Страница 78 из 116
Когда я вернулся, у меня надрывался телефон. Звонила Ленкина матушка, желавшая узнать, ушла ли уже Лена, а если ушла, то куда поехала. На работу или домой? А точно ли ушла? Так на работу? Ни на какие мои вопросы — ответов не было. Раз за разом поступали эти три её вопроса, перемежающиеся проходами на тему того, насколько я непригодный для Ленки муж, какая это великая милость с её, матушкиной, стороны, что она разрешила Ленке в последний раз съездить ко мне на ночь, типа попрощаться, что она не потерпит, если я буду мешаться в Ленкиной жизни, что я, что я, что я… Лишь много позже до меня дошло, что половина всех упрёков, которые я от Ленки слышал с самого начала охлаждения отношений, — были дословным изложением матушкиных сентенций.
Я начал сходить с ума. Крепло ощущение беды. Не было ни единой разумной идеи, что это за беда, в чём её корни… Через неделю Ленка не появилась. Я звонил ей на работу, звонил её матери… Нету. Не знаю. Нету. Не знаю. Нету. Не знаю. Ещё несколько дней. Телефонный звонок. Во втором часу ночи. Ленка рассказывала о том, что сегодня ездила в какие-то катакомбы и, вернувшись, — поняла, что не может без того, чтобы меня хотя бы услышать. Внезапно помягчевшим и слегка удивлённым голосом — сказала, что матушка передала ей, что я звонил. Сказала, что ей без меня плохо. Но что вернуться она не сможет. Что она помнит о своём обещании через неделю прийти опять, но вот пока не время ещё. Что она вчера рассказала своему новому о моём существовании в природе. Сказав, что я для неё — это святое. Показала мои фотоработы. Что он пообещал всегда ко мне уважительно относиться и Ленкиных воспоминаний обо мне не трогать даже пальцем. Экий бред. И фиг там, что он ей пообещал. У меня глаза полезли на лоб, когда я на следующий же день обнаружил, что все мои фотографии на арт-сайте Иероглиф, на которых была изображена Ленка, испоганены чьими-то комментариями, представляющими собой типичный, прямо по учебнику, наркотический бред урождённого олигофрена, одержимого манией словотворчества. Ещё больше полезли на лоб — когда я увидел сходные комментарии этого же персонажа на авторских страницах некоторых наших с Ленкой друзей на том же Иероглифе. И уж совсем я перестал понимать что бы то ни было – когда подобный же бред, но только под другим никнеймом и с другим адресом электронной почты, обнаружился в гостевой книге моего персонального сайта, и на этом я, наконец, понял, что это и есть тот самый Ленкин новый любовник. Ни хрена себе. Утончённая Ленка — и пропитанный наркотиками дегенерат? Это как?
Два года спустя: «Надо сказать, что с момента нашей встречи с Мишей мы не расставались ни на минуту. И каково ему было выслушивать все последующие месяцев шесть, а то и год — хвалебные речи о тебе. Да, это так, я без умолку трещала ему о том, какой ты замечательный, а он — полный ноль. Он терпел, и даже отпустил меня к тебе первого октября, я не вернулась ночью. Утром он меня ждал на работе. Я была к тому моменту уже вымотана до предела. Я ничего не понимала. Решила, что ушла от тебя окончательно. Что всё кончилось. Нифига я не решила!!! Началось перетягивание каната, только не между тобой и моей матерью, как думаешь ты, а между тобой и им. (Представляю, как ты сейчас со словами “Ну и дура!” сплёвываешь на пол). М-дя… Вот не помню, что там был у нас за разговор и как все было в точности, помню лишь, что при малейшей ссоре я предпринимала попытки смыться к тебе. Да, знаю, такое поведение простительно пятнадцатилетней девочке, но не мне».
Я не знал, что думать. Я не знал, что делать. Как понимать. Я знал, что Ленка меня действительно любит. Это — было, есть и будет правдой. Если она пытается от меня оторваться, пытается меня забыть по собственной воле — удивительно это, но при её упрямстве и её гордости единственное, что можно сделать, так это помочь. Если не по собственной — она должна сказать, что происходит. Без этого я ничего не смогу сделать. Иначе — две сломанные жизни. Примерно так. Как ни прискорбно — придётся принимать меры к тому, чтобы вытравливать все чувства у себя. Кошмарное занятие. Но иногда удающееся, хоть и с бо-о-ольшими потерями. Время — не врач-терапевт, как это считают многие. Время — хирург. Точнее — хирург онкологического профиля. Любовь из души можно вырезать только как раковую опухоль, прихватив все соседние ткани и искромсав относительно соседние. Самостоятельно — можно сделать примерно то же самое и фиг что больше. Получить успокоение, потеряв изрядный кусок души.
