Страница 102 из 116
Трое суток я не отрываясь писал. Перечитывал, правил… Ещё и ещё сомневался — а вдруг ошибаюсь в этом? А вдруг в том? Трудно одному всё проверить. Но Нику — впутывать не мог. Война объявлена персонально мне, и ответственность за ошибки — тоже персонально моя. Нике показал уже готовый результат, заброшенную в Интернет новеллу, и черкнул на «Скитальце», что — увы, но, мол, если человек врёт, так это не лечится. А если кому интересно, что здесь происходит, так вот она, активная ссылка на новеллу с весьма схожим сюжетом.
Прошлый вторник начался для меня крайне погано: заболела моя крыса, и я повезла её в ветеринарку, где ей всадили уколов. Как только пришла домой, позвонил ты. После звонка меня начало трясти, а потом было такое ощущение, что все силы из меня ушли, дикая усталость навалилась. А вечером мою бабушку (которая, к слову сказать, вообще не знает о твоём существовании) увезли в предынфарктном состоянии в больницу. Ну увезли и увезли, возраст всё-таки. Все следующие дни моё состояние не улучшалось. А в пятницу вечером нам сказали, что у бабушки инфаркт уже случился… В тот же вторник к вечеру. Вот отсюда меня уже понесло. Я понимала, что связывать все эти события просто нельзя, запрещается, потому как уж это точно клиникой попахивает. И не стала. А ещё через пару дней прочла твою новеллу.
Такое впечатление, что земля ушла из-под моих ног. Прочла я её ночью в пятницу (или позже, я потеряла счёт времени), с тех пор практически не сплю и не ем, меня трясёт, я ни на чём не могу сосредоточиться и что-либо понять. Я не знала, как реагировать на это, сначала решила, что этого-то как раз делать и не надо. Потом поняла, что с этим жить не смогу нормально, — значит, всё-таки надо. По телефону всё рассказать я бы не смогла — запуталась бы, и ты бы меня сбивал, а то и разговаривать бы вообще не стал бы. Сегодня решила написать и наконец попытаться разобраться в этом клубке, сколько можно оставлять это на самотёк. Сразу, чтоб убрать сомнения, хочу заверить, что пишу это именно я, а не кто-то другой, как ты можешь подумать. Сижу дома одна, мне никто не мешает, вот только так трясёт меня, что не знаю, хватит ли меня надолго.
Знаешь, я никогда не верила до конца, что больше тебя не увижу. А поверила бы — не выжила бы. Ведь так и случилось: увидела тогда на выставке в Сокольниках (что со мной потом было!), а потом и услышала по телефону, и через твою новеллу тоже услышала. Теперь у тебя своя личная жизнь. Твоя нынешняя женщина в тысячу раз лучше меня, потому что с тобой, родила тебе сына, и я ей благодарна за всё это.
Совпадения. Знаешь, у меня их тоже было немало. В Абхазии как-то к нам заехал в гости один бывалый археолог с гитарой. Ну заехал себе и заехал, всё бы ничего. Но не для меня. На нём была точно такая же зелёная полярка, как у тебя, и запах у него был твой. Я просидела возле него весь вечер, а ночью пела песни. Самые красивые, которые знала. А когда я пела ему самую грустную песню, я видела, как из его глаз лились слезы, крупные такие, настоящие. А потом он рассказал, что помимо того, что он археолог, он ещё и спелеолог (вместе с Гиви Смыром в юности открывал Новоафонскую пещеру). А под утро он решил увезти меня в горы. Я чуть не поехала…
Письмо было длинное, я привёл всего четыре фрагмента. Впрочем — в предшествующих врезках есть ещё несколько фрагментов этого письма. Оставшаяся за кадром часть — была очень сумбурной.
Теперь тебе вообще нифига непонятно. Если думаешь, что мне всё понятно и я сейчас тебе всё разъясню, — опять же таки ошибаешься. Нифига мне не понятно. Но я хотя бы попытаюсь — может, сама чего пойму. Попробуй всё-таки дочитать, раз уж ты дошёл до этого места…
Святая истина. Ленка отмазывалась от всего — и тут же намекала, что всё правда. Уверяла, что всё у неё в полном порядке и живёт как у Христа за пазухой, — и тут же кидалась в уверения, что у неё всё, наоборот, очень плохо, но никто, кроме неё самой, помочь ей не сможет. Изо всех сил отмазывала матушку и Мишу, брала всю вину на себя — и тут же подтверждала всё, что я о нём написал. Но главный акцент, самый мощный поток эмоций:
Сразу с главного, НЕТ, НЕ БЫЛО и, надеюсь, НЕ БУДЕТ НАРКОТИКОВ в моей жизни!!!!!!!!! Все твои предположения из-за отсутствия с моей стороны каких-либо объяснений. Я ведь даже травы ни разу в жизни не пробовала!
