - Азов захватить реально, ногайцев в низовьях Днепра разгромить.
- Товарищ полковник! - в проёме шатра, занимаемого Ринатом и его помощниками, появился штаб-капитан полка, усатый немец из Аренсбурга, крепко державший за руку хнычущего паренька лет двенадцати. - Дозорные из разведроты поймали его на реке, с той стороны переплыл. Говорит, к воеводе у него слово есть.
- Пусти мальца, Ганс, - поднялся с лавки Ринат. - Пусть говорит.
Однако отпущенный офицером парень затараторил на такой адской смеси польских и русских слов, что Саляев с Бекасовым в сей же миг скривились, будто от зубной боли.
- Я позову Игнатия! - всё понял Ганс, ощерившись в подобии улыбки.
Игнатий, старшина из роты разведки, присел на лавочку рядом с парнем, который представился Олесем, дал ему кружку горячего копорского чая и подсохший крендель, после чего принялся выспрашивать. А через некоторое время доложил:
- Говорит, что большой конный отряд ляхов к Белостоку от Суража движется, стяги королевские видал. Есть и кареты в обозе. Думаю, не более тысячи их будет, али чуть больше. У страха глаза велики! - хрипло рассмеялся разведчик, потрепав паренька по соломенного цвета волосам.
- Передовой отряд? - спросил Бекасов.
- Похоже на то, - кивнул Саляев. - Чего ещё говорит?
- Просит, чтобы отпустили его, - смягчил тон Игнатий. - Он лошадёнку в лесочке оставил, вертать её надо старосте.
- Ты это, Игнат... Скажи там, пусть Олесю немного монет дадут, ну и одежонки какой, - задумавшись, проговорил полковник. - А мы пока к встрече подготовимся.
О близости поляков был извещён боярин Матвей Шереметев, сын воеводы Василия Петровича Шереметева, который стоял сейчас в Перемышле, где находились и гусары Рыльского, а также конноартиллеристы Вольского. Матвей Васильевич немедленно созвал военный совет, на который, помимо Саляева, были приглашены его коллега-калужанин, а также драгунский капитан Мартинс и капитан рейтар Лыков. Шереметев-младший выслушал своих подчинённых, а после решил - ввиду отсутствия укреплений в городке, дать встречный бой на переправе, а в случае неудачи, отступить к Гродне, под защиту пушек тамошней крепости. За сутки, которые были у гарнизона Белостока, были устроены нехитрые фортификационные сооружения у бродов на той невеликой речушке, через которую шла дорога на город. Солдатский полк калужан занял фланги обороны, аренбуржцы же, по настоянию Саляева, укрепились в центре позиций войска воеводы Шереметева. Рейтарская сотня к вечеру была отведена в ближайший перелесок, а драгуны Мартинса, спешившись, усилили резерв, расположившись у невысокого холма, где находился личный отряд воеводы и миномётная команда эзельцев.
К обеду следующего дня воевода, осмотрев созданные солдатами укрепления, нашёл их удовлетворительными и, отослав гонца в Гродну, приказал занять позиции - польский отряд ожидался Матвеем Васильевичем совсем скоро. Дорога от Сурожа сухая и широкая - накатанная ранее частыми торговыми караванами, сейчас она была пуста - война всё же докатилась до этих мест и польские власти запретили поставлять провизию для царских полков. Зато купцы с восточной стороны сейчас получали отличные барыши, снабжая русские войска.
Матвей Шереметев, находясь у пушек, что обороняли мост и держали под прицелом броды, позвал к себе эзельского полковника - молодой боярин был наслышан о Сибирском царстве, теперь же он желал поговорить с одним из представителей царя Сокола наедине. Расположившись на пустом бочонке из-под пороха, воевода пригласил Рината сесть напротив и, с интересом вглядевшись в лицо полковника, начал беседу:
- Ты из казанских татар, верно ли?
Саляев в ответ едва улыбнулся и молча кивнул, посмотрев на Матвея - снова здорово, начинается стандартное дознавание. Татарскую фамилию сразу узнают, но не имя Ринат - современники сего века видели в нём европейское Ренатус. Мода у казанцев на европейские имена, привычные веку двадцатому, такие как Марсель, Альфред или Рафаэль, в семнадцатом веке совершенно отсутствовала.
"О, сейчас спросит, крещён ли я", - внутренне усмехнулся Ринат, предугадывая следующий вопрос воеводы.
- Крещён ли? - продолжил Матвей.
Его собеседник вновь молча вытащил из-под ворота куртки простенький крестик на шёлковом шнурке. Шереметев удовлетворённо кивнул, распрямил спину и подобрал полы кафтана.
- Скажи мне, полковник, каков прок царю Соколу посылать тебя воевать за нашего государя с ляхами? Нешто не легше, как герцог курляндский - свои пределы оборонить?
- Так мы не курляндцы, чтобы всякий раз хозяев менять, - усмехнулся Ринат. - А то, что я здесь - то наше общее, народное желание - помочь в меру сил царю единоверному. И тут, и на заводах уральских...
- Ха, то верно! - воскликнул Шереметев, хлопнув ладонями о колени. - Ныне уж слыхал от калужанина тово, полковника Коробовского, что людишки на Урал деревнями бегут - будто при заводах и житьё сытнее, и мошна ширше.
- Он говорил, будто к Калуге мор пришёл, чего же не бежать?
- И то верно, - важно кивнул Матвей. - Ох, лихомань проклятая, много народишка помрёт... На то и воля Божья.
- Не Божья тут воля, а дьявола! - нахмурившись, заговорил Ринат. - Ещё же при Иване Великом люди знали, как с мором бороться! Нужно болеющих сразу отделять от здоровых, запретить людям выезжать из чумных мест в иные стороны. Надобно также сжигать одежды больных, потому как блохи, что в ней живут, переносят мор да, особо, изводить крыс ...
- Ну, так уж и изведёшь их, как же! - махнул рукой воевода.
- Кошаков нужно заводить да объедки не раскидывать, кухни в чистоте держать, - поясняющим тоном говорил Саляев. - Скотобойни особо...
Ангарец вдруг замолчал, уставившись в землю. Воевода тоже задумался, прикрыв глаза и поглаживая бороду. У переправ уже раскладывали костры, чтобы они горели всю ночь, освещая подходы к реке. Прожекторы до поры зажигать не стали, приготовив их для момента столкновения с неприятелем. Над лагерем разносились ароматы варёного мяса, каши и масла. Солдаты перекрикивались друг с другом, шутили - ужин был почти готов и все находились в предвкушении скорого отдыха после сытной трапезы. Кроме тех, кто был назначен в караулы, разумеется. Шереметеву первому поднесли на серебряной тарели порцию солдатской еды, после чего и у котлов началась карусель едоков. Каждый из них, зачерпнув немалой ложкой обжигающе горячей каши, отходил в сторону и снова становился в очередь к котлу.
- Глянь, - ложкой указал Матвей Васильевич. - А твои-то свою плошку наполняют и отходят.
- Не круговерть же у котла устраивать, - пожал плечами Ринат.
Воевода, жуя кусок мяса, ответил нечто невразумительное, покивав. Ангарец усмехнулся, отвернувшись от занятого едой собеседника. Взгляд его зацепился на какое-то движение на той стороне у моста. Будто бы началось...