Через несколько дней — следующий телефонный звонок. На этот раз днём. Ленка дрожащим голосом сообщила, что нашла себе вторую работу, так как на основной остаётся целая куча свободного времени, её новая работа — в трёхстах метрах от моего дома, что сейчас она там, что, попав туда, она не может удержаться от того, чтобы меня увидеть, и что, если я не буду возражать, через полчаса она зайдёт.
С порога Ленка объяснила, что нынешний визит уже точно дружеский, что ничего не будет, а если такая постановка не устраивает, то она уйдёт, и если с ней что-либо плохое при этом произойдёт, так оно и к лучшему. Голос потухший и дрожащий. Все мышцы напряжены. Стояла на пороге, пока не провёл под руку в комнату. Руки и ноги — не гнутся. Как тогда в Солнечногорске. Достала из кармана крысу. Объяснила, что они с Мишей эту крысу позавчера купили и что с собой она её взяла специально. Как напоминание, что у неё теперь новая жизнь. Ладно. Фиг с ним. Пусть заходит. Если уж так — попробую игру поддержать. Выдержу, наверное.
После часового разговора ни о чём Ленка начала оттаивать, но сама обстановка стала накаляться. Нужно было срочно разрядить. Например — двусмысленной полушуткой.
– Лен, а то, что ты через неделю обещала зайти, а прошло две, – это ты что, не веря в свою устойчивость и дабы гарантировать, ждала, пока у тебя месячные начнутся?
– Да нет, Володь, наоборот… Ждала, пока они НЕ начнутся…
– Однако…
– Знаешь, Володь. В тот раз, если бы ты после моего ухода спустя час-другой приехал ко мне на работу, — ты бы меня вернул. Но ты не приехал. А приехал он. Я не хотела к нему возвращаться. Но он смог меня уговорить.
М-да. Вот и поломалась вся программа действий. Получается, что в предыдущий визит Ленка потому и дёргалась, потому и кричала, что и от него через две недели уйдёт, и от меня через две недели уйдёт. Потому, что понимала, что во что-то влипла, ехала ко мне в тайной надежде забеременеть от меня и на этом вырваться, но боялась, что уже беременна от него. И потому, что знала, что в этой ситуации, не зная, чей ребёнок, — она не сможет остаться со мной. Но смогла остаться с ним. А вот почему последнее — я уразумел очень и очень нескоро. Я вообще часто веду себя наподобие того жирафа, до которого соль анекдота только через неделю доходит. Вижу многое, где-то в подсознании понимаю бόльшую часть происходящего, даже действую правильно… Но — недостаточно. Только спустя месяцы начинаю понимать, в чём было дело. И наконец, догадываюсь, что сделай я тогда ещё один шаг — всё было исправимо. С Ленкой — вдвойне так. Слишком она закрытая и слишком непредсказуемая. Сейчас — было понятно, что Ленка пытается не построить себе новую жизнь, а поставить на себе жирный крест.
Дальше было несколько часов слёз и криков. Криков, что она меня любит, что без меня не может… Кидалась целоваться. Кидалась к окну. В общем, примерно тот же сценарий, что и две недели назад, но только без постели. Впрочем, и я вёл себя ничуть не менее безумно.
– Володь, пойми. Меня все сейчас пытаются сломать. Мама, Миша, бабушка, остальные… Наверное, уже сломали. Лучше бы ты это сделал сам тогда, на Тимане. Но сломанная — я тебе не нужна. Знаешь, я только сейчас окончательно поняла. Ты слишком цельный. С тобой можно быть либо женой, либо никак. И от меня ты ждёшь того же самого, но мне никто этого не позволит!
Удержать — опять не смог. Ленка снова превратилась в робота с железными мышцами, действующего по заранее заданной программе и неспособного свернуть в сторону. Она бежала к метро, заливаясь слезами и вопя на всю улицу, что надо быстрее, а то, наверное, на неё уже всесоюзный розыск объявлен. Вопя, что любит меня. Вопя, чтобы я срочно искал себе другую. Она не видела, что у неё впереди, не видела, что у неё под ногами. Я бежал за ней до метро. Поднимал её с земли после того, как она на бегу врубалась в очередное дерево. Она вырывалась и бежала дальше. Выдёргивал её из-под колёс машин, под которые она раз за разом пыталась угодить. Она опять вырывалась и бежала дальше. На входе в метро — смогла оторваться. По банальной причине. Меня хватанул очередной микроинфаркт. Что, впрочем, и неудивительно. Как я добирался обратно домой — не помню.