А годом спустя:
– Да не кормил меня Миша наркотиками, и сам их не употребляет. Ты же знаешь, мы всё лето проводили то в Адыгее, то в Туве… Там конопля растёт везде. Я её всё время курила, а Миша нет. Мне предлагали купить запас на зиму, а Миша не стал брать.
Да и то, что она пробовала, и не только траву, — никогда раньше не отрицалось… Вот так-то вот. Конечно, есть там наркотики, только преимущественно потяжелее травы…
Заканчивалось письмо предложением встретиться и поговорить. И дозволением в любой момент звонить по телефону. Я написал ответ, что на встречу согласен. Без никаких кафе и парков. Либо к нам в гости, либо — пожалуй, на выставку ещё можно.
Смешно, конечно, но, вываливая новеллу в Интернет, я перевёл дом на осадное положение. На всякий случай. С одной стороны, оно абсолютно понятно и прозрачно, что товарищ — законченный трус. Но с другой стороны — ведь был же тот налёт, значит, был там и кто-то нетрусливый кроме Ленкиной матушки? Опять же — как раз от трусов и следует ожидать какой-нибудь ерунды из-за угла. Да не лично, а чужими руками.
Вот именно поэтому я чуть ли не неделю на всякий случай таскал с собой электрошокер, а Нике было строго-настрого велено без точного знания, кто звонит, дверь отнюдь не открывать, в прихожей держать заряженную винтовку, а идя гулять с ребёнком — класть в коляску пистолет. И то и другое, правда, пневматическое, но достаточно мощное. Часа два пришлось ей пояснять возможные расклады, в каких случаях стрелять и куда целиться.
Миша же, увидев новеллу, — впал в тотальную панику. Уже спустя пять минут он старательно стирал свою писанину на всех литературных и фотографических сайтах. Уничтожал свои учётные записи на всех туристических сайтах. Слёзно умолял администраторов ресурсов, чтобы убрали фамилию, имя, отчество с выложенных в библиотеки отчётов… Умолял администраторов других ресурсов, чтобы снесли все его резюме и анкеты… Уничтожал оба своих персональных сайта… Заводил новые емэйл-адреса, новые номера айсикью… В общем — полная и тотальная паника по всему полю.
К этому моменту я уже многое знал, теперь же и дополнительно кое-что понял. Вот теперь грокнулась целостность, как говаривали персонажи хайнлайновского «Чужака в чужой стране». Теперь — известно будущее. И теперь, зная, что Миша будет перечитывать новеллу не раз, не два, и не пять, — пожалуй, я это будущее ему предскажу. Не хуже любой цыганки.
Отменил дома осадное положение, влез в Сеть и отредактировал новеллу в Интернете, добавив к ней один абзац. Прямое обращение к Мише. Пожалуй — для полноты картины приведу его и тут:
А теперь — слушай сюда, сучонок. Нагромождённые тобою горы лжи и подлостей переросли тот критический размер, за которым они начали осыпаться, и теперь — они тебя же и накроют и похоронят. Это прямое и открытое зло может ещё хоть иногда, хоть как-то остаться безнаказанным даже в больших количествах. Трусливая же ложь — всегда имеет уровень, на котором возникает переполнение. Остаток жизни — тебе жить в страхе, доходящем до ужаса. В сознании собственного бессилия. Поступки — измерены и взвешены, отпущенное время истекло, плотина прорвана и псы спущены. Упаси боже, не меня ты будешь бояться. Я всего лишь ответил на подлый удар — мгновенным ответным ударом правды. Мстить не в моих принципах. Собственной лжи ты будешь бояться. Каждого угла будешь бояться, как, впрочем, ты уже боишься. Ленку будешь бояться. Её матери будешь бояться. Окончательно сходить с ума. У тебя и так уже трусость дошла до уровня паранойи. Теперь — ты уже не трусливо гадящий из-за угла шакал, а трясущийся заяц. Беги. Спасайся. Прячься под кустами, вжавшись в землю. Закапывайся в навоз. Теперь тебе за каждым углом будет мерещиться убитый тобой чужой нерождённый младенец. Его бойся. В каждом турпоходе, в который ты повезёшь Ленку, — впрочем, сомнительно, что она уже куда-то поедет, убил ты в ней подобные желания, — из-за каждого куста, за каждым поворотом, на каждой автобусной остановке тебе будут мерещиться люди, знающие правду. Настоящий туризм — он для чистых людей, а не для отбросов, подобных тебе. Трясись от страха. В каждой редакции, куда ты попробуешь устроиться на работу, на стене редакционной приёмной тебе будут мерещиться сотни твоих лживых резюме, а рядом, для контраста с твоими пассажами о том, как здорово ты умеешь писать, — твои собственные косноязычные тексты с наркотическим бредом вместо смысла, рядом с твоими заявлениями, что ты великий профессиональный фотограф, издаваемый ведущими журналами мира, — твои же убогие фотки. Не горят рукописи, и нагромождённая тобой ложь и нагромождённые тобой подлости будут лезть из каждой щели до конца твоих дней. Не по чьему-то умыслу. Просто их слишком много, никакое киберпространство такого количества не выдержит. Рукописи не только не горят, но и умеют, будучи сожжёнными, самостоятельно вернуться в самый подходящий для того момент. Каждый раз, когда ты будешь пытаться выставить те фотки в интернет-галереи, — из-под них будут высовываться те фотографии, которые умела делать Ленка до того, как ты убил в ней этот Талант. Ты их не видел? Она тебе их не показывала? Тем лучше. Пусть они тебе снятся в ночных кошмарах. Наркотики тебе перестанут приносить успокоение. Каждый косяк конопли, каждая доза винта — будут жечь тебе руки. Напоминая тебе подлости, сделанные с их помощью, и Правду, которая вырвалась на волю. Или ты надеешься на спокойную жизнь, если сейчас всё зачистишь, заляжешь на дно и будешь прилагать все усилия, чтобы не поссориться с Ленкой и её матерью, так как никому больше во всём мире ты нафиг не нужен? Наивный… Тёще ты нужен только как добыватель денег. Честным путём ты их заработать не умеешь, не можешь и не сможешь никогда. А нечестные пути — теперь для тебя закрыты. Потому, что Правда проснулась, зашевелилась, и вся твоя ложь посыпалась. Во всём прочем — тёща тебя ни в грош не ставит, не тот она человек, и это не предположение, это доказанный факт. И когда ты будешь использован полностью, а это не за горами, она же первая тебя на помойку и вышвырнет, как отработавшую свой срок половую тряпку. Вылизывай ей всё, что можешь, оттягивай этот момент на те немногие секунды, которые ты ещё можешь выиграть. Надеешься на счастливую жизнь с Ленкой? Совсем наивный… Неужели жена, добытая подобным способом и доведённая до подобного состояния, может составить счастье? После того, как ты отобрал у неё любимого человека, убил её ребёнка и испоганил всё святое, что она хранила в себе? Да, ты смог её сломать. Возможно, даже навсегда, хотя и не факт. Человек иногда может подняться с самого дна, а она, в отличие от тебя, — Человек. Но даже пока она сломанная — отсутствие покоя тебе гарантировано. Её тебе всучила матушка, доведя до серьёзного нервного расстройства. Внушив ей две вещи. Первую — что она должна быть твоей женой. И вторую – что всё, что для души, она должна искать на стороне, у любовников. И матушка её в том — первая помощница. Неужели ты надеешься, что она, пока не восстановится, не будет следовать ОБЕИМ этим установкам? До смешного наивный… Чем больше ты её пытаешься удержать, опошляя своими «идеями» и дешёвыми поделками её интересы, — тем больше она будет искать новые интересы. На стороне и нигде больше. А если вдруг она проснётся и поднимется — ты открыто улетишь за борт в ту же секунду. Уважения у неё ты не добился и не добьёшься никогда. Так как до тебя — у неё были знакомые, и не только я, которые были людьми, и она прекрасно знает разницу между людьми и пеной вроде тебя. Так что — удерживай её всеми способами, твердо зная, что ты — не более чем прибор для подметания квартиры и выклянчивания прожиточного минимума у родственников. Всё прочее в ней — мимо тебя. Давись от обиды, от злобы, скрипи зубами, жуй сопли, но — продолжай. И — бойся, что она проснётся, потому что тогда — совсем кирдык. Бойся всего на свете. Каждого шороха. Каждого слова. Каждого жеста. Собственной тени бойся. Прячь голову в песок. Защищайся чужими руками и заслоняйся чужими спинами. Это тебе не поможет. Живи как трясущийся заяц. У меня лично — ты ничего, кроме жалости, не вызываешь.